Перед тем как уйти, она положила руку мне на плечо.
Папа смотрел ей вслед, пока за ней не закрылась дверь. Потом повернулся к нам. Голос у него был взволнованный:
– Не хотел говорить при Марлен, но она всегда так себя ведет со своими гостями… А в случае с этим мужчиной у меня сразу возникло неприятное чувство. Калли, как его зовут, ну, того типа с коварными глазами?
Калли не знал, зато Вайдеманн-Цапек и Клюпперсберг ответили хором: «Тисс».
Мне становилось все жарче. Папа стукнул рукой по столу.
– Точно, Тисс! В нем было что-то странное. Он сразу начал клеиться к Кристине. Это однозначно.
– Что? – Гизберт снова подскочил и уставился на меня.
– Что за глупости, ничего он не клеился. Мы просто как-то поболтали во дворе.
Голос у меня был такой слабый, что я сама себе не поверила.
Ханнелора Клюпперсберг тоже пришла в возбуждение.
– Но нас он пригласил на кофе. На Мариенхёе. Мы встретились на променаде, и он тут же нас позвал.
– Я не рассказывала тебе, Ханнелора, не хотела волновать, но у меня было такое чувство, что он за нами следил, – тут же вставила Мехтхильда.
– Нет! – Ханнелора испуганно прижала ладонь ко рту. – Мехтхильда!
Папа был просто вылитый инспектор Деррик.
– Ну вот, пожалуйста! Это несомненные улики.
Геза подперла кулаком подбородок.
– Вы одалживали ему деньги?
Все напряженно ждали ответа. Ханнелора покачала головой:
– Он не просил.
Гизберт был разочарован.
– А вы, Мехтхильда?
– Нет, к сожалению.
Геза захватила горсть орешков из стоявшей перед ней плошки и высыпала в рот.
– Классные улики.
– Геза, – наставительно сказал отец, – сначала он устанавливает контакт. Такой преступник не станет сразу ломиться в дверь. Прежде он должен обработать свою жертву. Завоевать доверие, а потом действовать. Очень просто.
– А ты, я смотрю, разбираешься, – склонил голову набок Онно. – Откуда ты все это знаешь? Может, это вообще ты? Где ты был на прошлой неделе?
Мехтхильда захихикала:
– Ах, Хайнц, вам бы я сразу одолжила денег!
– Скажи-ка, Хайнц, – похоже, Онно эта история очень занимала, – сколько тебе удается подработать к пенсии?
Папа нетерпеливо отмахнулся:
– Вам все шуточки. Вернемся к делу.
– Я о деле и говорю, – ухмыльнулся Онно.
Он был уже под хмельком.
Гизберт фон Майер забарабанил пальцами по столу.
– Хайнц, если у тебя есть доказательства, мы должны их отследить. Ты его не видел? Вспомни, пожалуйста, все может быть важным!
Папа тут же ощутил свою значимость, закрыл глаза и ушел в себя. Спасением стала Геза:
– Вы на ложном пути. Господин Тисс точно не брачный аферист. К тому же он сегодня утром уехал. И расплатился. Наличными, кстати.
– Это ничего не значит. Может, он заметил, что я его подозреваю, – не сдавался папа.
Геза терпеливо посмотрела на него:
– Вам нужно искать другого подозреваемого. Ему пришлось уехать, потому что у него была неотложная встреча, он вернется завтра или послезавтра. Вот и спросите его тогда, преступник он или нет.
– Неотложная встреча… – Гизберт сделал пометку в блокноте. – То же самое он заявил в Эмдене. И наверное, он вернется, чтобы закончить дело. Пока же, видимо, еще не выкачал денег из своей жертвы.
Я так усердно изображала непричастность, что заработала головную боль. Гизберт внимательно на меня посмотрел.
– Кристина, ты такая бледная. Надеюсь, я не поверг тебя в страх и трепет? Тебе не нужно беспокоиться, я сделаю все возможное, чтобы вывести на чистую воду этого афериста.
