— Разумеется, а как же! — воскликнул доктор Гэллап, тут же к ней подбежав. — У меня она мигом придет в норму.
— Он знает все-все про наше сознание, — сказала тетушка Джо.
— Ну, не совсем все. — Доктор Гэллап скромно улыбнулся. — Однако врачей, пользующихся традиционной методикой, мы порой сильно удивляем…
Он обернулся к Фифи и, лукаво улыбнувшись, повторил:
— Да-да, милая моя леди, мы их частенько удивляем.
Он решительно хлопнул в ладоши и, подтянув к себе стул, уселся напротив Фифи.
— Ну-с! — воскликнул он. — Давайте разбираться, в чем дело. Для начала вы мне сами расскажете, как все это получилось. Я вас слушаю.
— Как все получилось, — сказала Фифи, позевывая, — вас вообще не касается.
— Как это не касается?! — снова воскликнул он, не веря собственным ушам. — Милая девочка, я же хочу вам помочь. Смелее, расскажите старому доктору все как есть.
— Пусть лучше мои тети расскажут, — холодно заметила Фифи. — Видимо, они знают лучше.
Доктор Гэллап нахмурился:
— Ваши тети уже обрисовали мне ситуацию в общих чертах. Тогда, может, я задам вам кое-какие вопросы?
— Ты ведь ответишь на вопросы доктора, а, дорогуша? — ласково спросила тетушка Джо. — Доктор Гэллап самый прогрессивный специалист во всем Нью-Йорке.
— А я девушка старомодная, — ехидно сказала Фифи. — И по-моему, совать нос в чужие дела — безнравственно… Но ладно уж, валяйте, я попробую отвечать, как в таких случаях полагается.
Доктор Гэллап сделал вид, что не заметил явную издевку в ее словах, и изобразил профессиональную улыбку:
— Итак, мисс Марсден, как я понимаю, вы примерно месяц назад приехали сюда, чтобы отдохнуть.
Фифи покачала головой:
— Нет, вовсе не для этого, мне просто было нужно ото всех спрятаться.
— Вам было стыдно, что по вашей вине расстроилась свадьба?
— Жутко стыдно! Бросить мужчину у самого алтаря… это же все равно что заклеймить его, а такое клеймо, оно ведь на всю жизнь.
— Но почему вы это сделали? — допытывался доктор.
— А почему бы нет?
— Никаких вопросов. Вопросы задаю я… Ну ладно, продолжим. Итак, вы сюда приехали. Чем вы занимались?
— В основном гуляла. По берегу моря.
— Так-так… и во время одной из прогулок вы и встретили этого… м-м-м… человека, про которого мне ваша тетя рассказала по телефону?
Фифи чуть покраснела:
— Да.
— А что он делал, когда вы его в первый момент увидели?
— На меня смотрел. С дерева.
Обе тетушки тут же в один голос что-то воскликнули, явственно прозвучало слово «горилла»…
— И он вам сразу понравился? — спросил доктор Гэллап.
— Нет, не особенно. Сначала я просто расхохоталась.
— Так-так… И, насколько я понимаю, он был очень… м-м-м… оригинально одет, верно?
— Верно, — подтвердила Фифи.
— И к тому же он был небрит?
— Да.
— Так-так! — И доктор Гэллап весь изогнулся, словно медиум, выходящий из транса.
— Мисс Фифи! — торжествующе воскликнул он. — Вы когда-нибудь читали книгу «Шейх»?[43]
— Даже не слышала о такой.
— А какую-нибудь другую книгу, в которой юную девушку преследует так называемый роковой мужчина или дикарь, пещерный житель?
— Не помню.
— Какая у вас была самая любимая книга в детстве?
— «Маленький лорд Фаунтлерой»[44].
Доктор Гэллап был явно разочарован. И решил испробовать другой подход.
— Мисс Фифи, и все-таки согласитесь, что никаких таких чувств вы на самом деле не испытываете, что все это — лишь фантазии, плод вашего воображения?
— Ничего подобного! — вдруг твердо заявила Фифи. — За этим кроется гораздо больше, чем все вы думаете. Этот человек в корне изменил мое отношение к жизни.
— Что вы имеете в виду?
Фифи собралась что-то объяснить, но вдруг ее прелестные глаза упрямо сощурились, и она промолчала.
— Мисс Фифи! — с пафосом произнес доктор Гэллап. — Слышали про дочь С. Т. Дж. Кэлхуна? Да-да, того самого, владельца компании по производству крекеров. Она еще влюбилась в таксиста и сбежала с ним. Вы знаете, что было дальше?
— Нет.
— Работает теперь в прачечной на Ист-Сайде, чтобы как-то свести концы с концами и прокормить ребенка.
Он пытливо на нее посмотрел. Лицо Фифи больше не было безмятежным.
— А Эстель Холидей, которая в двадцатом году сбежала из дома с помощником своего отца! Хотите знать, что мне недавно о ней рассказали? Она еле приковыляла в благотворительную лечебницу, вся в синяках: это пьяный муж избил ее до полусмерти.
Фифи уже тяжело вздыхала. Тетушки подались вперед. Доктор Гэллап внезапно вскочил на ноги.
— А ведь они рисковали куда меньше, чем вы! — рявкнул он. — Они не увивались за бывшим каторжником, чьи руки обагрены кровью.
Тут уже и Фифи вскочила со своего места: глаза ее метали молнии.
— Эй вы, поосторожней! — крикнула она. — Это клевета!
— Ничего подобного!
