Всем всего хватало. Никто не голодал, не мёрз, а если и заболевал – то к то всегда мог обратиться в лучшие медцентры.
О, а цветы! Сколько их росло! Прежде он никогда не видел цветы и не ощущал их аромат.
Однако он был мал, а взрослые, которые привезли его сюда за миллионы световых лет, пришли убивать.
Они не любили красивое.
Сначала уничтожили всё творчество, лишили мир текстов. А потом – внушили людям, что сильфиды – зло. Они – противники их, богов, несущих благо.
Иногда адепты спрашивали: «Что за благо?». Но новые боги, пришедшие издалека, не терпели вопросов. Они ждали слепой веры и раболепия. Некоторых, самых любопытных, боги приглашали сюда, на корабль. Люди с поверхности звали корабль Небесная твердь, очень удивлялись, как он летает по небу и меж звёзд – в их процветавшем при сильфидах мире такого не существовало.
А мостик – за стеклом и полный сверкающих кнопок – и вовсе завораживал.
«Сияющий Чертог!» – восклицали люди с поверхности.
Оружие пришлых и вовсе лишало их воли.
«Глупые сильфиды, если воюют с богами. И учат глупости нас», – сказали тогда люди и отрекались от прошлого.
Но боги знали, зачем явились сюда: в их галактике шли бесконечные войны, и только тот, кто владел невероятно мощным оружием, мог победить. Они услышали о Розе Эмпирея, что была в этом мире, и явились за ней.
Роза – аппарат, способный уничтожать миры, а не то, что корабли, – действительно имелся на крыше одного из небоскрёбов. Но как он работает, жители поверхности не знали, а сильфиды – говорили загадками: железный цветок распуститься от цветка в сердце. И рассказывали легенду про детей розы. Но они, мол, давно умерли и вместо них появились сильфиды. Сами – не обладающие силой, а получающие её от зерна. Якобы смени той самой первой розы, которая дала жизнь этому миру.
– Наш мир родился из цветка, – шептали сильфиды, умирая, – и вернётся в цветок. Славься, Роза Эмпирея, светоч заблудших.
Металлическая роза молчала, но вокруг неё всё же парили охранники – драконы, которых местные звали «ангелами», ведь те берегли святыню.
Пришлые захотели вырастить «детей розы» искусственно. Открыли лаборатории и стали проводить эксперименты, терпя неудачу за неудачей. Мутантов, что рождались в результате таких опытов, они поселили в красной пустыне. Отгородили трубами, по которым шёл и выплёскивался наружу ядовитый газ. Но мутанты каким-то образом выживали на отравленной выжженной территории. А жители Страны Пяти Лепестков – единственного на планете материкового государства – прозвали те трубы, наставленные густо и компактно, Сумрачным Лесом, а область за ними – Залесьем, страшной, дикой, враждебной землёй чудовищ.
Но чудовища явились позже – из зёрен, всё-таки полученных в лабораториях. Сначала из зерна появлялся довольно милый зверёк с пушистой ярко-малиновой шкуркой. Приближаясь к жертве, он погружал ту в спячку, присасывались к ней, а потом… перерождался в нечто. В монстров, незнавших равных по силе и разрушительности. Словно кара за всё содеянное.
Или…
– …будь наши грехи материальны, они выглядели бы столь же уродливо, – сказал как-то отец юноши.
И грехи стали падать на поверхность и нести мор и ужас. Плодились грехи быстро, и скоро облепили всё дно корабля, как моллюски облепляют всё, что падает в море.
Снизу – блестящие, яркие, – они казались звёздами. Особенными, алмазными. Даже охотники специальные выискались, которые наловчились сбивать эти звезды: одна сбитая звезда – один неродившийся грех. Но тех, что долетали до поверхности и воплощались, уже так просто не убить.
Люди взмолились. Ведь сильфиды больше не защищали их, сильфид почти всех уничтожили. Вот тогда-то и создали S.A.L.I.G.I.A. – подразделение из людей-драконов. Программируемых солдат бессмысленной и бесконечной войны. Они рождались в обычных семьях, у обычных родителей.
В лабораториях вывели вирус, сродни ликантропии. Достаточно было распылить заразу над поверхностью, и в семьях аристократов, а они – по местным поверьям, почти все происходили от детей роз, стали рождаться мальчики, способные, вырастая, превращаться в драконов. Их физические возможности от рождения превосходили человеческие, а достигая зрелости, они и вовсе становились некими сверхсуществами. Даже сами создатели испугались их, хотя только эти ребята могли противостоять грехам. Поэтому и придумали Эскориал – орган контроля, прежде всего, за новоиспечёнными «ангелами» и и всей Пресветлой S.A.L.I.G.I.A. А ещё решили чипировать салигияров.
Да, детей розы, говорили, тоже создали. Но потом – что-то пошло не так, и они исчезли.
Роза Эмпирея осталась ржаветь – никому ненужная и неуправляемая.
Пришлые не умели справляться с проблемами, только создавать их, поэтому и не придумали ничего лучше, чем заснуть.
… мне вверили погибающий мир. Сначала – наполнив его хаосом и раздором. Убив всё красивое. Запретив наслаждение. И посадили наблюдать за агонией.
А я успел полюбить его.
Сумел вырастить розу, а та – дала жизнь сильфиде.
И пришла надежда. Пробилась хрупким ростком через коросту тлена. Собирается благоухать.
Мы поможем, правда, прыгун?
