Заглядываю в кастрюлю с борщом, оставленным на пропитание родителями. Морщу носик. Не, это я не буду, меня Эльвира разбаловала. А есть хочется. Происходящее дальше можно живо представить цепочкой моих возгласов.
— Чисть картошку, — через минуту, — Уйди, я сама. Чисть лук, Уйди, я сама. Достань сало. Срежь корку. Уйди, я сама! Нарежь на кусочки три сантиметра на полтора. Куда пошёл? Зачем линейка? На глаз, придурок! О, куриная ножка! Сострогай мясо! Пойдёт, всё равно тебе жрать! О, яйца есть! Давай одно! Всё, иди мой руки! До локтя и лица! Как-как, как-нибудь!
Не прошло и получаса, как скворчащая сковородка поставлена на стол. Картошка с салом жарится быстро. Проходное блюдо. В уголке, на обжаренном луке на нас важно смотрит привольно расположившийся яичный желток в белом одеянии.
Едим. Большую часть с энтузиазмом уничтожает Сашок. На то и расчёт, мне намного меньше нужно, особенно такого, высококалорийного.
— А чего борщ свой не ешь?
— Так греть же надо, — на взгляд Сашка крайне веская причина. Вздыхаю, слов у меня нет.
— Кофе есть? — что есть, то есть. Сашок делает неопределённый жест рукой. Сама нахожу, пока Сашок соскребает остатки.
— Ты сегодня красивая, — Сашок только учится общаться с девушками, поэтому его комплименты жутко неуклюжие. Не могу пропустить момент, с ним можно, он не обидчив, ещё одно ценное качество.
— Ты офонарел?! — ору я, — Что значит, только сегодня?!
— Просто «сегодня»… — тут же теряется Сашок.
— Балбес! — припечатываю я, — Надо было сказать: ты сегодня особенно красивая.
— Ты сегодня особенно красивая, — послушно исправляется он.
— Так нормально.
Допиваем кофе.
— Ты в прошлый раз… — упрекает Сашок, — Я, короче, чуть инфарт, то есть инфар-к-т, не схватил.
Уходим в его комнату. Жаль, я не в джинсах, не могу вольно расположиться. Приходится, как порядочной девочке, сидеть на стульчике, ножки вместе.
Сашок раскручивает мою программу.
— Я немного изменил границы всех панелей. Сделал красивее, с эффектом тени. Смотри, не понравится, вернём старый вариант…
Мне нравится, высочайше одобряю.
— Это здесь в твоих таблицах, — Сашок показывает добавочные фрагменты. Вникаю.
— На компьютерах Лицея прогонял?
— Классы Лицея сейчас не доступны. Каникулы. Проверил у парней. У некоторых точно такие же. На своём прогонишь…
— Баги были?
— Убрал пару штук…
— Где? — Сашок показывает и поясняет подробности.
Незаметно проходит время. Сашок скачивает на диски программу, вручает мне. Чешет затылок.
— До сих пор не могу поверить, что ты две десятки урвала…
— Смотри, — достаю из сумочки экзаменационный лист. Сашок долго и удивлённо разглядывает.
Кое-что вспоминаю.
— Слушай, Пистимеев! А давай ещё пари? Забьёмся, что никто не получит десятки за все экзамены!
— Это точно! — мгновенно соглашается, но замолкает, глядя на меня, — Хотя…
— На что ставишь? Давай по червонцу?
— Ставлю на то, что… — почесав затылок, решается, — будут.
— Тогда я на обратное, — хлопаем ладонями.
Уходим на кухню, пить чай. Немного подумав, достаю борщ и всё требуемое из холодильника. Готовлю новую поджарку на сале мелкими кусочками. Сало не до корки, а чтобы оплавилось. Параллельно ставлю борщ на огонь. Когда нагревается, кидаю мелко нарезанный чеснок, доходит до кипения — вываливаю поджарку.
Наблюдения за моими манипуляциями пробуждает у Сашка аппетит.
— Потерпи минут десять, — ставлю вскипевший и усовершенствованный дополнительной обжаркой борщ в сторону под полотенце. Сашок тоскливо посматривает на часы. От скучного ожидания решаю его отвлечь.
— Пошли, пару моментов мне прояснишь, — увожу в комнату, показываю непонятное место в книжке. Незаметно проходит почти полчаса. И, наконец, страждущий борща Сашок с наслаждением вдыхает парок от тарелки.
— Посуду не забудь помыть, — последняя команда и можно уходить.
Лицей, холл одного из зданий.
Смотрю на экзаменационный лист, сжав губы. Ничего страшного не произошло, это девятка, высокая оценка. Но как я могла так проколоться?!
Экзаменаторы физики показали себя очень лояльными людьми. Совсем не такие, как вредные и упёртые математики. Может потому, что меня экзаменовала женщина? Подбросила мне вопрос, они давали такие небольшие задачки с хитростями. Закон сохранения импульса, что может быть проще? Гипноз какой-то! Считаю: импульс увеличится в три раза, значит на 2mv больше, и ответ вывожу: 2mv! Б&&!
Экзаменаторша мягко поправляет, я в ужасе хватаюсь за голову. Главное, если б я словами написала: импульс увеличивается В ТРИ раза. Но я только подумала, ошибку допустила мысленно и написала неправильный ответ.
— Дайте ещё одну на импульс, — прошу для оправдания. Даёт. Быстро раскладываю вектора по рисунку. На этот раз всё правильно.
В итоге получаю десятку за письменную работу и девятку за устный экзамен. Спорить даже не думаю. За такой прокол имели право поставить восемь.
