— Это что? — показываю на пятно. Поясняет, что кетчуп разлил. Ну, не придурок ли? Где кетчуп, а где ковёр? Оказывается, он жрал что-то перед телевизором.
Отправляю их на улицу выбивать пыль и мыть ковёр. Когда они приходят, я уже вымыла полы, хожу босиком, закатав джинсы. Открыла окна, комната наполняется свежестью и светом. Невольно даже Сашок веселеет.
Параллельно каждый час забрасываем грязное бельё в стиралку. Напоследок самого Сашка в ванную. На выходе очередная лажа, ему нечего надеть. Но это для женщин проблема, мужчинам проще. Серёга достаёт с балкона ещё не высохшее и одаривает Сашка.
— Оно ж сырое, — бурчит он на выходе.
— Не барин, на себе высушишь.
— А ты чего? — вдруг вскрикивает Сашок, — Моим любимым джемпером полы мыла?!
— Да ладно, — отмахиваюсь я, — Он только чище стал.
Работы было ещё полно, так что, распределив её между роботами, я спокойно добиваю борщ. Как раз и день заканчивался.
А выдался денёк насыщенным. Сидим, пьём чай. В духовке на самом малом огне парятся сашкины книги. Таким вот макаром я придумала их обеззаразить. Иначе я их в руки не возьму.
— Ему надо постричься, — замечаю я, — но стричь я не умею.
— Я умею, — заявляет Сергей, — но только налысо.
Мы хохочем, Сашок недовольно молчит.
— Зато я в компьютерах бог, — заявляет он.
— А если я дорасту до тебя или выше, что ты скажешь? — спрашиваю я, — Я-то похожа на человека, а ты — обсос.
— Чо это я обсос? — возмущается Сашок. Чует, что я уже не так зла.
— А кто ещё мог жить в такой куче мусора? Сколько пакетов ты вынес? Это, не считая, сколько с тебя смыто, и на сколько килограммов грязи полегчала твоя одежда.
Мы уходим уже затемно. День ещё не так длинен, как летом.
— Давно я так не уставала. Утомительный у тебя приятель.
— Согласен. Проводить тебя до дома?
— Не, на такси поеду. Я честно на него сегодня заработала…
Москва, Никитский бульвар и окрестности.
— Последний приличный магазинчик, быстренько его осмотрим и на Тверскую, — распоряжается мачеха на входе рядом с яркой витриной.
— Нет, — возражаю я, — сначала отвезём покупки, а потом на Тверскую. А то спины переломим.
— Можно и так, — соглашается мачеха.
Я почему-то жду, что она дополнит фразу: «Можно и так, но сначала на Тверскую», но она останавливается на полпути. Мы шатаемся по лавкам третий час, лучшее времяпрепровождения для женщин, высшие вампиры не так двинуты на этом, но я выпускаю Дану и та светится от счастья. Счастье не омрачается даже близостью «любимой» мачехи. С некоторых пор подметила, что её ненависть к Эльвире изрядно потускнела.
— Бери-бери, — убеждает меня мачеха, — Классная блузочка.
Верчу в руках воздушно-тонкую белую блузку. Перед на груди украшен пышными рюшами, рукава оканчиваются расширениями в виде колокольчика. Симпатичненькая. Но нет.
— С моей мастью не сочетается, — пытаюсь найти отговорку.
— С белым всё сочетается, — вообще-то она права, но…
— Если только добавить что-то, например, зелёное жабо или платок вокруг шеи…
Тут же волшебным образом у стоящей рядом продавщицы возникает в руках платок нежно-салатового оттенка.
— Но к этой блузке не подвесишь, слишком пышный перед.
Делаю отстраняющий жест. Не моё. На лице мачехи разочарование.
— Если тебе нравится, возьми себе, — предлагаю я. Нет, не соглашается.
Мне кажется, это жадность особого рода срабатывает. Эльвира тоже знает, что ей не нужно. Что-то подобное у неё есть. Но очень жалко бросать красивую тряпку, может, удастся навялить её падчерице? Тогда красивая тряпка не уйдёт, душа спокойна. Но все красивые шмотки не унесёшь, захлебнёшься.
— А как ты решаешь, что покупать, что нет? — успокоившись, спрашивает Эльвира.
— Очень просто. Изнутри что-то толкает и говорит, что это моё.
Переходим к чулочно-носочным. Эльвира опять что-то подсовывает.
— Возьми, красивые колготочки, твой размер.
— Можно, — такой-то ерунды много никогда не бывает, вещь почти одноразовая, как спички, — Я предпочитаю чулки вообще-то. Они практичнее. Они рвутся-то по одному, тогда берёшь из второго набора. Получается, — быстро подсчитываю в уме, перевожу в абстрактную формулу, — когда берёшь эн пар, фактически носишь два эн минус одну пару. Почти в два раза больше, понимаешь?
Моя гуманитарная мачеха растерянно хлопает ресницами. Кстати, мы почти всё время трещим на английском. Продавщицы очень забавно теряются, они не понимают, как иностранки могут так чисто по-русски говорить. Когда до них доходит, что мы — свои, не понимают, почему мы предпочитаем английский.
Выбираю умеренно телесный цвет, кое-что подсчитываю. Мне носить их, не переносить, но я ещё расту, и мне не улыбается ходить в маломерках.
— Дайте пять… нет, пять много. Три… нет, надо чётное. Дайте четыре пары. И по две пары этих и этих. И ещё этих, — не удерживаюсь, несмотря на все усилия, обогащаюсь кроме телесных, белых и чёрных ещё и жемчужным оттенком.
