Они уедут не позже шести. Презентация начинается в семь, заканчивается в половине десятого. Ей придется досидеть до конца, и Маркусу тоже – для моральной поддержки. Няня будет смотреть в гостиной телевизор, может, покурит у открытого окна или позвонит приятелю. Для меня главное – выбрать правильный момент. Пойду не раньше восьми. К этому времени Билли уснет.
Все нужное в дорогу я сложила посреди комнаты: свой чемодан, сумку для детских вещей, упаковку подгузников. Коляска уже лежала в машине, прикрытая одеялом. Картонную коробку с бутылочками и детским питанием я заклеила скотчем – чтобы консьерж не заметил, какие вещи я складываю в машину. Он бывший полицейский и проявляет к нашим передвижениям большой интерес. Предстояло отнести собранное в багажник «Вольво». А потом отдохнуть перед дорогой.
Сначала я вынесла все на площадку и сложила у лифта. Заперла квартиру и перенесла вещи в лифт. На первом этаже выгрузила их в вестибюль.
Консьерж, увидев сумки, вылез из-за стола. Физиономия у него толстая; одевается он в нелепые форменные белые рубашки с синими погончиками и медными пуговицами – словно это прибавит ему солидности. Брюки, тоже синие, перехвачены черным ремнем, над которым нависает живот.
– Доброе утро! Вам помочь?
– Спасибо.
Он поднял мой чемодан и коробку и придержал для меня дверь.
Мы прошли через дворик. Сейчас спросит, куда я собралась.
– Решили куда-то съездить?
– Да, на неделю.
– Это вроде бы не ваша машина.
– Нет. Моя в сервисе.
– Попали в аварию?
– Простите?
– Машину, говорю, разбили?
Я открыла багажник, и он аккуратно уложил туда чемодан и коробку, а потом сумку.
– Да нет, просто отогнала на профилактику.
– Правильно, правильно. В хорошее хоть место едете?
– Лейк-Дистрикт.
– А, там чудно! В это время, правда, сыровато… Сегодня, похоже, гроза собирается.
Я посмотрела на небо. Над рекой плыли огромные серо-синие тучи. Я заперла багажник, и мы отправились назад.
– Спасибо за помощь.
– Я присмотрю за вашей квартирой.
– Буду очень благодарна.
Я протянула ему двадцатифунтовую купюру.
Терпеть не могу англичан с их дотошностью.
Стоя у ее квартиры, я внимательно прислушивалась. Оттуда не доносилось ни звука. Я осторожно вставила ключ в скважину и тихонько повернула. Чуть приоткрыла дверь и опять прислушалась. В гостиной то тише, то громче бубнил телевизор. Открыв дверь пошире, я заглянула внутрь. В прихожую просачивался свет из детской. Я вошла, прикрыла дверь, так чтобы не захлопнулся замок, и направилась к Билли. Он лежал в кроватке и спал.
Прикрыв дверь, я сняла с крючка теплую курточку; ветер крепчал, и она могла понадобиться. Билли я вынула из кроватки вместе с одеялом. Он забавно посапывал. Завернув его получше и покачав на руках, я помедлила. Телевизор продолжал бубнить. Я прошла через прихожую, вышла на площадку и опять прикрыла дверь, не захлопывая. Через три минуты я была на улице. Положила Билли на заднее сиденье и закрепила пристяжной ремень. Детское кресло я не купила. Слишком приметно, да и поездка предстояла только одна.
Я села за руль, завела мотор – и мы отправились в Кент.
Кэти
Октябрь
В министерство мы приехали в половине шестого. Охранник поднял ворота, и Филип проехал под арку. Там он остановился у окошечка, и другой охранник проверил номер машины, наши имена, провел под машиной металлоискателем. Интересно, все ли гости подвергаются такой процедуре? Впрочем, здание правительственное, а в наше время такие проверки дело обычное.
Охранник прилепил к переднему стеклу квадратную бумажку – пропуск. Филип медленно заехал во двор и встал. Мы с Викторией вышли. К вечеру поднялся сильный ветер.
– Надеюсь, такая погода гостей не отпугнет, – тихо сказала Виктория.
– Что? – переспросил Филип, выскочив из машины, словно пружина. На нем был коричневый льняной костюм, который ему совершенно не шел. Интересно, он хоть волнуется? Я уж точно нервничала.
– Говорю: хорошо, что пораньше приехали, успеем и акустику проверить, и ролики.
У входа нас встретил распорядитель. Впереди простиралась длинная лестница: под ногами роскошный цветной мрамор, над головой золото. С потолка свисали две огромные люстры. Мое внимание привлек золотой купол, украшенный по окружности женскими фигурами, каждая из которых представляла определенную страну. Дальше шли замечательные настенные росписи.
Одна из них называлась «Britannia Pacificatrix» – «Британия-умиротворительница». На ней символически изображались страны мира в виде колоритных фигур, приносящие Британии различные дары. Италия – женщина в белых одеяниях с фасциями в руках, Канада – молодой человек, опоясанный гирляндой из кленовых листьев, Африка – мальчик с корзиной фруктов на голове. Внимательно приглядевшись, я нашла и Португалию – женщину с корзиной винограда. Британия прикрывала своей мантией обнаженную девушку – Бельгию, высоко поднявшую сломанный меч.
