– Ничто не изменит моих чувств к тебе, – тихо сказал он. – Я пытался разлюбить тебя с тех самых пор, как ты пошла в дом, чтобы целоваться с тем водителем катера.
Я рассмеялась, и он слабо улыбнулся в ответ. Я обхватила пальцами его скулы и нежно поцеловала, и после секунды промедления он ответил мне тем же. Наш поцелуй был влажным и соленым от слез, но вместе с тем настойчивым и желанным.
– Можешь сделать для меня одну вещь? – спросила я. Алекс покрепче обнял меня.
– Хм?
– Держи меня за руку, только если сам этого хочешь.
– Поппи, – ответил он. – Когда-нибудь, может, и наступит день, когда я стану настолько невозмутимым, спокойным и собранным, что больше не захочу касаться тебя постоянно, но этот день наступит явно не сегодня.
Предсвадебный ужин проходил в ресторане, в который Тэм вложил деньги еще в самом начале его зарождения. Повсюду пылали свечи, а их свет отражался в многочисленных хрустальных люстрах, явно сделанных по индивидуальному заказу. Сегодня не планировалось никакого свадебного банкета – из всех важных персон присутствовали только женихи и священник, так что никакую генеральную репетицию перед свадьбой они устраивать явно не собирались. Однако вся огромная семья Тэма уже приехала – жили они в Северной Калифорнии, так что добираться им было относительно недалеко, и многие гости с мальчишника Дэвида тоже здесь присутствовали.
– Ого, – присвистнула я. – Ничего себе. Это самое сексуальное место, которое я только видела.
– Затянутый в пластик балкон Николая сейчас глубоко оскорблен, – сказал Алекс.
– Нет, пластик останется в моем сердце навеки, – заверила я и покрепче стиснула его ладонь. Так стало еще более очевидным, насколько у нас большая разница в размерах, и от этого осознания по моему позвоночнику пробежала приятная дрожь. – Эй, а помнишь, как я психанула из-за того, что у меня руки как у толстого лори? В Колорадо? После того, как я подвернула лодыжку?
– Поппи, – с укором сказал Алекс. – Я помню все.
Я нахмурилась.
– Но ты говорил…
Он вздохнул.
– Я знаю, что я говорил. Но вот что я говорю сейчас: я все помню.
– Некоторые назвали бы тебя самым настоящим лжецом.
– Нет, – возразил он. – Я просто человек, которому было очень стыдно, что я до сих пор помню, во что ты была одета, когда мы впервые встретились, и что именно ты заказывала в «Макдоналдсе», когда мы ездили в Теннесси. Я просто пытался сохранить хоть каплю достоинства.
– О, Алекс, – проворковала я, не в силах перестать дразнить его, даже когда мое сердце трепетало от радости. – Ты потерял свое достоинство, когда явился на первую же университетскую вечеринку в штанах цвета хаки.
– Эй! – упрекнул он меня. – Не забывай, что ты меня вообще-то любишь.
Щеки у меня вспыхнули румянцем, и смущение тут было совсем ни при чем.
– Я никогда этого не забуду.
Я люблю его, и он помнит все, что с нами когда-либо происходило, потому что он тоже меня любит. От счастья внутри меня словно взорвалось золотое конфетти.
– Это мисс Поппи Райт? – окликнул меня кто-то из дальнего конца ресторана. Мистер Нильсен направился к нам, одетый в свой привычный мешковатый серый костюм, и его светлые усы были точно такого же размера и формы, как и в тот самый день, когда я его впервые встретила.
Алекс высвободил свою ладонь из моей хватки. Понятия не имею, почему, но он явно не хотел держать меня за руку перед своим отцом, но меня это совсем не расстроило. Напротив – я обрадовалась, увидев, что он без проблем делает то, чего хочет сам.
– Здравствуйте, мистер Нильсен! – сказала я, и он резко остановился в полуметре от меня, добродушно улыбаясь, но явно не собираясь меня обнимать. К лацкану пиджака у него была приколот комично большой радужный значок. Казалось, что одно неверное движение, и значок перевесит, уронив мистера Нильсена на пол.
– Будет тебе, – сказал он. – Ты уже не ребенок. Можешь называть меня просто Эд.
– А, к черту, – сказала я. – Тогда вы тоже можете называть меня Эдом, если хотите!
– О, – произнес он.
– Она шутит, – вмешался Алекс.
– О, – неуверенно повторил Эд Нильсен. Алекс густо покраснел, и я покраснела вслед за ним.
Не лучшее я выбрала время, чтобы ставить его в неловкое положение.
– Мне было так жаль услышать о Бетти, – попыталась я исправить ситуацию. – Она была удивительной женщиной.
Его плечи обмякли.
– Она была опорой для нашей семьи, – сказал он. – Как и ее дочь.
На этом моменте он заплакал, стянул с носа очки в проволочной оправе и со вздохом вытер глаза.
– Не знаю, как мы обойдемся без нее в эти выходные.
Я, конечно, очень ему сочувствовала. Он потерял кого-то, кого любил. Снова.
Но его сыновья тоже потеряли свою бабушку, и теперь, когда я видела, как он горюет и плачет – на что имеет право любой человек, – то чувствовала что-то, отдаленно похожее на гнев.
Потому что рядом со мной стоял Алекс, который немедленно спрятал все свои эмоции, как только увидел приближающегося отца, и я точно знала, что это не простое совпадение.
