– Жених и невеста, тили-тили-тесто. Тесто засохло, а невеста сдохла!
Нашёл развлекуху! Ну я вернусь! Ну задам!
А пока нас, упелётнутых, Тодор хватает и тянет вверх. Груз на верёвочке. И когда вылетаем к красной пустыне, за нами срываются несколько жутких крылатых тварей.
– Superbia, Гордыня, грех первый, – доносится от Тодора. – Выше не взлетает никто. Но пусть попробуют догнать.
Стивен, который обнимает меня, раскраснелся весь.
– После такого мне придётся женится на вас, – усмехается он и взвивает мне волосы горячим дыханием.
Ржу, но внутри тепло и смутительно. И что он так близко.
– Я современная, – говорю. – И без брака можно.
– Зато я старомод…
Дальше только «ааааааааааа», потому что Тодор нас швыряет прямо к подножью Розы. Его можно понять: гордыни обложили вон, а с грузом – какой махач!
Вот и сбросил балласт.
Сдирает перчатку, лапа горит, в другой – плеть.
Удачи тебе, ангел.
Продержись.
Распутываемся, и мчусь к листку, на который надо лечь.
Стивен привязывает меня, нажимает рычаги, в которые тычу, успевая приговаривать:
– Варварство! Форменное варварство!
Говорю ему:
– Вам нужно опустить венчик вниз. Вон той штукой.
Он кивает, сосредоточенный и странный.
Потом уже не вижу ничего: шип вонзается в сердце, меня выгибает дугой и проваливаюсь во мрак. Прихожу в себя от прикосновения дрожащих пальцев к волосам, тихого шёпота и слёз.
Зеньки разлепляю с трудом. Зырю, а его полны ужаса и восторга.
– Я видел богиню, – говорит прерывисто и серьёзно, – теперь можно умирать.
– Эй, – подаюсь вперёд, падаю ему на грудь, – а кто жениться обещал?
Смеётся тихо, гладит по спине. Так хорошо. Млею, растекаюсь.
– Мы жахнули?
– Ещё как!
Нахожу силы на лыбу.
И тут – раздаёт гудок. Никогда прежде таких не слышала, будто трубит кто! Тяну шею и… Мамадарагая! На нас, по рельсам, что лежат прямо на воздухе, несётся «Харон».
Поезд праведников.
Дождались!
Глава 19. В тебе – спасение!
…выхватывают у смерти и тянут вверх.
Мокрую, злую, вопящую.
– Урод! Отпусти! Не смей возвращать меня в этот жуткий мир! Не хочу! Не хочу!
Посылаю всех, колочу его, хотя непросто, когда тебя держат и тащат по воздуху.
Окно спальни он открывает заклинанием и швыряет меня внутрь, как куклу. Качусь по кровати.
Упасть не даёт, хватает за лодыжку и тянет к себе. Ставит вертикально, прямо на постели – сейчас я почти с ним вровень, впервые не надо задирать голову, чтобы увидеть глаза. Они полны гнева и отчаяния.
Одежду – прилипшую, ледяную – он буквально сдирает с меня. Дорогой шёлк с треском расходится под сильными пальцами.
– Не делай этого, прошу! – цепляюсь за форму: будто и не нырял, сухой уже. – Оставь меня сейчас…
Он затыкает мне рот поцелуем. Диким, злым, бесцеремонным. Усиливающим истерику и рождающим огненное желание. То, что случается дальше, скорее походит на драку.
Он груб, алчен, беспощаден. Но и я не остаюсь в долгу, царапая ему спину и кусая губы.
Ненавижу так сильно, что если он остановится, просто убью.
– Бэзил…
Вкладывая всю ярость.
– Айринн…
Хрипло, с нежностью, на выдохе.
Всё сливается и смешивается: наши голоса, наши губы, наши руки. Мы прорастаем друг в друга, становимся одним.
Неразрывно. В одно дыхание. В один пульс.
Выгибаюсь дугой и кричу об этом всему миру.
А потом падаю в пропасть вместе с тем, кого ненавижу так, что не могу без него существовать.
Он не отпустит. Удержит…
Знаю…
Бэзил обнимает так крепко, словно и впрямь боится, что меня заберут у него. Утыкается мне в волосы и шепчет:
– Я их покарал. Почти всех. Громче других визжал слухоусладитель. Жалко, Королева сбежала.
– Это же отступничество! – с восхищением.
– Это справедливость. Я делал лишь то, для чего пришёл в этот мир. Машина, запрограммированная карать грешников. Вот и покарал. Слишком долго мы покрывали пороки, что прятались за убранством дворцов.
Он говорит холодно, резко, но без злости.
Злость мы растворили в страсти и в ней же сожгли.
– Я выбрал тебя, а ты решила умереть. Не выйдет. Если умирать – только вместе. Идёт?
Улыбаюсь в ответ на сияние глаз:
– Идёт.
Сворачиваюсь клубочком в кольце рук.
Только твоя.
– Спи, котёнок.
И я выполняю приказ.
***
Просыпаюсь от писка множества сообщений. Они висят в воздухе голубоватыми плашками.
Вторжение третьего уровня, второго, первого…
– Началось.
Бэзил уже полностью одет и, сидя в кресле, просматривает новости на коммлинке.
Выбираюсь, закутываюсь в простынь и бреду к нему. Сажусь на поручень, кладу голову на плечо. Он, не отвлекаясь, чмокает в макушку.
– Что будем делать?
