Я заметил много молодежи — здесь ковали кадры училища при заводах, да и школ было в избытке. Район оказался оживленным до такой степени, что нам пришлось долго стоять в пробке.
Выборгскую сторону начали застраивать еще в конце позапрошлого века, но при этом на меня не давило однообразие промышленных построек, как это было в Автово. Быть может, дело было в парках и зеленых скверах — местные власти явно пытались отстоять немного свежего воздуха.
— Скоро приедем, — оповестил водитель. — Ну и местечко…
Автомобиль выехал на Сердобольскую улицу, и здесь, как и на любой промышленной окраине, было уже не так уютно. Высокие доходные дома чередовались с пустырями, заброшенными постройками и ветхими сараями.
Посреди нескольких деревянных бараков, словно башня из кубиков, высился внешне ничем не примечательный пятиэтажный кирпичный дом. Перед ним была разбита парковка, а в палисаднике кто-то развесил сушиться постельное белье.
Водитель остановил автомобиль перед одним из двух подъездов.
— Аграфена, вы уверены, что вам нужно именно сюда.
Помощница сверилась с запиской.
— Сердобольская, дом тридцать пять… Жилой дом.
— Ну… Удачи, что могу сказать… Быть может, не стоило приезжать сюда без охраны?
Мы с Феней переглянулись и одновременно засмеялись. Водитель укоризненно покачал головой.
— Самоуверенность до добра не доводит, юные господа. Я предупрежу Васильева и сообщу адрес. На всякий случай.
— Конечно, Лаврентий, — кивнула Аграфена.
Васильев был кем-то вроде шефа нашей семейной службы безопасности. У каждого более-менее обеспеченного дворянского рода была своя служба охраны. Магия — дело хорошее, но ее применение тоже было зарегулировано.
По большому счету, в обычной жизни дворянин имел право применять силу только в случае угрозы безопасности. Так что, например, моя выходка с Дианой в бутике и правда выходила за рамки. Но этот вопрос я замял — пока что. Продавщица имела право подать иск в дворянский суд и призвать меня к ответу. В моем случае это был бы штраф, ну и огласка — куда же без нее. А нам пока что лучше обходиться без скандалов…
Пока водитель связывался с Васильевым, я помог Аграфене выйти, и мы уставились на кирпичный дом.
— Квартира номер десять, — сказал я. — Первая парадная, получается.
— Да. И, судя по всему, второй этаж. Или третий.
Мы направились к подъезду по вытоптанной тропинке. Между деревьями были натянуты бельевые веревки, в старой беседке двое колоритных дедов играли в домино, сопровождая это распитием пива. Вдалеке какой-то работяга возился с починкой старенького автомобиля.
— Не нравится мне это место, Алексей Иоаннович, — замедлив шаг, сказала Аграфена. — Что-то не так.
— Вполне нормальный дом в рабочем районе, — пожал плечами я. — Довольно тихо.
Если исключить, что каждый встреченный нами человек тут же срисовал в нас чужаков из более благополучного района. От пристальных взглядов было никуда не деться.
Мы подошли к подъезду, возле входа в который стояли две лавочки. На одной самозабвенно храпел вверх пузом какой-то мужик, вторая пустовала.
Судя по гримасе Фени, местный колорит совсем не пришелся ей по нраву.
— Давайте поторопимся, ваша светлость, — шепнула она. — У меня нехорошее предчувствие.
Что странно, моя интуиция помалкивала. Может, Аграфена себя излишне накрутила. Или я стал слишком беспечным.
Дверь в подъезд была с кодовым замком на кнопочках. Феня взглянула на табличку с номерами квартир.
— Нам на третий этаж.
— Ага. А вот код — «два-шесть-девять».
— Как вы…
— Так продавлено же! Гляди…
Я нажал на кнопки, и механизм щелкнул, давая нам дорогу. Чей-то взгляд сверлил мне спину. Я пропустил помощницу вперед, а сам резко обернулся.
Никого. Все те же деды с домино, женщина с бельевой корзиной развешивала простыни…
Видимо, я заразился Фениным приступом подозрительности. Хотя Чуфту на всякий случай подозвал. Чайка, как и положено ее собратьям, уселась на край мусорного контейнера во дворе и жевала брошенную кем-то картошку-фри.
— Фу, как пахнет…
Ну да, не духи «Герлен»… Дом явно не был благополучным. Из подвала несло канализацией. Кто-то на первом этаже жарил картошку на несвежем масле. Этот аромат дополняли запахи ацетона и старого пива, превращая пребывание в этом смраде в то еще испытание для носа.
— Аккуратнее, — предупредил я, указав на лужу возле одной из дверей. — Кажется, кто-то не донес…
— Ага.
Атмосферу дополнял тусклый свет самой слабенькой лампочки, покачивавшейся на длинном проводе. Ну почти как в фильме ужасов, ей богу. И Костенко во всем этом живет…
С другой стороны, вряд ли журналист второсортного журнала мог позволить себе условия лучше. Наверняка ему, бедолаге, платили копейки, да еще и приходилось брать халтуру на дом.
Аккуратно перешагнув еще через одну лужу, мы поднялись на следующий этаж. Здесь воздух был посвежее, но ненамного — по крайней мере, несчастный фикус на подоконнике не выжил. Одна из дверей выглядела новой, но ее уже кто-то изрисовал несмываемым маркером.