Я совсем не хотела говорить этого вслух, но в итоге все же сказала, причем с деликатностью тарана:
– Вы справитесь. Потому что ваш сын выходит замуж, и вы ему нужны.
Эд Нильсен совершенно искренне состроил выражение Лица Грустного Щеночка.
– Ну конечно же, – сказал он несколько ошеломленным голосом. – Если вы меня извините, мне нужно… – Он не закончил предложение, просто окинул Алекса полным замешательства взглядом, сжал на прощание его плечо и удалился.
Алекс испустил тревожный вздох, и я мгновенно развернулась к нему.
– Прости меня! Я сделала все еще хуже. Прости!
– Нет, – он снова взял меня за руку. – Вообще-то, по-моему, у меня только что появился новый фетиш. Он заключается в том, что ты доносишь суровую правду до моего отца.
– В таком случае, – сказала я, – пойдем-ка поговорим с ним о его усах.
Я шагнула было вперед, но Алекс притянул меня обратно. Его руки оказались у меня на талии, и голос прозвучал совсем рядом с ухом.
– Если я до конца вечера не буду целовать тебя настолько порнографически, насколько мне этого действительно хочется, то знай, что после этой поездки я собираюсь пойти на терапию и наконец выяснить, почему я совершенно не способен выразить счастье в присутствии своей собственной семьи.
– У меня только что тоже появился новый фетиш – Алекс Нильсен, решивший позаботиться о себе, – сказала я, и он украдкой поцеловал меня в макушку.
В этот миг у входной двери раздались визги и крики, и Алекс быстро отступил от меня на шаг.
– А вот и мои племянницы и племянники.
Глава 32
Этим летом
Старшей девочке Брюса было шесть лет, а младшей – четыре года, а сыну Кэмерона только недавно исполнилось два. У сестры Тэма тоже была шестилетняя дочь, и сейчас все четверо детей со смехом носились по залу.
Алекс с удовольствием носился вслед за ними, падал на пол, когда они пытались его опрокинуть, а иногда ловил их и подкидывал, радостно верещащих, в воздух.
С ними он вел себя как Алекс, которого я знала, – веселый, открытый и игривый, и хоть я понятия не имела, как общаться с детьми, когда меня втянули в игру, я решила стараться изо всех сил.
– Мы принцессы, – меня взяла за руку племянница Тэма, Кэт. – Но мы еще и воительницы, а поэтому мы должны убить дракона!
– А дядя Алекс – это дракон? – уточнила я, и она торжественно кивнула, широко распахнув глаза.
– Но нам необязательно его убивать, – добавила она, задыхаясь от быстрого бега. – Если мы сможем его приручить, он будет нашим питомцем.
Алекс бросил на меня сокращенную версию взгляда Грустного Щеночка. В данный момент он сидел под столом и отбивался от всего потомства семьи Нильсен.
– Хорошо, – сказала я Кэт. – И какой у нас план?
Вечер шел своим чередом. Сначала был коктейльный фуршет, затем ужин, во время которого нам принесли множество крошечных пицц, на которых лежала самая разнообразная начинка: козий сыр и руккола, кабачок и бальзамический соус, маринованный красный лук и брюссельская капуста на гриле – словом, все то, от чего содрогнулись бы приверженцы традиционной пиццы – такие, например, как Рейчел Крон.
Мы с Алексом сели за детский столик. Когда ужин подошел к концу и жена Брюса, Анжела, вернулась проведать детей, она как минимум раз сто поблагодарила меня за участие.
– Я люблю своих детей, но иногда мне хочется за ужином поговорить о чем-нибудь, кроме свинки Пеппы.
– Ха, – сказала я. – Мы в основном обсуждали русскую литературу.
Она немного нетрезво рассмеялась, шлепнула меня по руке явно куда сильнее, чем хотела, а затем потянула Брюса к себе.
– Дорогой, ты должен услышать, что только что сказала Поппи!
Анжела повисла на нем, и лицо Брюса приобрело немного отстраненное, закрытое выражение – все-таки в глубине души он был Нильсеном, – но рукой он все-таки нежно придерживал ее за талию. Когда Анжела заставила меня повторить шутку, он не засмеялся. Просто сказал в своей сухой, но искренней, истинно нильсенской манере:
– Забавно. Русская литература.
Перед тем как должны были подать десерт и кофе, из-за стола поднялась сестра Тэма (сильно беременная, она ждала двойню) и постучала вилкой по стакану с водой, привлекая внимание всех присутствующих.
– Наши родители не слишком любят публичные выступления, так что сегодня я согласилась произнести небольшой тост. – Глаза у нее уже были влажными от слез, но она сделала глубокий вдох и начала: – Кто бы мог подумать, что мой надоедливый младший брат окажется моим лучшим другом?
И она рассказала о своем с Тэмом детстве в Северной Калифорнии, о том, как они вечно кричали и дрались, о том, как он без спроса взял ее машину и врезался на ней в телефонный столб. А потом наступил переломный момент, когда она развелась со своим первым мужем, и Тэм предложил ей переехать жить к себе. Как-то она застала его плачущим во время просмотра «Стильной штучки» и, конечно, принялась за это над ним подтрунивать. А потом она села на диван рядом, чтобы вместе досмотреть фильм до конца, и в конце концов они оба расплакались над особо трогательным моментом, а потом засмеялись над собой и решили, что им срочно необходимо выйти посреди ночи за ведерком мороженого.