– Сегодня появится «Харон», так ведь? – он на своей волне, а я – словно фоновый шум. И рассказывать ничего ему не надо, сам уже всё прочитал в моей голове. Но для проформы уточнят, вежливый. От таких вот его переходов завожусь на раз.
– Да, Сергей сказал, что 03 03 3999.
– Значит, сегодня. Мы должны во что бы то ни стало попасть на поезд. И оказаться в Небесной Тверди. Только так можно остановить апокалипсис. Ты со мной?
– А у меня есть выбор?
– Что за манера уходить от ответа? – берёт за подбородок затянутыми в чёрную кожу пальцами. Жёстко, не повернуть головы. Сверлит глазами так, что кажется из затылка вытекают мозги.
– А что за манера спрашивать очевидное, – злюсь.
Он целует, мягко, заботливо обнимая при этом за плечи.
И снова заглядывает в лицо. В этот раз – с доброй улыбкой.
– Мне важен твой ответ. Важна добровольность выбора. Поэтому спрашиваю ещё раз: ты со мной?
– С тобой. Мы же вчера поклялись умереть вместе.
Бэзил смеётся тихо и грустно, но вскоре серьёзнеет.
– Они не должны ничего знать. А для этого нам придётся вступить в бой и активировать тебя. Поскольку отдача может выжечь тебя полностью и быстро, то у тебя будет всего три удара. Дальше – мы сами.
– Есть, мой командир.
Он встаёт, отключает коммлинк и протягивает руку:
– Нам пора.
– Но я… не одета…
– Сильфиде не нужна одежда.
Киваю: будь по-твоему и вкладываю руку в его ладонь. Он нежно сжимает пальцы, серьёзно смотрит и говорит строго:
– Не геройствуй. Помни, я рядом и на твоей стороне.
Когда он улыбается вот так молодо и светло, то готова идти за ним на край света. И даже за край.
На подступах к городу – серому, ещё спящему городу, – всё залито малиновым. Идут сонники. Они нам неинтересны. С ними вполне справится молодняк из S.A.L.I.G.I.A. Куда важнее исполины у горизонта, чьи головы подпирают небосвод, а под шагами проминается земля.
За городской стеной сотня драконов в полном воплощении уже бьёт хвостами в ожидании. Но этого мало, очень мало. Даже я могу оценить. Слишком хорошо помню битву с Аcedia и того мальчика-дракона, едва не рухнувшего на меня…
Судьи и высшее руководство Эскориала застыли белыми изваяниями на стене.
– Сильфида, хорошо, – говорит один из судей, высокий, с резкими злыми чертами. – Инспектор Уэнберри располагайтесь вон там, – тонкий палец указывает на небольшую нишу, что выступает вперёд. Там установлены приборы, которые придают этому месту схожесть с рубкой космолёта.
Пульт управления сильфидой. Жалко, что учился только на симуляторе. Но у сильфид нет чипов в голове. Они свободные и мыслящие.
– Зерно у тебя на шее, – слышу голос в голове, – синхронизировано с твоей нервной системой. А нервная система, если к ней правильно подключится, вполне подчиняется кодам и командам извне. Это сделано, чтобы оператор в любой момент мог ликвидировать сильфиду. Поэтому мы и сыграем в активацию. Запомнила – три раза.
Прикрываю глаза: да, милый, не волнуйся. Это наша война. Пусть мы не проживём долго и счастливо, но умрём точно в один день, обещаю.
Ждём.
Сонников сметают быстро. Несколько минут, и площадь завалена трупами пушистых зверьков. Юные салигияры буквально рвут их в клочья. Сонники, умирая, пронзительно свистят. Каждая смерть – зарубка на моём сердце. Они не были частью этого мира, но, ступив на его почву, стали. А значит, сроднились и с сильфидами тоже.
Держусь за столешницу пульта, чтобы не упасть. Стискиваю зубы, чтобы не закричать.
Ждём.
А вот и грехи – один отвратительнее другого.
Взлетают драконы. Они прекрасны, но бессильны. Словно стая стрекоз, атакующая слонов.
Ждём.
Драконы пикируют вниз мотыльками с оборванными крыльями. Их раздирают пополам. Смахивают небрежным движением лапы. Пожирают, отплевывая кровавые останки.
Теперь вытираю слёз. Сжимаю кулаки, готова ринутся и прикрыть, но нельзя. Всё ещё ждём.
Несколько грехов всё-таки повергают. Но имя им – легион. И тогда раздаётся приказ:
– Активировать сильфиду.
И голос в моей голове:
– Пора.
Пальцы Бэзила проворно бегут по клавишам, дёргают какие-то рычаги, нажимают кнопки. Но я то знаю, что прозрачные зелёные крылья за спиной выстреливают сами собой.
Потому что активировалась давно. Хочу драться.
Несусь над полем битвы, устланной телами людей и монстров, и чувствую себя сразу Желей и Карной одновременно. Вестницей смерти и её жницей.
Зерно на шее пульсирует.
Твари впереди замирают. Я куда меньше самого некрупного дракона. Монстрам, поди, смешно. Они уже забыли сильфид.
Мне тоже смешно, а ещё – припасена для них песнь. Зелёное пламя, что вырывается из моего горла, из моей груди, из моей сути, сметает их, как взрывная волна. Только ошмётки хлопьями пепла кружат. Ветра нет, даже он замер.
И такими же ошмётками разлетается и моё сердце. Жизнь монстра и человека – это всё равно жизнь. А смерть – всё равно смерть. И, убивая, я, призванная дарить жизнь, умираю сама.
Вторая волна.