– Так. Мы все сделали. Геза поехала в фирму, которая будет завтра обслуживать гостей на открытии, передаст им окончательный список.
– Ты собиралась мне что-то сказать…
Марлен убедилась, что нас никто не слышит.
– Верно. Я просто не хотела, чтобы об этом узнали Хайнц или Гизберт, а то все точно пошло бы к чертям.
– Что именно?
– Здесь был Герд, полицейский.
– Брат Онно.
– Да, и вот что он мне отдал. – Она полезла под стойку, вытащила черный бумажник и протянула его мне. – Кто-то из приезжих нашел на пляже.
Я раскрыла бумажник и первым делом обнаружила визитную карточку: «Ваш дом на острове Нордерней – «Дом Теды».
– И?
– Ну, смотри дальше.
За визиткой оказалось удостоверение личности. Я его вытащила и уставилась на фотографию Йоханна! Я бы сказала, несказанно хорошую фотографию. Только под ней стояло имя: Йоханнес Зандер.
– Родился в Кёльне, рост метр восемьдесят шесть, глаза карие, – прочла я вполголоса. – Этого не может быть. Зандер? А почему он называет себя Тиссом?
Марлен посмотрела на меня через плечо:
– Читай дальше, там еще есть адрес, и он совпадает. Бремен.
– Но имя-то фальшивое. Что это значит? Разве он не показывал тебе документы?
– Ах, там была такая суматоха. И я смотрю документы не у каждого, кто у меня останавливается, теперь это необязательно. И вот тут был номер его мобильного, я оставила ему сообщение в голосовой почте, что нашлись его документы. Кстати, все карточки на месте – бумажник нашли честные люди. В общем, я ему сказала, чтобы завтра до открытия он зашел сюда и все забрал. О другой фамилии я, кстати, упоминать не стала.
– У меня тоже есть номер его мобильного.
– Да? Ну так позвони ему. Или предложи встретиться, тогда и отдашь.
Долго не думая, я набрала номер. Сердце выдавало четыре удара на один гудок.
«Добрый день. Это голосовая почта номера ноль один семь один…»
Я дала отбой. Возможно, позже. Но решение уже было принято. Я позвоню Йоханнесу Зандеру. Что бы из этого ни вышло.
Марлен предложила всем встретиться в пивной в восемь вечера.
– Я угощаю пивом под названием «Мы сделали это!», Хуберт поджарит колбаски на гриле.
За последнее время я уже раз десять нажала на телефоне повторный набор и знала текст голосовой почты наизусть. Йоханн-Йоханнес мне не перезвонил, так что я по-прежнему топталась на том же месте.
Отец в своей пестрой нордернейской рубашке, Доротея и я вместе оправились в пивную, которая теперь действительно заслуживала звания бара. Остановившись на пороге, Доротея озвучила мои мысли:
– Это самый красивый бар из всех, что я знаю!
В передней части зала расположилась гостиная – белые кресла, небольшие столы; дальнюю часть занимал ресторан.
– Выглядит очень красиво, – довольно огляделся папа. – Я считаю, что ни один дизайнер не сумел бы сделать лучше.
– У нас и был дизайнер.
– Ах, ну да, наш Нильс. Но все хорошие идеи ему подбрасывали мы. Привет, Калли, вот и ты, мы ведь сделали всю работу, правда?
Первым делом они направились вглубь, к большому столу, который как раз накрывали Марлен с Гезой, и сели рядом.
– Что такое? Нам сюда нельзя? – спросил позади нас Карстен.
– Можно. – Я отступила в сторону. – Мы просто любуемся, как здесь стало красиво.
– Да! – Карстен хлопнул Нильса по спине. – Я аккуратно платил за твою учебу. Должно же это было во что-то вылиться.
Мы медленно осматривали все, над чем трудились в последние дни. Это того стоило. Из бокового прохода появился Хуберт в фартуке для гриля и с блюдом в руке.
– Ну, первые колбаски готовы, все уже в сборе?
– Да! – Онно обошел нас справа, сел рядом с Калли и протянул Хуберту тарелку. – Можешь дать мне одну.
– Ты самый прожорливый электрик из всех, кого я видел. – Папа подвинул ему миску с салатом. – Что ты будешь делать, когда не сможешь больше есть здесь каждый день?
Онно уже жевал:
– Появится новая площадка. Все устроится.
Следующие полчаса прошли мирно, все ели, почти не разговаривали, а портативный радиоприемник, в последние дни терзавший нас шлягерами, вернулся в подвал Марлен. Из нового музыкального центра доносились тихие звуки фортепиано.
– Скажи… – Папа снял очки, демонстрируя, что с едой покончено. – Завтра будет вот это бренчание или все-таки оркестр?
Бренчание заглушил знакомый рокот.
– О нет! Что ему опять нужно? Может, хочет, чтобы его поколотили?
– Доротея! – Папа завинтил крышку тюбика с горчицей, который у него тут же забрал Онно. – Гизберт – представитель прессы. Нельзя же открывать ресторан, не наладив контакт со средствами массовой информации.
Он повернулся к дверям, в которых уже стоял Гизберт фон Майер, размахивая своим шлемом.
– Гизберт, мой мальчик, милости прошу к нашему шалашу, не бойся. Ты всех тут знаешь.
– К сожалению… – Онно взял себе пятую колбаску.