«ВОВА ЛОХ», — утверждала надпись.
«КАТЯ + САША = ЛЮБОВЬ», — гласила стена у лестницы.
«КУПЛЮ ГАРАЖ», — напоминало о насущном бумажное объявление.
Аграфена чувствовала себя все неуютнее, а я с интересом изучал наскальную живопись местных аборигенов. И ведь никто даже не пытался закрасить… А ведь дом был хорошим! Явно старый купеческий «доходник», в котором, должно быть, раньше жил квалифицированный персонал. Просторный подъезд, широкая лестница, коммуникации по уму сделаны… Немного вложиться хотя бы в косметический ремонт — и дом станет конфеткой!
Но люди словно сами не хотели перемен к лучшему. Кто-то робко поставил сделанную из-под банки кофе пепельницу на подоконник, а соседи все равно продолжали тушить бычки о землю в цветочном горшке…
— Десятая, — шепнула Феня, когда мы вышли на лестничную площадку третьего этажа.
Я тут же нажал на старенький звонок. Из-за двери донеслась противная трель.
Мы ждали. Аграфена нервно переминалась с ноги на ногу.
Я позвонил снова — противный звук снова зазвучал в глубине квартиры.
Но снова никто не ответил.
— Дохлый номер, — вздохнула помощница.
— Подождем еще. Вдруг человек в уборной.
Сам я тем временем ментально связался с Чуфтой и велел духу найти нужное окно. Соображалка у чайки пока была маленькая, но переданной мною информации должно было хватить, чтобы Чуфта сориентировалась. Я отправил ей подробный мыслеобраз, и чайка принялась искать.
— Никого нет дома, Алексей Иоаннович. Должно быть, журналист действительно куда-то уехал.
— Феня, погоди немного.
Девушка удивленно на меня уставилась, но я сейчас был здесь лишь наполовину — часть сознания находилась вместе с Чуфтой, контролируя ее полет. Чайка пролетела вдоль всего ряда окон на третьем этаже. Я снова позвонил в дверь, чтобы помочь птице сориентироваться.
Вот! Нашли!
Чуфта подлетела к самому большому окну квартиры и отправила мне мыслеобраз.
'Полутемная комната в большом беспорядке, словно в ней орудовали воры. Сваленные в кучу книги, бумаги, опрокинутый стол. Следы борьбы — сорванный дверной косяк, сломанный стул с оторванной ножкой, разбитый монитор компьютера…
В середине комнаты, опустив голову, сидела привязанная к стулу худая фигура в каком-то балахоне. Лицо было скрыто отросшими волосами. Напротив пленника стоял человек с пистолетом'.
Глава 18
Я напряг Чуфту, и чайка передала еще один мыслеобраз.
'В комнате было четверо. Помимо фигуры на стуле и державшего ее на мушке мужчины еще один бугай дежурил на пороге, а второй…
В соседней комнате на кровати лежал старик. Не ходячий или просто был очень болен. И еще один здоровенный лоб держал этого беспомощного человека на прицеле…'
— Аграфена, напиши Черкасову, — едва слышно шепнул я. — Не звони, напиши.
Я понимал, что нас уже засекли. Чуфта показала, что, услышав звонок, люди притихли. Судя по всему, Костенко и был той связанной фигурой на стуле. Значит, кто-то пришел по его душу, и вряд ли это были кредиторы.
Мне Костенко нужен живым. Но вламываться в чужую квартиру мы не имели права. Только если…
— Что происходит? — тихо, почти не шевеля губами, спросила девушка.
Я кивнул на дверь и сделал несколько знаков жестами, как нас учили бойцы отца. Трое агрессоров, двое заложников.
— Откуда…
Я приложил палец к губам и кивнул на планшет. Дескать, пиши давай. Срочно!
Вламываться туда сейчас слишком большие риски. Если это не профессионалы, то у кого-то могут просто сдать нервы. Одно неловкое движение, и заложник превратится в покойника. Так рисковать нельзя, тем более там немощный человек.
Феня, умница моя, догадалась мгновенно перевести планшет в беззвучный режим, и я сделал то же самое с обоими телефонами. Девушка уже строчила сообщение Черкасову.
Мы беззвучно отошли от дверей в полумрак соседнего отсека — кто-то в квартире Костенко мог подойти к дверному глазку и нас заметить.
Нет, я не исключал, что журналист, который, судя по всему, едва сводил концы с концами, мог взять в долг и опоздать с возвратом. Коллекторы — те еще твари, могли всю душу вытрясти. Особенно если одалживаешь не у банка, а у какого-нибудь воротилы под дикий процент.
Но меня почему-то не отпускала мысль, что я оказался не единственным, кого заинтересовала та статья про Искажения. Ведь если какой-то умник уже додумался создавать боевые артефакты, используя остатки энергии аномалий, то и другие могут увидеть в этом возможности.
Именно этого я и опасался. Чем больше людей начнут совать свои кривые руки в работу с Искажением, тем больше рисков для этого мира. Черт, как же мне сейчас не хватало моей старой команды…
— Едет, — шепнула Аграфена. — Пришлось написать, что мы в опасности.
Ну да. Потому что вообще-то сейчас все это выглядело не как срочный вызов для экспедитора Четвертого отделения, а как дело для обычной державной полиции. Но, зная неспешность стражей порядка и специфику района, приедут они слишком поздно. И вряд ли смогут помочь…