Роф, сын Рофа, не должен прогибаться под опустившимся на него бременем. Он должен нести его на своих плечах. Так поступали члены Братства. Так поступал король. Достойный мужчина. Он должен нести свою ношу, вознестись над болью и страхом, стойко стоять не просто ради любимой, но и для себя самого.
Вместо этого, он свалился с лестницы, словно какой-то пьяница.
Он прокашлялся. Потом еще раз.
– Я... мне надо переговорить кое с кем.
– Хорошо, – ответила Бэт. – Мы приведем к тебе, кого пожелаешь...
– Нет, я доберусь туда сам. Мне надо идти. – Он встал на ноги и сделал шаг вперед... прямиком в кофейный столик. Цедя проклятия и потирая голень, он сказал: – Вы не могли бы оставить меня здесь одного? Пожалуйста.
– Можно я... – голос Бэт сорвался. – Можно я вытру тебе лицо?
Он рассеянно потер щеку и почувствовал влагу. Кровь. У него до сих пор шла кровь.
– Все в порядке. Я в норме.
Он услышал мягкую поступь двух женщин удаляющихся к двери, а затем щелчок замка, когда одна из них повернула ручку.
– Я люблю тебя, Бэт, – торопливо сказал Роф.
– Я тоже тебя люблю.
– Все... все наладится.
Повторный щелчок и дверь закрылась.
Роф сел на пол, прямо там, где стоял, потому что доверял себе недостаточно, чтобы пройтись по библиотеке и выбрать лучшее положение. Когда он устроился, треск в камине дал ему некую систему отсчета… и он осознал, что может мысленно представить комнату.
Если протянуть руку вправо, то… ага. Его рука коснулась гладкой ножки столика у дивана. Скользнув по ней вверх, до квадратной поверхности, он похлопал по ней, нащупав… да, аккуратно расставленные Фритцем подставки под чашки. И маленькую книжку в черном переплете… а также лампу.
Это утешало. Некоторым странным способом он чувствовал, как будто мир исчез только потому, что он не мог видеть его. Но на самом деле, все по-прежнему существовало.
Закрывая глаза, он послал запрос на Другую Сторону.
Прошло много времени, прежде чем он получил ответ, и еще дольше, прежде чем он перенесся, ощутил под ногами твердый пол и услышал мягко журчащий вблизи фонтан. Он сомневался будет ли на Другой Стороне также слеп… да, слепее не бывает. Но, как и в случае с библиотекой, он помнил, как выглядит это место, даже если не мог его видеть. Вон там, чуть правее располагалось дерево, полное щебечущих птичек, а напротив, после журчащего ручья, будет лоджия с колоннами, которая считалась частью личных покоев Девы.
– Роф, сын Рофа. – Он не услышал приближения создательницы расы, но, с другой стороны, когда она парила над землей, ее черные одеяния не касались пола. – С какой целью ты явился ко мне?
Проклятье, ей было прекрасно известно, почему он здесь, и Роф больше не собирался плясать под ее дудку.
– Я хочу знать, ты ли это сделала со мной?
Птички резко умолкли, будто были поражены его безрассудством.
– Сделала с тобой ЧТО? – Она говорила тем же тоном, что и с Вишесом в Гробнице: холодно и безразлично. Что взбесило парня, ведь он даже по собственной лестнице теперь спуститься не может.
– Мое долбаное зрение. Ты отобрала его у меня, потому что я сражался? – Он сорвал с лица очки и швырнул их на гладкий пол. – Ты сделала это со мной?
В прежние времена она бы уже сделала из него отбивную и оставила истекать кровью за такое нарушение субординации. Ожидая ее реакции, Роф почти надеялся, что Дева-Летописеца поджарит его задницу ударом молнии.
Как ни странно, удара не последовало.
– Чему быть, того не миновать. И я, и твои сражения, никак не связаны с потерей зрения. Теперь возвращайся в свой мир, а меня оставь моему.
Он понял, что она отвернулась, когда ее голос стал тише, словно она говорила в другом направлении.
Роф нахмурился. Направляясь сюда, он рассчитывал на драку, даже нуждался в ней. И что получил? Никакого сражения, его даже не отчитали за сознательно проявленное неуважение.
Смена парадигмы ее поведения была столь радикальной, что на секунду он забыл о своей слепоте.
– Да что с тобой?!
Никакого ответа, только тихий звук закрывшейся двери.
В отсутствии Девы-Летописецы птицы пребывали в молчании, и только тихое журчанье воды связывало его с землей. Пока не появился кто-то еще.
Поддавшись инстинкту, он обернулся на звук шагов и принял боевую стойку, попутно удивляясь тому, что вовсе не был так уязвим, как ему казалось. В отсутствии зрения, его обострившийся слух создал картинку того, что происходило вокруг: он знал, где находится этот человек, по шороху его одежды, и был еще какой-то странный звук... щелк, щелк, щелк, и, черт возьми, он даже мог расслышать его сердцебиение.
Здоровое. Ровное.
Как здесь мог оказаться мужчина?
– Роф, сын Рофа. – Не мужской голос. Женский. Тем не менее, создавалось впечатление, что принадлежал он именно мужчине. Или это потому, что голос был такой властный?
– Кто ты? – спросил он.
– Пэйн.
– Кто?
– Не важно. Лучше поведай мне: ты собираешься что-нибудь делать этими кулаками? Или так и будешь там стоять?