Так хочу снова ощутить её аромат…
Глава 17. Обогнать время
—…с чего ты взял, что враг? – начинает Юдифь, после того, как фигуры на столе гаснут. – Вишь, любит, жалеет. С чего бы ему врать? Зато теперь мы знаем, кто такие Розы и зачем. И сильфида здесь… Всё, как он говорил.
Старик, что пригласил нас сюда, потирает подбородок:
– Он – один из них. И ещё вчера, когда я ждал тебя, этой концовки не было. Он как-то внедрился и изменил.
Но ей куда интереснее другое:
– Ты знал про меня и когда буду? – Юдифь хлопает глазами.
– Да, но только про тебя, а вот про всех остальных… И доверил им великую тайну!
– Вот я болванка! – Юдифь лупит себя себя по лбу. – Должна же была назвать их, но так умилилась тебе. Вот, про неё уже говорила, сильфида, Айринн, – хватает меня за руку и тащит к старику.
Тот оглядывает с недоверием: мол, такая пигалица, от горшка два вершка, и сильфида?
От пристального взгляда хочется оправдываться, и я бормочу:
– У меня тетрадь есть и обращалась уже.
Тогда он дружелюбно улыбается и отправляет назад к Бэзилу (тот сразу сгребает в охапку) и даёт понять, что не отдаст.
Старик говорит:
– Я – Вер, один из детей розы. Нас – меня, Юдифь, Пака, Ульту, Эдду создали здесь, в лаборатории. Впрочем, вы и сами видели и всё поняли. Они не боги нам, а враги. Великий Охранитель – их ставленник. Здесь и сейчас мы должны принять решение: убить спящих. Только это спасёт наш мир.
– Ждёшь от нас предательства Регент-Королевы и государства? – Бэзил оставляет меня, выступает вперёд и тянется к перчатке.
– Эй, полегче, – Юдифь бросается между и расставляет руки. – Не будь олухом, чёрный. Тебе же всё показали – я и то поняла!
Рядом со мной хмыкает красноволосый, (кажется, Юдифь называла его Тодором?) и морщится Сергей.
Их забавляет ситуация.
– Да как ты смеешь, падшая…
– Бла-бла-бла, – дерзко перебивает нашего вершителя правосудия Юдифь, – я тебе не падшая, а Роза. Меня сам Охранитель благословил, во!
Вижу, как у Бэзила ходят желваки, кулаки сжал едва не до хруста.
Старик кладёт ладонь на плечо Юдифь, чуть склоняет голову:
– Ты ошибся, ангел. Я не жду от людей – если ты человек? – того, что чуждо или противно их природе. Мы знали свой путь и чего хотим от этой жизни, потому выжили. Иди, ты ведь свободен. Можешь привести сюда армию и зачистить нас.
– Так и сделаю. Вы – парочка беглых преступников, пришелец, – указывает на Сергея, – и салигияр-отступник. Вас следует уничтожить, как мусор, как отребье. И всё это место. Идём, Айринн, мы и так задержались.
Мотаю головой:
– Идти сказали тебе. Уйти или остаться – выбор каждого из нас. Я остаюсь.
Вскидываю голову, встречаю огненный, прожигающий взгляд и выдерживаю его.
– Ты – моя жена, ты должна…
– Жена, но не игрушка и не собственность. И ничего тебе не должна, милый. Твоей стала потому, что захотела, но сейчас – уволь! Мои друзья и мой долг – тут!
– А как же спасение мира? Миссия от самого Великого Охранителя?
– Вот и буду спасать. Ты разве не понял? Они здесь за этим!
За нами наблюдают с ехидством и сочувствием, Бэзил бесится. Кожей чувствую, как раздражен. Знаю, что могу потерять навсегда, но по-другому нельзя.
– Хорошо, – холодно и зло кидает он, – раз твой выбор таков, я приму его.
Разворачивается и уходит.
Слышу, как отъезжает в сторону панель, что отделила эту комнату от пещер. И когда гулкие шаги затихают, падаю на колени и реву.
Юдифь бросается, гладит по спине, утешает. Совсем, как Маша.
– Не убивайся так, юница, – говорит Вер, – ангелу надо подумать.
Утыкаюсь Юдифи в плечо, тяну воздух сквозь зубы, успокаиваюсь.
– Сейчас бы какао и плед… – раздаётся над ухом. Это Сергей. Судя по имени – мой соотечественник, да ещё и знает, как утешать.
Тодор снимает свой алый плащ и кидает мне на плечи – как тогда на казни Бэзил кинул форму. Красная ткань стекает тяжёлыми волнами, будто загустевшая кровь.
– Пледа нет, – он разводит руками. Одна – в чёрной перчатке. Салигияр-отступник. Такие бывают? Голос у него хриплый, придушенный.
– И какао – тоже, – ободряюще улыбается Сергей. Помогает мне подняться. И замечаю Вера со стаканом золотисто-зелёной искрящейся жидкости.
– Есть кое-что получше, вот, выпейте, миледи, – передаёт напиток. Пить не спешу, страшно. Но, зажмурившись, решаюсь: глоток, другой и уже до дна! Вкусно и бодрит.
– Пак изобрёл, – улыбается старик, – он тот ещё придумщик у нас был.
– Почему был? – встряёт Юдифь, она уже разделалась со своей миссией «жилетки для слёз» и, кажется, тоже пригубила бодрящую смесь. – Он есть ещё, видела в Раю. Поезд стережёт.