– Приятного всем вечера! – Гизберт фон Майер неуклюже поклонился и сел рядом с отцом. – Марлен, еще раз поздравляю, цветы будут завтра. Их оплатит редакция.
Доротея полезла под стол искать салфетку.
Гизберт вытащил из сумки блокнот и положил рядом отточенный карандаш.
– Мне сейчас взять пару интервью или лучше сделать это завтра, когда здесь будут толпиться знаменитости, в гомоне вечеринки? Губернатор, кстати, тоже приедет. Во всяком случае, он мне это обещал, и я ему, разумеется, сразу задам парочку неприятных вопросов.
Доротея застонала, выныривая из-под стола. Онно посмотрел на нее и перевел глаза на Гизберта.
– Вообще-то мы отдыхаем после работы. И нам хочется покоя.
– Значит, нет. – Блокнот с карандашом отправились назад в сумку. – Мне и так годится, все равно статья уже у меня в голове. Знаете, я просто объединю две большие нордернейские темы этих дней: брачный аферист и открытие ресторана.
– Гизберт, пожалуйста! – занервничала Марлен. – Давай потихоньку закругляться. Мы больше не можем этого слышать.
– Вы не можете все время отмахиваться. У меня есть доказательства, завтра я передам материалы в полицию. Они мне в ноги бухнутся.
– Мой брат – полицейский, – прищурился Онно. – Он кланяться не будет.
– А ты откуда знаешь? Ты даже понятия не имеешь, какие мощные у меня доказательства.
– Доказательства? Это смешно! И фотографии на твоем дурацком телефоне стерты.
Вмешались Калли и Хайнц. Хором.
– Онно! Гизберт!
Противники эти выкрики проигнорировали. У Гизберта на шее появились красные пятна.
– Адрес был фальшивый, он врал и обманывал, вызывающе смотрел вслед нашим агентессам, ах, да что я тебе говорю! Это все бессмысленно. Ты – электрик.
– А что с именем?
– Что с именем? Его зовут Йоханн Тисс.
– Нет! – восторжествовал Онно. – А вот и нет. Мы с братом проверяли его документы. Его зовут подругому.
Хуберт опустил вилку.
– Как подругому? Как его зовут по-настоящему?
Онно вытер рот салфеткой.
– Я забыл. Начинается то ли на «М», то ли на «П», но, во всяком случае, не Тисс. Документы я видел. И Марлен тоже. Ты, писака!..
Все взгляды устремились на Марлен. Она невозмутимо спросила:
– Вы поели? Тогда я начну убирать?
Папа схватил ее за руку.
– Не сейчас. Как его зовут? Скажи! И почему ты смотрела его документы? Почему нам не рассказала?
Марлен освободилась от захвата и начала собирать тарелки.
– Я забыла имя, что-то сложное. К тому же мы на эту тему до открытия не говорим. А открытие только завтра.
– Русское? Китайское?
– Что?
– Да имя же! – Папа сжал кулаки. – Вспоминай!
Марлен склонилась над столом, приблизившись к лицу Хайнца. И сказала четко и медленно, с затаенной угрозой:
– Хайнц, дорогой, не раздражай меня! Завтра открытие, а там посмотрим. Ты меня понял?
Он опустил голову и откинулся назад:
– Ну конечно! Нет проблем. Завтра – значит, завтра. Ну что, парни, есть желание сыграть партию в скат?
«Мне кажется, что все начнется снова»
Р. Кайзер
Будильник зазвенел в половине шестого. Я испугалась и смахнула его со стола. Он тут же замолк. Я спустила ноги на пол и минуту посидела, просыпаясь. Потом посмотрела на свой мобильный с выключенным звуком, лежавший рядом с кроватью. Входящих звонков не было.
Мы сказали папе, что цветы доставят только в половине десятого, – Марлен опасалась, что Хайнц откроет в себе таланты флориста. Я попыталась ее успокоить:
– Марлен, он дальтоник и не отличит розу от барбариса.
– Вот именно, – ответила она. – Поэтому предпочитаю не рисковать. Ты же тоже не веришь, что, увидев привезенные цветы, он обойдется без креативных идей. Нет уж, пусть приходит, когда все будет сделано. Рано утром у меня не останется времени для дискуссий.
Я натянула старые джинсы и футболку и проскользнула в ванную. Поразмыслив, сунула зубную щетку в карман джинсов. Лучше уж почистить зубы у Марлен, чем разбудить отца.
Когда я пришла в пансион, там уже пахло кофе. На кухне стояли наполненные термосы, я взяла из шкафа кружку и налила себе ароматный напиток.
– Доброе утро, Кристина. Ты его разбудила?
– Доброе утро, нет, будильник успел прозвенеть всего раз, когда я его заткнула. Хайнц не слышал.
Я протянула Марлен кружку, она взяла ее с явным облегчением.
– Ну слава Богу, значит, с цветами обойдется миром.
Когда я села, в джинсах что-то хрустнуло, и я вскочила.
– Что это было?
Я выудила из кармана обломки зубной щетки.
– Не хотела шуметь в ванной, решила почистить зубы здесь. А она сломалась.
От ручки осталось два сантиметра, может, ею еще и можно почистить углы, но зубы уж точно нет.
– Не горюй, у меня в моей ванной есть новая.
Марлен подвинула ко мне кофейник.
– Ты дозвонилась?
– Кому? – переспросила я. Не потому, что обладаю актерским талантом, а из-за времени суток.