Юан петляет по городу, допивая виски и стараясь не сорваться на другие глупости. Не замечает, как приезжает к дому Илэйн: в нём не горит свет, как и в душе Юана. Он не вытаскивает ключи: сидит, смотрит на дом и не находит сил уехать – у него их попросту нет. Правда бьёт сильно, слишком сильно. Как мать могла врать обо всём этом? Смена фамилии? Богатый отец? Теперь встаёт на места то, откуда взялись деньги, но это не объясняет Юану её поступка и это бесит сильнее всего.
Стук в окно отвлекает его от мыслей. Когда он поворачивается, ему в лицо светит фонарик.
– Мистер, прошу вас, выйдите из машины и предъявите свои документы.
Глава 9
– Мистер, вы меня слышите? Я прошу выйти из машины! – женщина-полицейский ударяет костяшками пальцев по стеклу, продолжая светить фонарём в лицо Юана.
– А, да, сейчас! – Юан скромно улыбается, пытаясь скрыть своё беспокойство и раздражительность. Почему вечно всё не так, словно ему недостаточно проблем. Только, к глубокому разочарованию, Юан понимает: в машине нет документов – всё осталось в студии, из которой он выскочил как ошпаренный. Открывает бардачок и вытаскивает какие-то бумаги, засовывая в карман, пытаясь тем самым оттянуть время и придумать что-то посерьёзнее. Если его заберут, ничем хорошим это не закончится. Ко всем остальным проблемам у него будет ещё вождение транспортного средства в нетрезвом виде – это его добьёт. Хотя эфир у Антил сделает это быстрее. Юан не смотрел на телефон за всё время, но предполагает, что ударит более чем сильно по компании. А он столько сил вложил в карьеру, и теперь она рушится буквально за пару дней. Как такое возможно?
Выходя из машины, Юан замечает на другой стороне знакомую фигуру с пакетами, оттягивающие крохотную фигуру вниз – Илэйн. Как чувствуя его взгляд, она поворачивается. Сначала видно, что она удивлена, но приходит в себя и кричит.
– Юан? Милый! – она выскакивает на дорогу, несмотря по сторонам и гремя продуктами, торопится к ним, даже офицер стоит рядом и не знает, что сказать или сделать. – Добрый день, офицер! Что-то случилось? Буквально отошла на десять минут, а тут уже, как обычно, что-то натворил мой муж. Мы, кстати, недавно переехали сюда, у вас тут чудесный и очень спокойный район. Мы очень довольны выбором.
Женщина-полицейский оглядывает то Илэйн, то Юана, смотря на то, как он, не мешкаясь, перехватывает покупки из рук жены.
– Это точно ваш муж?
– Нет, ну, бывает, он плохо себя ведёт и выглядит, но не отказываться же от него, верно? – Илэйн, смеясь, подходит ближе и проводит ладонью по руке.
– Хорошо! Извините за проверку, не смею вас задерживать, отдыхайте.
Офицер отходит от них, устремляясь к своей машине через несколько десятков метров. Илэйн, как и Юан, смотрит ей в след, не веря: им очень повезло. Илэйн понимает, в каком он состоянии сюда приехал – Юан не умел не пить в её присутствии, он вообще не умел не пить дольше нескольких дней. Они могли попасться, и Илэйн при вскрытии правды была бы соучастницей. Стоит офицеру сесть и завести машину, Илэйн преображается, стирая улыбку, и резко разворачивается к Юану, придавливая того к машине одной рукой.
– Что ты здесь забыл? Ещё и пьяный, чёрт побери? Езжай домой, мне не нужно ничего доказывать, мы все уже обсудили, да? Натан спит, так что давай, по газам.
Юан видит, как она трясётся, как бегают её глаза – она врёт, но Юан не пытается её вывести, просто говорит то, что сейчас важно.
– Антила расколола, кто мой отец. Не знаю, как и с помощью каких средств, но если это правда, то… я не знаю…
Илэйн молча берёт его руку и опускает голову ему на грудь, приобнимая. Юан так же сжимает пакеты, даже чуть сильнее. Она всегда умела находить к нему подход, одним лишь присутствием и теплом, Юан заталкивает куда подальше дурацкие мысли о том, что он отступил от принципов.
– Пойдём в дом, у меня есть какая-то выпивка в баре.
– Натан же спит, – Юан поднимает один уголок губ. – Или ты соврала?
– Ты идёшь или как? Мне наплевать: можешь надраться и в баре, – Илэйн пытается забрать пакеты из его рук.
– Тогда уж выберу тебя.
– Ты давно уже выбрал меня. Зачем бы тогда приехал? Кто вообще знает о тебе сколько же, сколько знаю я?
Юан смотрит на напряженное и бледное лицо в свете фонаря, её уверенность в словах и действиях удивляет.
– Как будто знаешь всё, – Юан делает шаг вперёд к дому.
– Достаточно, чтобы возненавидеть, Юан. Вполне достаточно.
Илэйн обгоняет его и идёт впереди, на ходу ища в сумочке ключи. Юан оглядывает одежду Илэйн – она в обычном свитере и джинсах за двадцать баксов, когда как он одет на сумму не меньше нескольких тысяч. Но Илэйн вообще не замечала их различие, более того – никогда его не видела, просто была рядом и видела в нём того человека, которому он редко позволял выходить на первый план – настоящий Юан слаб.