— Эти тоже возьми, — Эльвира запихивает в мою корзину ворох колготок. Строптиво их перебираю, почти все отбраковываю. Улыбающаяся продавщица разносит их обратно по стеллажам. Нас облизывают, мы много копаемся, но и берём много.
— Мне нужна толщина не меньше сорока единиц, — объясняю Эльвире, — От сорока до бесконечности. Для холодной погоды. В тёплую чулки буду носить. Или гольфы. О! Шорты надо купить!
Эдьвира мгновенно возбуждается, я кусаю губы. Надо же было брякнуть! Кое-как смогла уговорить всё-таки съездить домой.
— Тогда сама всё таскай! — этот аргумент действует.
Через полчаса мы дома, мы целенаправленно выбрали время, когда дороги относительно пусты. До часа пик далеко. Быстренько обедаем и бежим обратно. Приключений было ещё много, всегосразу не упомнишь. Особо смешной был момент, когда я залипла на тёмный костюмчик, жакет и юбку, к нему подошла блузка, — не та, про которую был спор, — что мы видели раньше, но пропустили. Пришлось вернуться. Чуть позже вернулись туда, где мне показывали шейный платок к той спорной блузе. За этим самым платком. Хохочу до сих пор. Врываемся, — нас, кстати, узнают, — требуем тот платок и уносимся.
Если бы не я, мы бы попали. Успели до момента, когда народ начинает валом валить с работы. Может у меня не получилось бы взять Эльвиру под уздцы, но наличка кончилась. Без четверти пять мы дома. Счастливые обе. То есть, Эльвира и Дана, я-то так, умеренно довольна. Отдыхаем и перебираем покупки до прихода папахена. Ужин Эльвира не готовит, вчера на два дня всё зарядила.
Когда папа заканчивает с ужином, я тычу пальцем в Эльвиру.
— Пап, тебе досталась мотовка. Если бы не я, она бы все твои деньги спустила.
— Ах, ты! — мачеха намахивается на меня.
— Знаю-знаю, — ухмыляюсь я, — мерзавка рыжая.
— Я ж на тебя ещё больше истратила! — продолжает бушевать Эльвира.
— На меня понятно, — нагло отвечаю я, — Мне вообще надеть нечего. А у тебя уже шкаф лопается.
И удираю. Эльвира с криками, руганью и полотенцем гоняется за мной. Сойдёт за занятия аэробикой. Папа азартно делает на нас ставки. Я выигрываю, Эльвира раньше устаёт. Чтобы спасти реноме супруги, папа хватает её в охапку, та дежурно изображает сопротивление.
Мне приходит в голову идея, тут же её выкладываю. Уверена, будет весело.
— Эльвира, мы сильно облегчили папин кошелёк…
— Дочь, мне не жалко, — возражает папахен.
— Мы просто обязаны поделиться с ним своим счастьем. Как ты на это смотришь, мамочка?
— Хорошо смотрю. А что ты предлагаешь, доченька?
— Устроим папе показ мод, похвастаемся обновками… — не успеваю закончить фразу, как Эльвира взрывается восторгом и слетает с папиных колен.
Мы исчезаем с папиных глаз в моей комнате. Не сразу. Сначала Эльвира притащила ко мне целый ворох из своей комнаты. Не удерживается от соблазна вцепиться мне в волосы и слегка оттаскать.
— Ай!
— Мне просто нужно это сделать, — почти извиняется она.
— Ты нарушаешь примерочное перемирие! — возмущаюсь я.
Устроить показ мод не так просто. Служебного персонала у нас нет, так что неизбежны паузы. На организацию уходить полчаса. Эльвира задумчиво теребит полупрозрачный пеньюар, очень легкомысленный.
— А это откуда? Совсем про него забыла.
— Только не при мне! — негодую я, — Не хватало мне тут свального греха в моём несовершеннолетнем присутствии.
Эльвира хихикает.
— Мне иногда кажется, что ты больше меня в этом деле понимаешь.
В принципе, она права, но мой опыт всё-таки не такой. Не человеческий. На заметку взять надо, где-то я себя выдаю.
— Я девственница, вообще-то, — замечаю я, — Просто современная молодёжь по-другому к этому относится.
Говорим мы опять по-английски. Как-то незаметно для самой себя я начинаю трещать на этом языке очень бойко.
— Девочки, вы там скоро?! — доносится папин голос.
— Нау! — орём одновременно.
И началось! Первой выходит Эльвира, покачивая обтянутыми парчой бёдрами. А там есть чем покачивать! Средних размеров декольте не демонстрирует откровенно бюст, но привлекает горячее внимание. Папахен издаёт стон восхищения.
— Обратите внимание, дорогие зрители, — комментирую я, высунув мордочку в дверь, — Наряд идеален для званого вечера, полуофициального приёма и хорошо сочетается с драгоценностями.
Мачеха изящно и горделиво медленно отставляет в сторону ножку, которая заманчиво выбирается из длинного разреза. Папахен в восторге. Я продолжаю комментарий:
— Платье также можно отнести к разряду бюджетных.
До Эльвиры не доходит, поэтому она, слегка недоумевая, пропускает меня мимо без щипков и тычков. Папахен слегка притормаживает, его смех застаёт супругу уже за дверью.
— Костюм идеален для торжественных мероприятий в школе, вечерних прогулок, свиданий с интересными парнишками, — гордо прохожусь перед отцом в высоких босоножках. Ещё те жемчужные чулки нацепила. Папа об этом не догадывается, юбка надёжно прикрывает меня до колен, разрезов нет.