— На вокзале среди попрошаек крутится какой-то рецидивист. Срочно пробей, что это за фрукт!
Капитан кивнул головой и, не теряя времени, потянулся к телефону.
Глава 30Бригадные будни
В субботу и воскресенье бригада Тихона гудела напропалую. Сауны — рестораны — бордели; спиртное — женщины — карты; все «прелести» земной жизни смешались в голове ошалевшего от вседозволенности Волка.
Только тот, кто таился под его личиной, ни на мгновение не терял здравого смысла.
Бригадир внимательно следил за новобранцем, не забывая периодически проверять его на «вшивость»: то «косячок» через кого-то подсунет, то с каким-то стриптизером-гомосексуалистом познакомит. Но Гольцов всегда достойно выходил из щекотливых ситуаций. И от «травки» предусмотрительно отказывался, и педиков без раздумий гнал от себя подальше.
Тихону порадоваться бы за подчиненного, ан нет! Подозрения стали закрадываться в его душу, подтачивать мозг…
Будучи человеком прямым и, по большому слову, бесхитростным, Андрей в конце концов не выдержал и вызвал «Пашку» на откровенный разговор, который состоялся в салоне все того же «лексуса», только ни Бочи, ни Шумахера в этот раз рядом с ними не оказалось.
Он притормозил сразу за городом и предложил сигарету. Престижное «Марльборо». Но Волк снова не повелся.
— Ты что, совсем не куришь?
— Нет.
— Еще один плюс… Не много ли?
— Тот, кто при деле, должен быть трезв и не уколот.
— Да… Но табак-то здесь причем?
— Стараюсь вести здоровый способ жизни. Тебе это не нравится?
— Почему нет? Только с каких пор ты заделался таким праведником?
— С недавних… На зоне все бывало. Но теперь я завязал. Окончательно и бесповоротно.
— Мы тут понаблюдали немного за тобой… Молодец… Красавчик! Лишнего на грудь не берешь, поведение под кайфом контролируешь, на телок не бросаешься… Одним словом, не катишь на кореша после длительной отсидки…
«Ну вот, кажется, и влип… Несоответствие имиджа “легенде”. На этом прокалывались многие разведчики! А Тихон хорош… Не ждал я от него такой прыти, такой ясности мышления. Придется исправлять положение…»
— Извини, брат… Но я не родился в полосатом прикиде, — мгновенно сориентировался Макс. — В юности с законом никогда не конфликтовал. Хорошо учился, спортом занимался. «Мурчащих урок» — скажу честно — недолюбливал. Пока с ними вместе баланды не похлебал…
— С чего все началось?
— Разве Бубен тебе ничего не рассказывал?
— Не-а!
«Ой, врет! По глазам вижу. Но мы люди не гордые. Хотите послушать еще раз Пашкину историю — нате вам, пожалуйста!»
— Сестрицу мою младшенькую насильники чуть ли не части разорвали, пока я свой интернациональный долг в Афгане выполнял. «Мусора» тех извращенцев не смогли достать или не захотели — а я достал… По одному выдернул — и замочил. Благо, на войне убивать научили. Судьи намотали по максимуму — заступиться некому было, но я не унывал и раскаиваться не собирался. Думал, первый срок откалатаю, начну новую жизнь, но, как говорят на Украине, «не так сталося, как гадалося». Только вышел — сразу по новой залетел! Родственничка подруги отметелил. Подставил он меня, сука. Не хотел сеструху за зэка отдавать… Ну, да Бог ему судья. К нарам мне не привыкать… По накатанной дорожке отправился на строгач. А тут как раз предки померли. Почти одновременно. На похороны меня не отпустили. Пришлось становиться на лыжи. Далеко не ушел — попался… И схлопотал «трюльник»…
— Представляю, как ты поступал на зоне с теми, кто сидит за изнасилование!
— А никак… Теперь все статьи считаются правильными!
— Не понял…
— Это в былые времена у них была одна дорога — в петушатник[12], а сейчас их статус ничем не отличается от остальных заключенных… Слишком часто менты стали использовать сто тридцатую для сведения счетов. Подставят свою кобылу, пацаны ее трахнут по согласию, а она — бац! — «заяву» прокурору на стол.
— Во, блин, какие дела! — совершенно искренне возмутился Тихон. — Это что же получается? Теперь извращенцы могут учить меня жить по понятиям?
— Выходит так! Да и сами понятия сильно изменились… Где и когда ты видел, чтобы авторитеты занимались бизнесом или сотрудничали с погонами?
— Сегодня с ними все хотят дружить. Иначе гайка, Паша…
— Пойдем дальше… Раньше у братвы существовал негласный кодекс чести… По нему пацаны должны были оказывать всяческое уважение представителям некоторых профессий. Например, врачам, адвокатам, журналистам… Отомстить оперу — считалось не по понятиям, западло. Логика такова: «мусор» делает свою работу точно так же, как вор ворует. Теперь же их мочат сплошь и рядом.
— Как менты с нами, так и мы с ними! Кровь за кровь!
— Да хрен с ними, с красножопыми… Скажи лучше, как быть с «мокрушниками», рэкетирами, «гоп-стопниками»[13], другими беспредельщиками?
