– Посмотри, лето, остров, море. Я так рада, что мы решили поехать к Марлен.
Марлен еще весной спросила меня, смогу ли я помочь ей с ремонтом. Никакими специальными навыками я в общем-то не владела, зато много лет помогала бабушке в ее пансионе. Я справлялась с уборкой номера за пятнадцать минут, а приготовление завтрака для двадцати человек было для меня самым плевым заданием. А у Марлен появилось бы время на рабочих. Пансион забронирован, так что с расписанием в первой половине дня у меня уже все понятно.
Пивная должна была открыться на будущей неделе. Марлен решила сотворить из нее нечто совершенно особенное: красивый цвет, красивое освещение. К тому же она вспомнила, что Доротея художник по костюмам и декоратор. В один из своих приездов Марлен показала Доротее макеты, и Доротея так восхитилась, что Марлен предложила ей приехать на остров вместе со мной. У нее в отличие от моего отца было безупречное чутье на цвета. Вопрос Доротеи вернул меня в настоящее.
– А как у Марлен дела на личном фронте? Она пережила разрыв?
– Думаю, да. И хлопот у нее полон рот, некогда вспоминать об этом придурке.
– В таком случае получается, что мы трое впервые одновременно остались одни. Что-то этим летом должно произойти. Кристина, это было бы нечто, знаешь, такой красивый курортный роман.
– С Хайнцем на хвосте?
Доротея рассмеялась:
– Его придется сбрасывать с хвоста, как прежде, когда мы сбегали, чтобы тайком выпить, покурить и пообниматься.
Я только успела подумать о следующих двух неделях, которые скорее всего примерно так и придется провести, как сообразила, что его нет уже довольно долго. Сердце остановилось.
– Скажи, куда он подевался? Вывалился за борт или все-таки пошел на мостик?
Я уже собиралась отправиться на поиски, как вдруг увидела его. Он, улыбаясь и блестя глазами Теренса Хилла, держал курс прямо на нас, с двумя грациями на буксире. Пуховик шествовал за ним, следом катился шерстяной клубок.
– Доротея, держи себя в руках, не то упадешь в обморок.
Она обернулась, когда трио уже добралось до нашего стола. Хайнц остановился и широким жестом указал на нас:
– Милые дамы, вот и мы. Позвольте представить? Моя дочь Кристина, ее подруга Доротея, а это, дети, фрау Клюпперсберг и фрау Вайдеманн-Цапек, которых я пригласил с нами выпить. Так что подвиньтесь.
Слов у нас не было. Мы молча потеснились. Отец сел рядом с пестренькой фрау Клюпперсберг, на что фрау Вайдеманн-Цапек ответила злобным взглядом. Доротея вновь обрела присутствие духа.
– Хайнц, полагаю, мы больше ничего не сможем заказать, поскольку уже расплатились, да и паром сейчас причалит.
Папа посмотрел в окно, порт был уже перед нами.
– В самом деле. Ну ладно, тогда отложим. Отложить, как говорится, не отменить.
Он улыбнулся, довольно лихо, на мой взгляд. Клюпперсберг и Вайдеманн-Цапек жеманно захихикали. Взгляд у Доротеи стал сосредоточенным. Она вот-вот готова была разразиться смехом. Ища спасения, она начала беседу:
– Вы в первый раз на Нордернее?
– Да, в первый, – ответил пуховик Вайдеманн-Цапек. – Знаете, мы с подругой много путешествуем и очень это любим, но прежде всегда предпочитали южные края. Мы – дети солнца.
Она засмеялась немного резко.
«Дети солнца», – подумала я и посмотрела на фрау Клюпперсберг. Действительно, все было вязаное. И вблизи еще более пестрое. Мой взгляд она расценила как интерес.
– Но этим летом мы решили покорить Северное море. И если в первый же день забавнейшим образом сумели познакомиться с таким очаровательным господином, как ваш папа, это прекрасный знак.
Я не стала спрашивать, каким именно забавным образом очаровательный господин подцепил этих двух матрон, но узнать мне все-таки пришлось. Пока я бросала отчаянные взгляды на Доротею, которая пялилась в окно и кусала пальцы, папа уже пустился в объяснения:
– Да, это и в самом деле забавно. Я как раз открывал дверь туалета, когда судно качнуло. Я оступился и столкнулся с фрау Вайдеманн-Цапек. Она упала, я на нее, и фрау Клюпперсберг помогла мне встать.
Доротея тихо застонала.