Сунув руку в карман, доктор извлек сложенную вечернюю газету и швырнул на стол.
— Вот, прочтите! Там подробно все описано: как четверо убийц три недели назад ворвались в банк в Уэст-Крэмптоне. Как они расправились с кассиром. И одному из них, самому свирепому и опасному, удалось уйти от погони. И еще вы узнаете, что эта горилла, эта гнусная тварь скрывается где-то тут, в окрестностях мыса Монток!
Тут раздался приглушенный крик — это тетушки, которые всегда все делали вместе, упали в обморок. И в тот же миг раздался громкий стук в парадную дверь, словно кто-то барабанил по ней здоровенной дубиной.
— Кто там? — вздрогнув, крикнул доктор Гэллап. — Отвечайте… не то стрелять буду!
Взгляд его скользнул по комнате, ища какое-нибудь оружие.
— А ты кто такой? — донеслось с крыльца. — Ну-ка, живо отпирай, не то я счас как стрельну — всю дверь разнесу…
— Как же быть? Что же делать! — вскричал доктор Гэллап, покрывшийся испариной.
Фифи, продолжавшая методично опрыскивать водой собственных тетушек, обернулась к нему со снисходительной улыбкой на губах:
— Это Перси, наш садовник. Наверное, решил, что вы грабитель.
Она подошла к двери и отодвинула засов. Перси с дробовиком наперевес осторожно заглянул в комнату.
— Все в порядке, Перси. Это специалист по психам из Нью-Йорка пожаловал.
— Нынче ночью все не слава богу, — испуганным голосом сказал Перси. — Мне уже целый час слышится плеск весел.
Тут веки у тетушек затрепетали, и они одновременно открыли глаза.
— Туман кругом, — продолжал Перси, словно сомнамбула. — И в нем голоса. На полметра ничего не разглядишь, но там лодки, честное слово. Я насчитал чуть ли не дюжину голосов, перекликаются, зовут друг дружку, не иначе как привидения вздумали устроить пикник на пляже…
— А это что за звук? — спросила тетушка Джо, садясь на полу.
— Дверь-то вы заперли, — пояснил Перси, — вот я и стучал в нее ружьем.
— Да нет, вот этот, только что.
Все прислушались. Через распахнутую дверь донесся низкий стон — из темной пелены тумана, который в самом деле окутал и море, и берег.
— Надо туда пойти и выяснить, в чем дело! — воскликнул доктор Гэллап, который снова обрел утраченное было душевное равновесие. Но тут снова раздался стон, будто там испускало дух какое-то морское чудовище, и доктор добавил: — По-моему, вам сегодня требуется совсем не психоаналитик. У вас в доме есть еще одно ружье?
Тетушка Кэл, поднявшись с дивана, вынула из ящика письменного стола маленький револьвер, инкрустированный жемчугом.
— Не можете же вы оставить нас одних, — твердо заявила она. — Куда вы, туда и мы.
Все четверо — Фифи вдруг куда-то исчезла — вышли на крыльцо, спустились по ступенькам на дорожку, стараясь держаться поближе друг к другу, но потом остановились, всматриваясь в непроглядную мглу, куда более опасную и непредсказуемую, чем темнота.
— Вон там, — прошептал Перси, поворачиваясь в сторону моря.
— Вперед! — проворчал доктор Гэллап, напрягшись. — Надеюсь, у вас просто шалят нервы, милейший…
Они медленно, стараясь тихо ступать, зашагали по песку, но в какой-то момент Перси вдруг схватил доктора за руку.
— Слышите! — просипел он.
Все застыли. Во тьме возникла едва различимая фигура — человек этот как-то слишком браво шагал вдоль берега, крепко прижав к себе что-то длинное, темное, свисавшее почти до земли. Он вскоре пропал во мгле, но следом за ним не менее бравым шагом двинулось еще одно привидение, оно тащило нечто белое, совершенно жуткого вида, тащило на спине, и ноша бессильно свисала с его плеч. А чуть позже всего метрах в десяти от четверки наблюдателей, там, куда только что прошествовали бравые призраки, возникло смутное сияние, источник которого находился за самой большой дюной.
Сгрудившись еще теснее, все было двинулись туда, но потом, немного помешкав, последовали примеру доктора Гэллапа: встав на четвереньки, начали осторожно карабкаться на ту сторону дюны, которая смотрела на море. Когда они добрались до верхушки дюны и их головы показались над ее гребнем, сияние усилилось, и глазам наблюдателей предстала такая картина.
При свете четырех сильных карманных фонарей, которые держали четверо матросов в безукоризненно белой форме, некий джентльмен, стоя прямо на песке, в одном спортивном белье… брился. Вышколенный слуга недвижно держал перед ним серебряное зеркало, в котором отражалось намыленное лицо. Справа и слева замерли еще двое слуг: у одного на руке висели смокинг и брюки, другой держал наготове белоснежную накрахмаленную сорочку, в манжетах блестели запонки, сверкавшие в лучах электрических фонарей. Кругом было тихо, и тишину эту нарушали только тихое поскребывание бритвы да время от времени долетавшие с моря утробные стоны.
Но вовсе не сама эта церемония, проводимая при весьма эксцентрических обстоятельствах, не пугающие тени и неровный свет фонарей вызвали у наших дам непроизвольный судорожный вздох. Нет, просто это лицо в зеркале, точнее, не побритая еще половина была им ужасно знакома, — и обе почти мгновенно поняли, кому она принадлежит: тому самому грубияну и варвару, который так нагло преследовал их племянницу и полуголый бродил по их пляжу.