— Кого ты имеешь в виду? — насупил брови бригадир.
— Догадайся с трех раз!
— А ты сам разве не такой?
— Я мстил за сестру. Такие поступки на зоне только приветствуют. Сам знаешь: большинство узников — простые «мужики», так сказать, жертвы обстоятельств… К бандитам они относятся с презрением, а то и с ненавистью, ибо в числе потерпевших от беспредела чаще всего оказываются невинные люди: чьи-то жены, матери, сестры… Иное дело — крадуны, не имеющие права прибегать к насилию… Настоящие, правильные авторитеты, воры в законе — это прежде всего люди слова, чести. С отморозками, ныне правящими бал в наших городах и весях, они не имеют ничего общего.
— Признаюсь откровенно. Мы тоже всякую уголовную шпану на дух не переносим! Жаль, что рядовые граждане нас с ними на одну доску ставят… Мол, бандиты, рэкетиры! Не так просто все это. Бубен, к примеру, вообще душа-парень, человек мирный, добродушный и нас нацеливающий на неприменение насилия. Если хочешь знать, с моей подачи его за глаза называют Толстовцем или Пацифистом… Но ведь должен же кто-то прикрывать и контролировать фирмачей?
— Зачем? Они сами справятся!
— Не скажи… Отморозки им покоя не дадут. За пять баксов побьют стекло в киоске, за десять — сожгут машину. Кто с ними будет разбираться? Менты? Они такие дела считают безнадежными и даже не регистрируют! А мы оперативно вычисляем засранцев, чистим рыла… Для того и существует «крыша», чтобы ограждать честных бизнесменов от всяких беспредельщиков!
Нет, определенно, этот парень умел мыслить. Таких, как он, можно условно отнести к новой генерации «крышевиков». Первые рэкетиры, появившиеся на свет, как только у народа с копейкой стало чуть посвободнее, ни о чем таком не думали. Если думали вообще. Но по мощам и елей: в основном-то «первая» братва если не в земле, то за колючкой.
Или выбилась очень-очень высоко…
— А если бизнесмен вдруг не согласится добровольно отстегивать «капусту», сами же этих отморозков и натравите! — подначил Макс.
— Ха-ха-ха! — добродушно рассмеялся Тихон, — Но до этого почти никогда не доходит. Чаще фирмачи сами нас ищут, чтобы заключить «пакт о ненападении».
— Где ты таких слов набрался? «Интернировать», «ненасильственные формы», «пакт о ненападении»?
— Где, где… В университете! У меня незаконченное высшее! — даже вроде как обиделся Андрей. — Три курса закончил. И не на дурфаке[14] лямку тянул — на юридическом!
— Почему бросил?
— Перспективы не вижу… Всю жизнь ишачить за копейки? Я, брат, каждый день пару соток зелени имею! И все равно не хватает. Кстати, возьми на первое время…
Бригадир небрежно пошарил внутри широких брюк и спустя мгновение протянул разведчику добрый десяток помятых сотенных купюр.
Гольцов деловито рассовал деньги по разным карманам.
— А это тебе от Бубена! — добавил Андрей и положил на колени собеседника пистолет «Макарова»…
Глава 31Угроза провала
Обратный путь пролегал близ вокзала, и Макс решил проведать своего безногого друга.
Тихон не возражал. Припарковал «лексус» под сенью деревьев и опустил тяжелую голову на руль, собираясь то ли покемарить, то ли обмозговать состоявшийся разговор…
Женька сидел на привычном месте, под часами. Печальные серые глаза, тоскливо устремленные куда-то ввысь, в бездонное синее и, несмотря на летнюю пору, — холодное небо, даже не соизволили опуститься к очередному благодетелю.
Но две сотенные бумажки, с хрустом опустившиеся в замусоленную кепку, быстро вернули его на землю.
— Пашка!!!
В этом коротком восклицании было столько радости и неподдельного восторга, что Гольцов чуть не прослезился.
— Куда ты запропастился? Тебя все ищут! — окончательно ожил афганец.
— Кого имеешь в виду?
— Ну, во-первых, участковый… Мирон Романович.
— Понял… Разберемся…
— Он был не один… А с шикарной кралей. Сиськи у нее восемнадцатого калибра. Ментовская блузка по всем швам трещала…
Колоритное Женькино описание не оставляло сомнений в том, что Волкова проведывала лейтенантша из инспекции исправработ.
Раньше они встречались через день. Но после того, как Пашка получил паспорт и фактически трудоустроился, все обязанности по надзору легли на плечи участкового. Тогда что делала на вокзале Людмила свет Владимировна?
— И еще, скажу тебе по секрету… — неугомонно продолжал попрошайка. — К нам приходила сама Актриса! С понтом, подбирала кадры. Меня к себе фаловала…
— Ну и…
— Я, конечно, отказался… Но не в этом дело. Уж больно настойчиво она расспрашивала, куда съехал с вокзала высокий, худощавый мужчина лет сорока! Убежден: Актриса имела в виду тебя!
«Эта выходка похлеще милицейской! Неужто ошибка резидентши? Нет… Вряд ли… Она просто была вынуждена рисковать! Почему? Ответ напрашивается сам собой: над нашим делом нависла угроза провала, и Алла хотела предупредить меня об опасности…