— Я прибыл по вашему зову, мой господин.
— Брат Массак, — проговорил Дорн, смерив его оценивающим взглядом, — я нуждаюсь в твоих уникальных способностях.
— Я в вашем распоряжении.
Генетический отец Йореда долго молчал. Он выглядел обеспокоенным.
— При любых других обстоятельствах тебя бы здесь не было. Но нам грозит опасность… Откуда она исходит, мне неясно, однако в этом отношении ты гораздо проницательней меня.
Примарх рассказал о взрыве, о гибели разведочной бригады и об оружии, спрятанном в стенах коридора.
Массак впитывал всю эту информацию, отвечая легкими кивками головы. Библиарий не сумел удержаться, чтобы не поднять руку и не указать на бездействующий психический капюшон, прикрепленный к его силовой броне, а затем на психосиловой меч в ножнах у бедра.
— Должен признаться, повелитель, что подобного я не ожидал — как и того, что мне вернут оружие и снаряжение.
Дорн поднял руку.
— Сегодня — не тот самый день, — сказал примарх, предвосхищая вопрос Йореда еще до того, как воин успел его произнести. Легионер упал духом, когда его владыка продолжил: — Момент, на который ты надеешься, еще не наступил, сын мой. Но здесь, в этом месте, существует опасность. Из числа таких, которые ты и твои сородичи понимаете лучше всех. — Дорн указал на минарет. — Ты пойдешь со мной. Ты расскажешь мне все, что будет явлено твоим сверхъестественным чувствам. Знай, что я принял решение не легкомысленно и не в спешке. Такое неповиновение приказам моего отца было навязано мне силой. — А затем его примарх произнес слова, которые вызвали у Массака одновременно восторг и ужас: — На этот день я дарую тебе свободу от Никейского декрета. Предоставь свои способности в мое распоряжение еще раз.
— Как прикажете, — прошептал Массак, и поток призрачной энергии пронзил его насквозь.
Кристаллические матрицы пси-капюшона загудели, и воин почувствовал себя обновленным, живым, полным сил. Он будто внезапно вновь обрел зрение. Его ненадежные дары вырвались из состояния покоя, в котором так долго пребывали. Йоред глубоко вздохнул, сосредотачиваясь.
И тут же все органы чувств библиария захлестнули волны психических послеобразов. Он ощутил токи страха и благоговения в стоящих во дворе людях, чьи заурядные жизненные силы вращались, подобно пылинкам, вокруг могущественной, пламенной личности Дорна. Массак двинулся мимо этих поверхностных эмоций к звонкому эху предсмертных воплей, которые все еще гудели в тех местах, где погибли члены разведотряда.
Дорн вошел в коридор, и Йоред зашагал рядом с ним. В любое другое время воин был бы горд оказаться в подобной обстановке, но не сейчас, не здесь. Воздух полнился дурными предчувствиями не меньше, чем запахом убийства.
Библиарий окинул взором кровь и тела, видя их очертания через завесу реальности и в теневом царстве имматериума, которое бурлило подобно незримому океану под вещественным миром.
Мужчины и женщины из рабочей бригады умерли быстро — вернее, умерли их телесные формы. Псионические сущности этих людей (то, что идолопоклонники могли бы назвать душами) все еще продолжало медленно разрывать на части. Пси-орудия, вырвавшие всю энергию из их грубой плоти, были эффективны и жестоки. Массака поразила мощь этих устройств, чрезмерная для таких простых целей, как обычные люди, и он с мрачным видом сообщил это своему генетическому отцу.
Дорн солидарно хмыкнул.
— А что, есть и другие?
Йоред чувствовал их, пока шел вместе с примархом по коридору.
— Так точно, господин. И боюсь, даже более мощные, чем те, которые уже применены. Они ждут, чтобы их привели в действие.
Было и кое-что еще: особый телепатический знак, оставленный при создании этих устройств. Массак явно уже встречался с ним, но не мог вспомнить, где и когда.
«Автограф, — решил он. — Психический отпечаток того, кто разместил здесь эти орудия».
— Пробуди их! — приказал Дорн, держа свои болтер и цепной клинок наготове.
Библиарий обнажил меч и потянулся внутрь себя к дремлющей молнии, которая таилась в его костях. Кристаллы капюшона вспыхнули белым, и Йоред выбросил вперед руку, выпустив заряд энергии вдоль всего коридора.
Молния мерцала и отскакивала от стен к полу, а затем к потолку, и в каждом месте, куда она ударяла, сгорал камень, являя взору еще больше скрытых оберегов, кипевших таинственной силой. Пронзительно визжа, изменчивые сферы чистого безумия вырвались из своих укрытий и окружили двух непрошеных гостей.
— Вперед! — прорычал владыка Имперских Кулаков и бросился прямо в гущу, отражая псионическую атаку с невероятной, сосредоточенной яростью.
Массак подавил желание просто стоять и наблюдать, как сражается примарх, и последовал его примеру на собственном участке скоротечного боя. Взвыли мечи, загремели болт-снаряды, и воины отбили натиск безмозглых смертоформ, уничтожив их все до единой.
Когда схватка завершилась, Дорн пошел дальше, а Йоред замешкался позади него. Библиарий подошел к каждой исходной точке зарождения псионических форм и провел психосиловым мечом по врезанным в них глифам, чтобы лишить их способности к восстановлению. Когда Массак догнал своего повелителя, то услышал грохот его слов, прорезавших воздух.