– Конечно. – Я попыталась улыбнуться и ущипнула Гезу за бедро. – У меня просто болит голова, вероятно, от краски. Пожалуй, пойду домой. Ты ведь тоже собиралась уходить, Геза?
– Да, да. – Она потерла ногу и встала. – Пойдем вместе. До завтра, и удачи в борьбе с преступностью.
– Я провожу вас! – вскричал Гизберт.
– Сиди! – Папа протянул мне мою сумочку. – Они вдвоем, а преступник уехал. Давай лучше разработаем план дальнейших действий. Сладких снов, ребенок, увидимся позже. Пока, Геза.
На улице я несколько раз глубоко вдохнула.
– А этот журналистишка крепко на тебя запал, – улыбнулась Геза.
– Перестань, он мне действует на нервы…
– Ну да, теперь он хотя бы занят охотой за мошенником, – тихо рассмеялась Геза. – Бедный господин Тисс. Он такой приятный. И с такой внешностью…
Вот в этом и состоит моя проблема. Я постаралась сохранить беспристрастность:
– Кажется, это непременные качества для брачного афериста. Кроме того, он слишком стар для тебя.
– Я не собираюсь за него замуж. – Геза остановилась, ища в сумке сигареты. – Но Тисса не волнуют пожилые одинокие дамы. Он расспрашивал меня о Марлен, по-моему, он ею интересуется.
– И что же он хотел знать?
– Сколько ей лет и есть ли у нее бойфренд.
– И?
– Что значит «и»? Тебе же известно, сколько ей. Пятьдесят. А ее бойфренда я никогда не видела. Он вообще существует?
У меня кольнуло в сердце.
– Ты не знаешь, чем господин Тисс здесь занимался?
Геза пожала плечами:
– Точно – нет. Я спросила его, зачем он все вокруг фотографирует, он ответил, что это его работа. Может, он фотограф и наш пансион появится в будущем году в каком-нибудь календаре. Это была бы классная реклама.
Работа? Он же работает в банке! Спрашивать мне больше не хотелось, и мы молча дошли до дома Гезы.
– Ну ладно, спокойной ночи, Кристина, до встречи завтра в нашем плетеном кресле. И кстати, будь он брачным аферистом, то не стал бы никому рассказывать, где находится, верно?
– Наверное, нет. А почему ты спрашиваешь?
Геза открыла дверь.
– Потому что ему звонила в пансион женщина, по меньшей мере четыре раза. Сказала, что у него отключен телефон, и просила передать ему, чтобы он перезвонил. У нее был приятный голос.
– Ага…
Геза обернулась в дверях.
– Думаю, это была его жена. Она сказала, чтобы он перезвонил мышке, а такого имени не бывает. Я только не понимаю, что ему нужно от Марлен. Не важно, Тисс уж точно не брачный аферист. Спокойной ночи!
– Спокойной ночи, Геза!
Я медленно направилась к квартире. Свет включать не стала и в темноте прошла на террасу. Села на ступени и стала смотреть в звездное небо. И думать, во что же это я влипла?
«Чайка, ты летишь домой»
М. Хайн
На следующее утро меня разбудил веселый голос напевающего отца:
– «Но солнце встанет, встанет все равно…»
Я сунула голову под подушку, но минуту спустя раздался телефонный звонок. Один раз, два, потом крик Доротеи из ванной:
– Хайнц, ты что, оглох? Телефон!
– Ла-ла-ла-ла-ла… – Трубку все-таки сняли. – Доброе утро, поет бар «Акула», о, привет, я думал, это Калли. Ну, мое сокровище, как твое колено?
Я сбросила подушку на пол и навострила уши.
– Прекрасно. Вот видишь, я всегда говорю: повторенье – мать ученья. Колено еще болит?
Мама что-то сказала, и папа шумно втянул воздух сквозь зубы. Ага, она перешла к подробностям.
– В самом деле?… Синяки на бедре?… От компресса? Так скажи им. Можно подать в суд на клинику.
Еще минута тишины.