Внутри Илэйн указывает Юану, куда поставить пакеты, а сама включает свет на первом этаже и бросает сумку на тумбочку. Пока она разбирает пакеты, Юан садится на диван в гостиной и оглядывается по сторонам, находит вещи Илэйн и Натана по комнате, но не находит фотографий Илэйн, он почему-то всегда думал, что её дом будет полон ими, что она не упустит такой шанс, поэтому здесь так тоскливо и не очень-то и уютно, как будто в доме нет самой Илэйн.
– Смотрю, чувствуешь себя как дома. Ладно, рассказывай, что стряслось, – Илэйн садится на диван, оставляя между ними расстояние.
– А ты почему не ходишь на работу? Выглядишь вполне себе здоровой.
– Разве мы сейчас обо мне?
Юан смотрит на руки Илэйн, сложенные на коленях, но предпочитает не лезть сейчас к ней. Он не дожидается повторного вопроса и рассказывает про интервью, про вопросы, про то, как зовут отца. Старается сказать это так, чтобы не обдумывать самому дальше. Он не знает, стоит ли верить этому. До сих пор.
– И что дальше собираешься делать?
– О чём ты? Об Антиле? Пусть Симон разбирается с этим, раз затащил туда.
Илэйн придвигается по дивану очень медленно, словно боясь спугнуть Юана, касается лица, проводя по щеке сухими пальцами, и опускает голову на плечо, переплетая пальцы с его.
– Только ничего не говори сейчас, ладно?
Илэйн даже не кивает, просто продолжает быть с ним близко, обволакивая и не давай уйти. Юан впервые не хочет лишаться этого тепла, которое по молодости его раздражало. Маленькая Илэйн тянулась к нему точно так же, может, даже чуть отчаяннее. Юан закрывает глаза и представляет давнее Рождество, когда все они были вместе, а мамы живы. Тогда он считал минуты, чтобы сбежать, теперь же знал, что это рано или поздно закончится. Илэйн притягивается к нему только сильнее. И всё бы хорошо, но телефон Юана звонит в кармане, и он, чертыхаясь, достаёт его и отвечает – звонить может только Симон.
– Алло, ты где? Я уже битый час жду тебя у дома, прячась от папарацци. Проверил твои любимые бары, я уже решил, что пора обзванивать больницы и морги.
– У друга.
– У тебя нет друзей, Юан. Ты забыл? Я единственный друг, который у тебя может быть. В любом случае предлагаю тебе сейчас не высовываться, особенно у дома, тут полно репортеров – я разогнал часть, но думаю, что они вернутся или ищут тебя в других местах. Я разберусь, только не наломай ещё больше дров.
Раздражение и усталость Симона чувствуется, но Юан предпочитает промолчать, не делая всю ситуацию только хуже.
– Звучит так, словно ты меня увольняешь.
– Нет. Ты меня услышал, Юан? Никакой самодеятельности! Я должен знать обо всём, чтобы разобраться.
– Отстань, Симон! – Юан отключается, откидываясь на спинку дивана и несмотря на Илэйн – к чему ему эта жалость? Справится и без неё, как-нибудь.
Телефон в руке снова вибрирует, и Юан отвечает.
– Симон, отвали, я сам всё решу! – встаёт и замечает, что Илэйн спит и совсем даже не проснулась ни от разговора, ни от его действий.
– Добрый день, Юан Маккинз, – говорит незнакомый голос, и Юан продолжает его слушать. – Не представляю, в каком вы сейчас состоянии, но…
– Откуда вы знаете мой номер? – не выдержав, спрашивает Юан.
– Это не такая важная информация после всех событий, как мне кажется. Я всего лишь пытаюсь сказать, что я Генри Саландер и я ваш отец. Антил Прескот не врала.
Юан отходит от дивана и устремляется на кухню, выходя на задний двор.
– Что вы только что сказали? – Юан приваливается к двери, боясь упасть и хватаясь на кирпичную кладку.
– Ты мой сын, Юан. Здесь нет никакой ошибки. Я не хотел бы, конечно, обсуждать это по телефону, поэтому приезжай, пожалуйста, в Нью-Йорк на первом же рейсе. Здесь, конечно, спокойнее не станет, но у меня есть место, куда можно уехать поговорить.
– А если я не приеду? Если мне нечего вам сказать, мне уже тридцать лет, как-то с запозданием вы хотите появиться в моей жизни, не находите?
– Ты же искал меня, Юан, не отнекивайся. Я избегал правды только ради Афри: она не хотела меня видеть рядом, и сделала всё, чтобы ты меня не знал. И я считал: она мать и ей виднее. Юан, я, правда, не хочу обсуждать это по телефону: всё тебе расскажу и о прошлом, и о своих решениях, только приезжай. Надеюсь, ты не откажешь мне, но я и не обязываю – решать тебе. В любом случае в СМИ будет грязь: или ты будешь знать правду, или нет. Позвони, если надумаешь.
Юан не убирает телефон от уха, даже когда Генри отключается. Сдерживается силой воли, чтобы не разбить телефон об стену или закинуть куда-нибудь. Вместо этого сжимает трубку в руке, слыша странный звук, но надеясь, что это не корпус, и заходит в дом. На кухне он в первую очередь ищет выпивку. В баре стоит початая бутылка водки, он отпивает несколько глотков прежде, чем снимает блокировку экрана и заходит на сайт аэролинии, бронируя один билет в Нью-Йорк. Юан жалеет об этом в ту же секунду, когда нажимает на кнопку подтверждение. Отпивает ещё, стараясь не думать о том, что это станет его ошибкой и так сделает только хуже и ему, и воспоминаниям – кажется, Афри Маккинз была совсем другой. Знал ли её вообще Юан, её сын?