— Не переживайте, — в глазах этой доброй женщины сочувствие, — Из этой группы, — повела головой, — вряд ли кто даже две девятки получит.
Всё равно ухожу не такой взлетающей походкой, как обычно.
В общем холле смотрю сводки результатов экзаменов. Даже со своей девяткой я буду в топе, только вот… только вот таких человек восемь. Примерно дюжина человек за прошедшие экзамены схлопотали, минимум, по одной низкой оценке. Пять и меньше. Могут продолжать забег, но практически они сошли с дистанции. Конкурс с четырнадцати человек на место снизился до десяти, и меня среди выбывших из числа претендентов нет. Нои место явного лидера я потеряла.
Вздыхаю. Не удивляюсь. Почему я всегда прохладно относилась к многоходовым расчётам, политическим или военно-оперативным? Да потому, что глупость это, закладывать в планы безупречное исполнение каждого этапа. Обязательно споткнёшься на чём-то и всё коту под хвост. Поэтому патриарх, не чуравшийся таких планов, всегда закладывал резервные и страхующие варианты. Кстати, я сейчас тоже элемент резервного варианта крайне амбициозного плана. Но мне сейчас даже думать об этом вредно. Я — исполнитель с узкой задачей.
Длинная дорога, многоходовый сложный план с очень низкими шансами на успех и массой неуправляемых сторонних факторов — вот что я задумала и теперь выполняю. Ладно, резервные варианты у меня тоже есть. Самый крайний — вернусь в свою школу и попытаюсь закончить её с золотым знаком. Тоже даёт льготу при поступлении в университет.
Посмотрим. Место явного лидера, гарантирующего поступление, утеряно, но шансы остаются неплохими, очень неплохими.
— Дана, тебя к телефону! — голос Эльвиры мне не нравится, напряжённый какой-то. Сначала сама говорила, теперь меня зовёт.
— А-л-л-ё-о-у, — томно тяну я, Эльвира делает страшные глаза. Ответно показываю ей язык, она грозит кулаком. Пока мы так невербально переговариваемся, из трубки доносится строгий голос.
— Дана Владиславовна Молчанова? Я — следователь РОВД Тверского района Сергей Михайлович Маркин.
— Дана Молчанова это я. Слушаю вас со всем вниманием, господин следователь, — томного кокетства в моём голосе почти нет.
— У меня есть к вам несколько вопросов по поводу неприятного происшествия 9 июля, случившегося… — официальным текстом заряжает следователь.
— И что страшного случилось 9 июля на Малой Никитской улице? — лениво любопытствую я.
— Происшествие неприятное случилось с одним молодым мужчиной, который только недавно вышел из больницы, — сообщает следователь.
— Это замечательно, что он вышел, — до сих пор не понимаю, о чём речь, — Желаю ему всяческого здоровья. Но вы не сказали, что всё-таки произошло 9 июля на Малой Никитской улице?
Эльвира делает мне знаки, жесты. По губам и движениям ногами, будто пинает кого-то, догадываюсь, что речь идёт об Артуре. И следователь подтверждает:
— Был сильно избит Артур Стоцкий, следствие вышло на вас. По всем приметам, это вы его избили.
— Ах, вот вы о чём! Простите, сразу не поняла. Так чего вы от меня хотите? — голос мой абсолютно безмятежен.
— Я хочу разговора с вами по поводу этого грустного факта. Когда мы с вами можем встретиться?
— Не раньше 20 августа, господин Маркин. Дело в том, что у меня сейчас сложные экзамены идут и отвлекаться от них я не намерена, — мой тон мягок и до сих пор не лишён кокетства.
— Слишком долго. Я не отниму у вас много времени, госпожа Молчанова. Давайте договоримся на ближайшее время, — Эльвира отрицательно качает головой.
— Господин Маркин, вы вполне можете связаться с моим отцом и его адвокатом и отнимать у них столько времени, сколько вам надо. Дело в том, что насколько я слышала, — но это вы у отца уточните, я не в курсе, — на Артура Стоцкого заведено уголовное дело по факту попытки похищения Эльвиры Молчановой и нападению на меня, Дану Молчанову. От отца вы и узнаете координаты следователя, занимающегося делом Артура Стоцкого. А я вам могу понадобиться только после этого.
Маркин озадаченно молчит. Ему Эльвира что, не говорила? На мой вопросительный взгляд та отрицательно мотает головой. Маркин извиняется и прощается.
Метод встречного пала. Если на вас идёт по степи или лесу стена огня, выжгите пространство между пожаром и собой. Или пустите встречный пожар, если ветер позволяет. Мы с этим Артуром поступили так же. Эльвира написала заявление по поводу нападения Артура, приложили медицинское заключение о полученных нами травмах, и вот уже Артур — главный виновник торжества. Синяк на руке Эльвиры, ссадина на моей руке, чего вам ещё? Есть тонкий момент, который наш адвокат обыграет на триста процентов. Синяк на своей руке Эльвира получила до того, как свои синяки и шишки огрёб Артурчик.
Да и вообще, в смешном положении очутился парень. Здорового мужчину жестоко избивает четырнадцатилетняя хрупкая и красивая девочка. Да его на любом суде засмеют. Хоть мужчина судья будет, хоть женщина. Надо бы мне этим попользоваться, пока мне лет шестнадцать не стукнуло. Кого бы ещё жестоко избить? Всё равно мне за это ничего не будет. Как же я люблю эту страну и её законы! В моём мире меня бы за одни рыжие волосы на костре сожгли бы. Будь мне даже двенадцать.