– Не нужно? Ты сама решай… И у тебя нет болей?… Просто не очень хорошо выглядит? Ну ладно, тебе все равно уже не носить коротких юбок, – хихикнул он. – Ну, ты меня успокоила. Здесь?… Ну, здесь все в порядке… Нет, мы прекрасно ладим. Мне кажется, для Марлен это немного чересчур, все-таки неженское это дело, что бы ни говорили. Я не знаю, как бы она справилась без нас. Мне кажется, она очень рада, что мы с Калли следим за порядком. Кто? Доротея?
Он понизил голос, я села, чтобы лучше разбирать слова.
– Если честно, с девочками – как на пороховой бочке. У нас тут есть дизайнер, мне лично это вообще кажется глупостью, если бы Марлен нам заранее сообщила о своих пожеланиях, мы бы с Калли и сами справились, ты знаешь, Калли раньше хорошо рисовал… Словом, этот дизайнер – патлатый, такой весь из себя художник, от них никогда не знаешь, чего ждать. И что в итоге? То ли Доротея вокруг него вьется, то ли он вокруг нее, мы как-то упустили начало.
Я представила себе, что могла бы ответить мама. И не слишком ошиблась.
– Да не вмешиваюсь я, за кого ты меня принимаешь! Пусть делает что хочет, но она две ночи не ночевала дома. Я же все-таки за них отвечаю. Но вчера вечером мы во всем разобрались.
Мама, похоже, заволновалась.
– Ерунда, я вовсе не такой… Я сам знаю, сколько ей лет… Нет, нет, мы позвонили Карстену Йенсену прямо из пивной, это отец Нильса, этого патлатого, Калли его знает, и пригласили на пиво. Ну, выпить за ребенка, понимаешь, отличный предлог.
Бедная Доротея, меня уже начала мучить совесть, что я бросила ее там одну со стариками.
– Славный парень этот Карстен… Нет, Доротея с Нильсом, конечно, уже ушли, так что мы были весьма тактичны. Ну и поинтересовались, каким был в детстве мальчик Карстена. И все, кажется, очень даже ничего, хотя, конечно, хлопот с ним хватало. Он долго писался, почти до шести лет, а в пубертатном возрасте у него было полно прыщей.
Бедный Нильс. Теперь папа будет следить, чтобы он вовремя сходил в туалет.
– Но сейчас все в порядке. И прокормить Доротею он сумеет, Карстен точно знает, сколько зарабатывает его сын. Он еще и нам поможет немного… кто?… Карстен Йенсен, разумеется, ведь мы открываемся через три дня.
Ну, прекрасно, теперь вундеркиндов на стройке будет четверо. Я села на край кровати и натянула носки. Разговор перешел в завершающую фазу – папа получал указания от мамы, судя по его коротким ответам, заключительные. Я встала, чтобы пойти в ванную, но вовремя задержалась перед дверью.
– Ах, я же тебе не все рассказал, представляешь, мы можем уберечь Кристину от брачного афериста. Только я подумал, что что-то такое будет… Да, именно, тот тип, о котором я тебе рассказывал, с колючим взглядом… Что? Ах, ну с коварным, это одно и то же. Откуда я знаю? Моему новому знакомому, Гизберту, тому, что из газеты, это известно из первых рук. Этот аферист через персонал отелей подбирался к пожилым дамам и ощипывал их, как рождественских гусей. Он и здесь пытался… Нет, до пожилых дам дело не дошло, он только подбивал клинья к Кристине, но я уже начал его подозревать. Что?… Ну конечно, он это заметил, заплатил по счету и исчез… Ну да, он расплатился, но кто знает, какими деньгами?… И все-таки он сбежал… Не переживай, я начеку, он больше не посмеет сюда сунуться. Нордерней для него теперь выжженная земля… Конечно же, я уверен, мы вчера позвонили приятелю Гизберта в Бремен. И послали ему адрес, по которому проживает этот Тисс. А теперь держись крепче: в том доме нет никакого Йоханна Тисса!