Я дотащил горе-наследника до его комнаты и, распахнув дверь, затолкал внутрь. И лишь там, запершись на два замка, снял с него заклинание и заставил опуститься на кровать.
— Присядь пока. Будет долгий разговор.
— Когда это ты успел так поднатореть в психической магии? — зло спросил Виктор. — И кто тебя научил?
Ага. Так я тебе и сказал. У тебя свои секретики, у меня свои.
— Много читаю. В нашей провинции больше нечего делать, да и библиотеку матушка собрала роскошную. — Я вытащил стул и уселся напротив брата. — А вот ты, как я погляжу, обзавелся дружками из сомнительных кругов.
Я достал из кармана пижамных брюк сюрикэн, который он вонзил мне в плечо во время поединка, и бросил ему на колени.
— Предупреждаю, братец, эта штуковина теперь совершенно бесполезна. Так что даже если ты снова попытаешься ею в меня запустить, ничего серьезнее царапины она мне не нанесет. Разве что последствия тебе не понравятся. Не заставляй меня снова применять силу.
Лицо Виктора скривилось в презрительной гримасе. Только не было ясно, кого в этот момент он презирал сильнее.
— Рассказывай, где добыл эту безделушку, — велел я.
Брат с вызовом вздернул подбородок.
— А если нет?
Нет, он точно идиот. Или очень хорошо им прикидывается.
— Ты знаешь, что такое допрос с пристрастием, Витя?
— Это незаконно.
А, теперь ты вспомнил, что помогаешь отцу на ниве финляндского законотворчества… Вовремя.
— Применять подобные артефакты во время поединка тоже незаконно, — недобро улыбнулся я. — И ты прекрасно это знал. Только я, в отличие от тебя, в своих незаконных делишках преуспею. Даже такой остолоп, как ты, уже должен был понять, что со мной и моим Потенциалом лучше не связываться. Так что, братец, поговорим по-хорошему, или хочешь психическую пытку?
Виктор нервно проглотил слюну. Наконец-то до него дошло, что сейчас я не шутил.
— Ладно, — сдался он и откинулся на подушки. — Мне дали эту штуку в Гельсингфорсе.
— Дали? — удивился я. — Хочешь сказать, ты ее не покупал?
Брат мотнул головой.
— Нет. Просто подарили.
Так-так. Этот сюрикэн должен стоить баснословных денег. А тут «просто подарили»… Кто это у нас такой альтруист?
— Кто подарил, Виктор? Мне нужно имя.
— Я… — старший удивленно моргнул. — Я точно не знаю. Не уверен…
Я устало провел ладонью по лицу. Да что ж такое! Виктор всегда был скользким типом, но он не был кретином. Голова у наследника обычно работала хорошо. И тем удивительнее, что он вообще принял подобный подарок.
Брат не мог забыть, что в первые годы после изгнания на жизни родителей несколько раз покушались. Нам было строго запрещено принимать подарки от неизвестных лиц. Даже те несчастные французские пионы были подвергнуты чуть ли не спектральному анализу, когда король Луи-Филипп прислал их матушке.
— Витя, тебя разве не учили, что брать всякую магическую дрянь из рук незнакомцев нехорошо и опасно? Ты совсем, что ли, поехал головой от скуки у этих чухонцев⁈
— Погоди! — брат беспокойно замотал головой. — Я пытаюсь вспомнить! Правда, пытаюсь! Это очень странно. Просто воспоминания обрывочные. Как мозаика.
Пить надо меньше на приемах.
— Это было где-то с неделю назад, — продолжил он. — Мы с отцом были приглашены на прием к графу Крейцу. У него имение на озере Сайма.
— Рад за графа. И что?
— Там было много гостей. Граф праздновал помолвку своей дочери с бароном Вельго.
— И за него я рад. Счастья молодым. Хочешь сказать, ты добыл этот сюрикэн на приеме по случаю помолвки?
Виктор выглядел растерянным.
— Выходит, что так… Было много молодежи, друзей жениха и невесты. Обстановка довольно неформальная, все происходило на берегу озера… Ну и вина тоже было много.
— Не сомневаюсь. Кто тебе дал этот предмет? С какой целью? Вспоминай!
На лице брата отразилась настоящая мука. Я почти мог расслышать, как скрипели его мозги. И это тоже необычно. Виктор обладал хорошей памятью и мог наизусть цитировать целые параграфы и статьи различных кодексов.
Все это начинало нравиться мне еще меньше. Я хорошо знал Витю и не питал иллюзий относительно его характера и склонностей. Но в этот визит он превзошел сам себя настолько, что это действительно было странно.
— Помню… Помню, один из гостей похвастался, что недавно приобрел такую штуковину, — наконец сказал брат. — И что она помогла ему, когда на него напали. Это было магическое нападение…
Вот, уже что-то полезное. Магические нападения на аристократов обычно регистрируются. Ну или о них хотя бы ходят какие-нибудь слухи. Так что если у братца затянется приступ неуместной амнезии, можно будет подергать за эти ниточки. Долго, муторно, но вариант.
— Что еще? — продолжал настаивать я, хотя чувствовал, что братец не придуривался. У него действительно плохо получалось вспомнить.
