— Также он легко оживляется и обновляется различными аксессуарами. Достаю из кармана тот зелёный платок, повязываю вокруг шеи. Оттуда же извлекается красный, почти точно под цвет волос пояс. Мой облик и походка мгновенно меняются. Подражая мачехе, слегка качаю бёдрами. Конечно, не так призывно, как она.
Эльвира выходит в элегантном брючном костюме. Офигеть, ей всё идёт! Показываю ей большой палец, она мне — кулак. Дошло? Я хихикаю.
Дальше у меня платье, две пары туфлей, повседневный джинсовый костюм, в котором можно бегать и драться, ещё кое-что. Не всё можно показывать папе, а чем-то не имеет смысла хвастаться. Не демонстрировать же футболки и рубашки. Напоследок Эльвира выходит в облегающем гимнастическом купальнике, а я в шортах и топике.
— Наряд идеален для занятий гимнастикой, — сообщаю я папе, открывшему на жену рот, и добавляю, — и так же относится к разряду бюджетных.
Успеваю отпрыгнуть от броска мачехи. Папахен меня невольно спасает, он просто не может удержаться, чтобы не схватить Эльвиру. Показываю ей язык. Расслабленная объятиями отца, находит силы только погрозить мне кулачком.
Подбираюсь к ним сзади, со стороны спинки и, быстро приблизившись, обхватываю их руками.
— Уйди, зараза рыжая, — вяло отбивается мачеха. Я чмокаю её в щёку, отстраниться она не успевает.
— Тебе понравилось, па? — папахен расслабленно кивает, — Заметь, тебе показываем первому. Теперь ты понимаешь, что совсем не зря мы твои деньги тратим?
Конечно, он соглашается. И мачеха успокаивается.
Заканчивает посиделки отец. Встаёт, не выпуская прильнувшей Эльвиры, и уносит её на руках. Эй, а кто тряпки свои будет забирать? Вот же ж…
Утром наслаждаюсь возмущённым воплем Эльвиры и папиным хохотом. Я выложила на диване из предметов туалета мачехи полную женскую фигуру. С первого взгляда издалека может показаться, что там лежит дама, с кокетливо сбившимся наверх подолом и согнутой коленом вверх ножкой. А чо? Туфли есть, чулки есть, платье, сумочка, даже перчатки и шляпка, короче, полный набор.
Сижу, медитирую. У всех каникулы, а у меня, ненормальной, самая учёба началась. Штудирую придурковатую литературу, то есть, книжки того придурка, Сашка Пистимеева. Пока доползаю только до середины первой книжки из золотого фонда.
Всё не так просто. Сначала, — это я вчера делала, — пропарила утюгом весь том. Постранично, через лист бумаги, чтобы не сжечь ненароком. Полтора час утюжила, только после этого брезгливая Дана сменила гнев на милость. В таких вопросах я полагаюсь на неё. Теперь можно брать в руки.
Такие слова, как пиксель, байт с численными приставками, бит, оператор-команда, файл, процессор и другие базовые понятия уже не вызывают ступор. Всё знакомо и понятно. Осваиваю понятие машинной памяти и её разновидностей: постоянная, оперативная, регистровая, стековая.
В общем и целом разобралась. Теперь сижу на попе ровно, согнув и скрестив ноги под себя. Дана подсказывает, что это поза лотоса. Лотос так лотос, не видела этих цветов, да и хрен бы с ними! Сижу и еще раз укладываю в памяти полученные сведения.
Будто в новый мир попадаю. Масса незнакомых понятий, связей и закономерностей. Потрясена до крайней степени восхищения! Получается, что пусть и сложно организованная, но железяка может понимать команды. Не только команды, а длинные цепочки команд, которые можно очень причудливо закрутить! Понимать и выполнять! Офигеть, как любит выражаться моя любимая подруга. На самом деле, всё немного не так, с пониманием я перегнула, но впечатление именно такое.
— Даночка, — в дверь заглядывает Эльвира, — пойдём обедать.
— Пять минут (файв минитс), — я поднимаю руку, но глаза не открываю, — разливай по тарелкам, я сейчас.
Через обещанные пять минут я на кухне, вкушаю рассольничек. Эльвира делится секретами рецептуры, я мотаю на ус или что там у меня есть. Закончив с этим, спрашивает:
— Чего ты над книжками чахнешь? Каникулы же!
— Я заметила, что успеваемость моя и других немного падает сразу после каникул, — рассказываю о своём маленьком открытии, — Недавно поняла, почему. Человек отвыкает работать головой по утрам до обеда. Или дрыхнет, или беззаботно гуляет. Штудировать сложную литературу не обязательно, можно, например, в шахматы играть. Или любым другим интеллектуальным трудом заниматься…
На втором предложении я спотыкаюсь, слишком заумные мысли надо выразить, поэтому перехожу на русский. В глазах Эльвиры мелькает осуждение, но молчит, слушает.
— После обеда поболтаем, отдохнём, а потом я твоя, — это уже по-английски. Мачеха улыбается.
— По воскресеньям тоже надо вставать рано и чем-то грузить голову. Хоть чтением.
— А я помню, было такое, что ты спала допоздна, — уличает Эльвира.
— Я тогда ещё не совершила своё открытие. Что интересно, все это вроде знают, но никто не соблюдает. Я вижу в этом правиле огромные перспективы. Цель стать отличницей или максимально приблизиться к этому статусу ведь поставлена.