Несколько минут мы не могли оторваться от удивительного зрелища.
– Нечто исключительное! Настоящее олицетворение имперского самодовольства, – сказал Филип. – Когда это написали?
– Между тысяча девятьсот четырнадцатым и двадцать первым. Художник Сигизмунд Гетце, – ответил распорядитель.
– Прекрасный выбор, Виктория! Кэти, по-моему, про это здание стоит написать большую статью.
– Непременно.
Между нами воцарился шаткий мир, однако разговаривали мы пока сухо.
Мы вошли в Большой зал приемов. В дальнем конце установили огромную плазменную панель, а рядом, на помосте, столик с двумя микрофонами – для нас с Филипом. У стены стояли два длинных стола под белыми скатертями. Официанты в белых пиджаках расставляли бокалы.
– Я заказала побольше разных безалкогольных напитков, вин и пива, – сообщила Виктория. – Сок бузины, гранатовый. Крепкие напитки теперь не очень в ходу.
– Но писатели-то любят градус, – заметил Филип.
Подошел официант, спросил, чего мы хотим. Я попросила воды. От волнения у меня пересохло во рту.
Распорядитель произнес:
– Надо бы проверить звук и изображение. Мистер Парр, Кэти, займите, пожалуйста, ваши места.
Филип прочел свою часть. Речь была неплохая, с юмором; не забыл шеф упомянуть, что путеводитель – моя идея. Он говорил излишне быстро, я не знала, сказать об этом или нет, и не стала. Его заключительные слова были сигналом к запуску проморолика с музыкой – лучшие фотографии и цитаты из путеводителя. Ролик получился отличный; хорошо, что монтажники послушались моего совета и для концовки использовали стоп-кадр: вид Вифлеемской башни с реки. Далее планировались вопросы публики, и тут начиналась моя часть.
– Кэти, скажите в микрофон несколько слов.
– Вифлеемская башня в Лиссабоне, объект Всемирного культурного наследия…
– Отлично. Все работает.
Мы спустились с помоста.
– Прекрасная речь, Филип, только, наверное, стоит чуть помедленнее, – заметила Виктория.
– Думаешь?
– Ага. После шуток – паузы чуть больше, чтобы дошло. Кстати, автор последнего снимка сегодня тоже будет.
– Кэти, не забудь нас познакомить. У него имя какое-то…
– Гектор Агапито.
– Надо его чаще привлекать.
– Я тоже так считаю.
Я пошла в дамскую комнату – посмотреть на себя, проверить, все ли в порядке. У меня сосало под ложечкой, хотелось, чтобы вечер побыстрее закончился.
Ближе к семи начали прибывать гости. Мы втроем стояли у большой дубовой двери и приветствовали входящих. Зал был так огромен и великолепен, что люди поначалу терялись и старались подобраться поближе к столам. За высокими окнами завывал ветер, подбрасывая в небо сухие листья.
– Чертова погодка, – прошептал Филип. – Отобьет у людей охоту ехать.
– Не волнуйся, – успокоила его Виктория. – Всем захочется посмотреть это здание. – Сама она тоже казалась озабоченной.
Постепенно зал наполнялся людьми, шум голосов усилился, атмосфера стала непринужденнее. Пришел Маркус, ободряюще сжал мой локоть.
К Виктории приблизился распорядитель.
– Думаю, можно подать канапе.
– Прекрасно, только позаботьтесь, чтобы, когда Филип начнет говорить, закуски не разносили.
Передо мной возник улыбающийся Гектор – в красной рубашке из мягкого хлопка и черных брюках. Темные волосы завивались на шее.
– Кэти! Какое дивное место! Я бы поснимал лестницу. Это ты его нашла?
– Нет, не я. А роспись видел?
– Видел. Прекрасно и совершенно нелепо.
– Там есть и Португалия. Как и следовало ожидать – женщина с корзиной винограда. По-моему, монастырь иеронимитов куда убедительнее.
Гектор посмотрел на меня, теперь уже пристально.
– Как дела?
– Честно говоря, буду рада, когда все кончится. Кстати, сегодня ты – одна из звезд первой величины. В проморолике много твоих снимков.
Филип прервал беседу с журналисткой с Би-би-си и повернулся к нам.
– Познакомься с нашим издателем, – сказала я. – Филип Парр – Гектор Агапито, который фотографировал португальские объекты.
Филип выразил свое восхищение. Гектор поблагодарил, а мне в это время вспомнился наш разговор в кафе и то, как Гектор назвал его болваном. Гектор, видимо, подумав о том же, подмигнул мне.
Подошла Виктория.
– Вы, наверное, Гектор? Один из представителей журнала по фотоискусству смотрел ваши снимки. Вы не хотели бы с ним побеседовать?
– С удовольствием. – Взглянув на меня, он произнес: – Еще поговорим.
И Виктория увела его в толпу гостей.
– Пора общаться, – решил Филип.
Народ все прибывал, собралось уже человек триста. В зале стоял веселый гомон – как на хорошей вечеринке. У двери, ведущей в другой зал, поменьше, появился Маркус.
– Иди сюда! – позвал он. – Хочу тебе кое-что показать. – И повел меня в малый зал.
– Посмотри на дверные петли. Видишь, тут выгравированы желуди? Надо же так здорово придумать – раз дверь дубовая…