— Тот гость рассказал, что когда запустил этот сюрикэн в нападавшего, и противник словно в один миг лишился силы…
Ага. Именно так это и работает на магах, не имеющих особой восприимчивости к энергии Искажения. Она способна блокировать остальные потоки силы. Так вот чего ты хотел, братец. Обезвредить меня сюрикэном, когда понял, что со мной не справиться. Что ж, ты хотя бы попытался бороться честно.
И все равно поступил как сволочь, не умеющая проигрывать.
— У него их было несколько, — продолжил вспоминать брат. — Этих артефактов. Один он подарил мне, когда я заинтересовался. И, кажется, еще жениху.
— Прямо так и подарил? Быть может, он взял с тебя обещание оказать услугу?
— Вроде нет…
— Ну так не бывает, Витя! В дворянской среде все держится на репутации, долгах и услугах. Благотворительность — для иных сословий. Аристократ же припомнит тебе каждую мелочь и потребует за нее ответа. Может, это он был тебе должен?
Нет, я допускал, что какой-нибудь надравшийся в стельку новоиспеченный барон мог сделать широкий жест. Но такими артефактами не разбрасываются. Точнее, разбрасываются, но по делу.
И во всем этом меня смущало другое. Эти артефакты носили в себе следы энергии Искажений, но этой энергии было мало. Крупицы. Такие элементы мы называли остаточными следами. Обычно они поражают местность, останки животных и прочее. И ведь кто-то додумался забрать эти частички и вплавить их в оружие…
Мне нужно найти этого горе-умельца и поставщика этих опасных игрушек. И остановить, пока не натворил серьезных бед. Потому что остаточная энергия Искажения работает магнитом для новых аномалий.
В этом и заключался смысл моей профессии. Не просто убивать чудищ, что вылезали из разрывов в пространстве. Важнее было то, что мы закрывали Искажения и утилизировали остаточную энергию, не давая аномалиям расплодиться еще больше.
— Леша, я устал, — канючил брат. — Больше ничего не знаю. Оставь меня.
Я лишь начал подниматься со стула, и, видимо, выражение моего лица настолько не понравилось Виктору, что тот передумал.
— Хотя… Возможно, вспомню что-нибудь еще. Ты ведь не оставишь меня в покое, да?
— Верно. Вспоминай дальше. Разговор был приватный или на публике?
— Кажется, это было в зоне для курения… Да, точно. Он курил сигару. Я просто пил коньяк. Там было немного народу.
— Вспомни хоть что-нибудь об этом человеке. Внешность, герб, манеры, знаки отличия… Места, имена. Что угодно!
— Я пытаюсь, Леш! Но меня словно опоили… А ведь я стараюсь не перебарщивать с напитками. Статус обязывает… — Он внезапно уставился на меня, словно на него снизошло озарение. — Леш, а что, если меня действительно опоили?
Я усмехнулся.
— Тебя? Не отца? Не другую важную шишку, а именно тебя?
— Ну… вдруг?
— Ты решил это лишь потому, что не можешь вспомнить?
Виктор заерзал на кровати.
— И поэтому тоже. Леша, ты у нас боец, а я должен работать головой. И вот что я тебе скажу. Веришь или нет, но тот прием на озере и правда был странным. Я ведь только сейчас начал его вспоминать, и мне в голову пришли подробности. И все эти дни я чувствовал себя странно. Словно в тумане. И Аграфена…
— Аккуратнее, — предупредил я.
— Нет, она мне всегда нравилась. Я не собираюсь от этого открещиваться. Очень нравилась. И я действительно оказывал ей знаки внимания. Даже делал подарки, но она всегда мне их возвращала. Но, клянусь, чтобы вот так на нее наброситься… Я ведь знал, как ею дорожит матушка. Сам от себя не ожидал! Не понимаю, как я…
Я не хотел ему верить. Но нельзя давать гневу помешать беспристрастной оценке. Виктор действительно вел себя странно в этот визит. Но я был готов верить только фактам.
— Ты ведешь к тому, что на тебя могли оказать психическое воздействие, — сказал я. — Но зачем?
— Не знаю! Но ведь теоретически хороший эфирник-психик может сделать нечто подобное?
Теоретически возможно все. Особенно для сильного мага с рангом выше Изумруда. Некоторые манипуляции с психической энергией могли рассеивать внимание, сбивать концентрацию, внушать некоторые ощущения. Очень тонкая работа с психоэфиром могла бы оказать подобное влияние на Виктора. Со временем оно бы развеялось.
Постоянное присутствие артефакта со слабым излучением силы Искажения также могло влиять на сознание. Перепады настроения, агрессия, тревожность, несдержанность. Когда я еще послушником проходил отбор в Орден, одним из испытаний на профпригодность как раз была способность длительное время находиться под слабым воздействием инородной силы. Это первая ступень к развитию восприимчивости и умению манипулировать энергией Искажений. И на ней срезались восемьдесят кандидатов из ста.
— Скажи, Виктор, ты трогал артефакт до того, как применил его на мне? — спросил я. — Ты прикасался к нему? Держал его в руках или просто долго находился близко к нему?
Брат задумался.
— Так, мне передали его в бархатном мешочке, я положил его в нагрудный карман… Потом выложил, уже дома. В руки брал, да. Рассматривал… После несколько раз брал с собой. Мне ведь сказали, что это средство для самозащиты…