— Хочешь окончить школу с золотым знаком? — Эльвира гладит меня по голове.
Я допиваю чай с бисквитом, иду драить посуду.
— Нет, Эльвир, я заберу документы из школы и буду поступать в Третий Имперский.
Ловко подхватываю выроненную мачехой чашку.
— Вот это сюрприз! Ты ж не поступишь!
— Вот так, значит, ко мне относишься, — укоряю я, — Не веришь в мои силы, подрываешь мою боеспособность и высокие устремления?
— Отец знает?
— Нет. Ты первая, кому говорю. Цени это, мамочка, — добавляю в голос пафоса.
Эльвира отмахивается, у неё против меня иммунитет становиться всё сильнее и сильнее. Прошли те самые весёлые времена, когда она на меня постоянно глаза пучила.
Я выбрала Третий Имперский лицей в результате долгих расчётов. Третий он не потому, что есть первый и второй, их нет. Исторически так сложилось. Первый, созданный полтора века назад, как-то зачах. Через полвека создали второй, тоже долго не протянул. В результате бомбёжки во время большой войны погибла большая часть преподавателей и старших студентов. Главное здание в пыль.
Попытка собрать в кучу, что осталось, в общем, удалась. Но так как руководство стало новым, преподавателей собрали по всей стране поштучно, получилось нечто иное. Потому и нумерованное название изменили, намекая на реинкарнацию после смерти.
Третий Имперский — основной поставщик выпускников в МИУ, Московский имперский университет имени Глушкова. Чем знаменит Глушков, я не совсем в теме. В учебнике истории его описывают, как родоначальника школы физики в России, прежде всего термодинамики. Вроде есть там процесс Глушкова.
Получается, что Третий Имперский — самая широкая столбовая дорога в МИУ. А там меня интересует биофак, направление — генетика. Ходят неподтверждённые слухи, что существует квота на выпускников Третьего. Это не законно, но слухи упорные.
Надо разведку провести, разнюхать всё, что можно.
— Клади карту, Дана, не спи, — тормошит меня Эльвира. Мы с ней в картишки решили переброситься.
Я всё чаще намеренно ей поддаюсь. Иногда нет, когда хочется посмотреть, как она дуется. Она так забавно обижается на проигрыши! Не менее, впрочем, забавно радуется выигрышам. Вот и сейчас целенаправленно ошибаюсь, но не помогает. Приходиться ещё раз, и ещё… у-ф-ф-ф! Для меня сейчас проиграть ей намного сложнее, чем выиграть. А что тут такого? Она даже выбывшие карты не запоминает.
— Настроения нет, — отказываюсь от новой партии.
— Ну, чего ты? — радость её от победы слегка тускнеет, — У всех бывают проигрыши.
Не прокатывает. Следующую партию я разношу её в пух и прах. Вот теперь и у неё настроения нет, ха-ха-ха!
Находит мачеха себе новое развлечение. Ага, и опять за мой счёт!
— Чего ты ходишь, как болотная кочка? Никакой причёски у тебя нет.
— Может потому, что ты меня постоянно за волосы таскаешь, злобная мачеха? — предполагаю я.
Эльвира так возбуждается, что пропускает шпильку мимо ушей. Через десять минут я сижу прямо на полу, укрытая до горла простынёй, а она возится вокруг с ножницами и расчёской.
— А ты умеешь? — с опаской спрашиваю я. А то ведь неизвестно, какого клоуна она может из меня изобразить.
— Не волнуйся, опыт есть. Мы с подружками в университете часто друг друга стригли. Ничего экстраординарного делать не буду.
Мне неожиданно понравилось. Через четверть часа гляжу в зеркало, стало заметно лучше. Сразу так и не заметишь, но общее впечатление производит. И вроде ничего особенного не делала. Там ножницами пощёлкала, в другом месте, и волосяного мусора совсем немного. Раньше я тяготела к причёске каре, но волосы отросли, и срезать их мне не хочется.
Эльвира принимается экспериментировать. Особенно мне понравилась причёска, когда сбоку красиво свисает узенькая косичка. И с бантом сбоку хорошо. Гляжу в зеркало и млею.
— Ну, какую причёску выберешь?
— Все хороши. Но давай что-нибудь попроще…
Эльвира возмущается моим нигилизмом, долго объясняет, что надо уметь подавать себя.
— Эльвирочка, причёски замечательные, спору нет. Но они праздничные! Вот приду в школу в первый день четверти, надену причёску с бантом. С косичкой ещё куда… о, на день рождения! Понимаешь? Народ по одной моей причёске должен понимать, что сегодня — праздник. Но праздник не бывает каждый день!
У-ф-ф-ф! Всё сказала и ни разу на русский не сбилась. Я крута! А мачеха вынуждена была согласиться и что-то причесала, подкрутила, зацепила заколку и…
— Что-то опять слишком красиво, — скептически кривлю губы и тут же ржу в ответ на возмущённый вид мачехи.
— Ты меня до кондрашки доведёшь…
Убирать мусор она меня заставляет. Ну, а как же?
Папахен тоже не проявляет энтузиазма от моего решения. Огорчаться поводов не видит, просто всё его настроение умещается в одно слово: скепсис.