Не задумываясь, он сразу же расслабил руки, так как ему казалось совершенно неуместным поднимать их на женщину...
Удар снизу в челюсть был таким мощным, что едва не сбил его с ног. Ошеломленный, скорее от неожиданности, чем от боли, Роф попытался вернуть себе равновесие. И как только его перестало шатать, он услышал тонкий свист рассекаемого воздуха, и ему врезали еще раз, очередной удар пришелся под подбородок, запрокидывая его голову назад.
Едва ли он позволит ей безнаказанно лупить себя. Годы тренировок и защитные инстинкты среагировали в нем, несмотря на слепоту. Слух заменил зрение, сообщая, где находятся руки и ноги. Роф схватил поразительно тонкое запястье и заломил руку, развернув женщину к...
Ее пятка врезалась ему в голень, боль пронзила всю ногу, и когда что-то похожее на веревку хлестануло ему по лицу, он окончательно взбесился. Он схватил эту штуку в надежде, что это коса...
Дернув веревку на себя, он почувствовал, как ее тело подалось назад. О да, это коса. Превосходно.
Лишить ее равновесия было не сложно, но твою мать, как же сучка была сильна. Удерживая весь свой вес на одной ноге, она ухитрилась крутануться в прыжке и резко ударить его коленом в плечо.
Роф услышал, как она приземлилась на пол и начала атаковать, но он не выпустил ее косу, удерживая женщину на месте. Она же напоминала воду – всегда изменчива, всегда в движении, раз за разом она наносила ему удары, пока его это вконец не достало, и он жестко повалил ее, придавливая к полу.
В данном случае грубая сила взяла верх над ловкостью. Тяжело дыша, Роф заглянул в лицо, которое не мог видеть.
– Какая муха тебя укусила?
– Мне скучно. – Сказав это, она ударила его лбом прямо в многострадальный нос.
Боль закружила его в бешеном водовороте, и его захват на секунду ослаб. Этой передышки ей было достаточно, чтобы тут же вырваться. Теперь настала его очередь целовать пол: обхватив его рукой вокруг горла, она потянула его назад с такой силой, что просто обязана была использовать запястье как мощный рычаг, помогая себе другой рукой.
Роф боролся за дыхание. Охренеть, она прикончит его, если будет продолжать в том же духе. Реально прикончит.
Ответ пришел из глубины его сознания, зародился на двойных спиралях его ДНК. Он не собирается умирать здесь и сейчас. Ни за что! Он выстоит. Он Воин. Кем бы ни была эта сучка, не она отправит его в Забвение.
Не смотря на стальной захват вокруг шеи, Роф издал боевой клич, и среагировал так быстро, что не успел осознать свои действия. Он понял лишь, что спустя полсекунды женщина уже вжималась лицом в мраморный пол, с заломленными за спину руками.
Без всякой причины, ему вдруг вспомнилась та далекая ночь в переулке и лессер, которому он покалечил руки, прежде чем добить урода.
То же самое он собирался сделать и с ней.
Но прокатившийся под ним смех остановил его. Женщина... смеялась. И не было похоже, что она рехнулась. Она на самом деле хорошо проводила время, хотя не могла не знать, сколько боли он собирался ей причинить.
Роф немного ослабил захват.
– Ты больная сука, ты в курсе?
Лежа под ним, она продолжала трястись от хохота.
– Да, я в курсе.
– Если я отпущу тебя, ты успокоишься?
– Может – да... может – нет.
Забавно, но кажется, ему даже понравился такой противоречивый ответ, и через секунду он отпустил ее, будто буйную кобылу: внезапно и мгновенно убираясь с ее пути. Вставая на ноги, он ожидал нападения с ее стороны и даже немного на это надеялся.
Но женщина осталась там же, где и была, на мраморном полу, и он услышал еще один щелчок.
– Что это? – спросил он.
– Есть у меня такая привычка – из-под ногтя большого пальца щелкать ногтем безымянного.
– Хм. Ясно.
– Эй, ты придешь сюда снова?
– Не знаю, а что?
– Мне не было так весело с тех пор как... давно, в общем.
– Спрашиваю еще раз – кто ты? И почему я тебя здесь не видел раньше?
– Скажем так, Она, никогда не знала, что со мной делать.
По тону девушки, сразу стало ясно кто такая «Она».
– Ну, что ж, Пэйн, я мог бы вернуться, чтобы повторить.
– Хорошо. Возвращайся поскорей. – Он услышал, как она встала. – Кстати, твои очки прямо за твоей левой ногой.
Затем послышался шорох и тихий щелчок закрывшейся двери.
Роф поднял очки и уселся на мраморный пол, давая передышку своим ногам. Как ни странно, но он наслаждался болью в ноге, жжением в плече, и всеми до единого пульсирующими ушибами. Все это было родным, частью его прошлого и настоящего, и то, в чем он будет нуждаться в чуждом, пугающе темном будущем.
Его тело снова принадлежало ему. Работая как обычно. Он по-прежнему мог сражаться, и, возможно, приложив немного усилий, ему удастся вернуться к своей обычной жизни.
Он не умер.
Он все еще жив. Да, он ослеп, но это не значит, что он не может прикасаться к своей шеллан и заниматься с ней любовью. Он может думать, ходить и слышать. Руки и ноги слушались его как обычно, и его сердце и легкие продолжали работать.