— Я знаю эти комнаты, — задумчиво произнес примарх, когда они достигли зала перед двумя огромными дверями. — Я их помню… Они были на другой стороне Дворца.
— Разве это возможно? — удивился Йоред. — Но как…
Слова рассыпались пеплом у него во рту. Воина окутала жуткая тишина.
На библиария обрушился поток псионических ощущений. Не только агония недавно умерших и мучения, которым подверглись их души; не только ненавистные отголоски психоформ, но еще и тень колоссального пси-присутствия. Разум, наделенный замысловатым, смертоносным великолепием, который оставлял незримые оттиски на стенах там, где только человек, подобный Массаку, мог их осязать.
Вся полнота этой мощи была сконцентрирована в дверях. Справа на медном портике красовалась цифра II, исполненная в старинной манере. Слева точно такой же вход, изготовленный из стали, был отмечен гравированной цифрой XI. Массак узрел эти злополучные символы, и генетически усовершенствованная кровь застыла в его жилах.
— Второй и Одиннадцатый.
Он с трудом вымолвил это. Говорить о них строго воспрещалось эдиктом Самого Повелителя Человечества. Каждый сын каждого легиона, будь то верноподданный или предатель, слышал истории о двойной трагедии этих потерянных колоссов, но правда об их утрате была навеки скрыта и непостижима.
Когда-то Император сотворил двадцать сыновей из аспектов собственной сути, а Рогал Дорн был одним из могущественнейших среди них. Но два примарха были вычеркнуты из почетных списков задолго до мятежа магистра войны: обоих постигла катастрофа настолько ужасная, что лишь немногие ведали о ее истинных масштабах. Йоред мог полагаться только на полуистину и слухи, но, взглянув на лик своего генетического отца, понял, что Дорн хранит мрачные воспоминания об этой трагедии глубоко в своих сердцах.
— Братья мои… — Примарх Массака убрал оружие, направился к дверям и, вытянув обе руки, приложил латные перчатки к металлу. Псайкер нечасто видел, чтобы Кулак что-то делал с такой почтительностью и такой неохотой. — Будь вы сейчас здесь, что бы изменилось? — Дорн задал этот вопрос холодному кислому воздуху, словно позабыв, что Йоред все еще с ним. — Как бы изменился ход этой войны, будь вы с нами? Или с ними? — Он покачал головой. — Хотел бы я знать. — Наконец Дорн убрал ладони с дверей и оглянулся на своего сына-воина. — Интересно, что скажут о них в далеком будущем? Вспомнят ли о них вообще, Массак? А о нас?
Йоред увидел, как напряглись мускулы на квадратной челюсти его повелителя. Похоже, от сказанного примарху самому стало не по себе.
— Что это за место? — с трудом выдавил библиарий. — Сам воздух наполнен псионической силой.
— Это покои моих потерянных родичей, — ответил Дорн. — Как и у всех сыновей моего отца, у меня есть собственное жилище в дворцовых пределах. Наши комнаты используются редко, но их берегут на всякий случай. Те, что принадлежали изменникам, были запечатаны еще в самом начале их предательства… — Он помолчал и, нахмурившись, вновь оглянулся на двери. — Но эти… Они должны быть в другом месте.
Массак ощутил гнетущую неизбежность, когда его память связала псионические следы вокруг них с точкой происхождения. Он вспомнил. Он знал эту телепатическую сигнатуру. Знал, кому она принадлежит.
Много лет назад, во время Улланорского Триумфа, библиарий стоял рядом с автором сего изобретения. И сейчас эта психическая аура была столь же могучей и отчетливой, как тогда, присутствуя в эфире шепотами нездешней мощи.
— Сигиллит, — прошептал Массак. — Его работа. Ловушки, дверь, печати. Мой господин, я вижу это так же ясно, как если бы он вырезал свое имя на стенах!
— Ты прав, — сказал Малкадор, и его мантия зашуршала, когда он вошел в вестибюль из коридора позади них.
Черный железный посох лязгнул о залитые кровью плиты пола. Глаза старца сверкнули жгучей ледяной яростью, и Йоред почувствовал, как невероятное давление разума Сигиллита сокрушает его в своей хватке.
— Тебе не следует быть здесь, Рогал.
— Я знаю это место, — возразил Дорн. — Или нет?.. Воспоминание туманно. Расплывчато. Как такое возможно? — Примарх выкрикнул последнюю фразу, и голос его гулко прогремел. — Мой отец создал нас с идеальной памятью! Мы ничего не забываем! И все же… — Он указал рукой на воздух.
Малкадор перевел взгляд на Массака и кивнул в сторону коридора:
— Оставь нас. Не пристало тебе слышать того, о чем пойдет речь.
Библиарий попытался открыть рот, чтобы возразить, но не сумел. Утратив контроль над телом, пытаясь управлять собственной плотью, но тщетно, он развернулся на каблуках и зашагал прочь по коридору, к далекому свету.
— Как ты смеешь, Сигиллит? — В любое другое время Дорн держался бы благопристойно, не позволил бы себе выставлять напоказ гнев, текущий по его жилам, как расплавленная сталь. Но наедине со стариком в подобном акте официальной учтивости не было нужды. — Мои сыновья — не игрушки, которыми ты вправе забавляться по своей прихоти!