– Да, все так и было! – сияя, закивала фрау Клюпперсберг. – Мехтхильда не пострадала, на ней ведь толстый пуховик, он смягчил падение.
С Доротеей приключился приступ кашля. Я заметила, что сижу с открытым ртом, и поспешила его закрыть.
Мехтхильда Вайдеманн-Цапек злобно посмотрела на подругу. Обрисовалась небольшая конкурентная борьба. Папа, разумеется, этого не заметил. И обратился к обеим:
– А где вы остановитесь на острове?
Они ответили вместе:
– В «Доме Теды». На Кайзерштрассе.
Доротея подскочила.
– Извините, мне нужно в туалет… Позвольте?
Фрау Вайдеманн-Цапек встала и пропустила Доротею. Та понеслась к выходу. Папа посмотрел ей вслед.
– Надеюсь, у нее не приступ морской болезни, ведь мы уже в порту.
– Не волнуйся, папа, наверняка нет.
– Наверное, женские проблемы, – тихо произнес он заговорщицким тоном. – Ничего, все пройдет. На чем мы остановились? Ах да… Кайзерштрассе. И где именно?
– «Дом Теды».
Он ненадолго задумался. Потом лицо его просветлело.
– Нет, этого не может быть! Какое совпадение! Это ведь пансион Марлен. Знаете, мы направляемся туда, чтобы подставить ей плечо и помочь с ремонтом пивной. Так что как бы принадлежим к числу ваших хозяев.
Теперь и мне понадобилось в туалет.
Доротея стояла возле раковины, подставив пальцы под струю холодной воды. Увидев меня в зеркале, она разразилась смехом. С моим самообладанием тоже было покончено. Говорить мы не могли – съехали по стене вниз и вытирали слезы. Тут по радио прозвучало сообщение:
– Дамы и господа! Просим вас вернуться к своим транспортным средствам, мы причаливаем к острову Нордерней.
Доротея несколько раз глубоко вздохнула.
– Силы небесные, в это никто не поверит! Пойдем, надеюсь, нам не придется силой отрывать Хайнца от этой парочки.
Мы с трудом прокладывали себе путь сквозь толпу, ожидавшую у выхода. Ни Хайнца, ни его группы поддержки в этой толпе видно не было. У меня возникло нехорошее предчувствие, и, махнув Доротее, я пошла к палубе для автотранспорта. Мое предчувствие оправдалось. Хайнц стоял, прислонившись к машине, фрау Вайдеманн-Цапек, фрау Клюпперсберг и три их чемодана – рядом. Завидев нас, он радостно замахал.
– Вот и вы! Ну, Доротея, тебе лучше? Послушайте, вы же понимаете, как все сложно, когда приезжаешь без машины. Я уже говорил дамам, что до места придется ехать либо на такси, либо на автобусе, а с багажом это очень неудобно. Мы все равно направляемся по тому же адресу. И берем дам с собой.
Я потеряла дар речи. Доротея посмотрела на чемоданы.
– Подскажи, Хайнц, а как нам впихнуть в машину еще и чемоданы дам?
– Открывай машину, все получится.
Мой страдающий болями в тазобедренном суставе отец распахнул багажник и задние двери машины и принялся с бешеной скоростью жонглировать чемоданами. Вскоре багажник был вновь закрыт, а половина заднего сиденья загружена до самого верха.
– Вот! – потер он руки. – Можно садиться. Фрау Вайдеманн-Цапек, я полагаю, сядет сзади, а фрау Клюпперсберг – на переднем сиденье?
Дамы, хихикая, начали церемонно усаживаться, а папа тем временем протянул руку за ключом. И только теперь обратил внимание на наши лица.
– Что такое? Здесь совсем недалеко, и вы без вещей. Небольшой марш-бросок после всей этой езды за рулем только пойдет вам на пользу.
– Папа, но ты же не знаешь, куда ехать!
– Нет, знаю. Но у наших постояльцев есть схема проезда, к тому же Доротея может включить свой навигатор. Не веди себя так, словно я выживший из ума старик, которого нельзя оставлять без присмотра.
Ответ я проглотила, в конце концов, он мой отец.
«Такой человек»
М. Вернер
Мы с Доротеей выстояли длинную очередь на выход, предъявили свои билеты и пошли в сторону Кайзерштрассе. Солнце било нам в глаза. За портовой площадью нас обогнал автомобиль Доротеи. Папа радостно посигналил нам и на второй передаче проехал мимо. Я проводила его взглядом.
– Он сказал тебе, что последние двадцать лет ездил только на «автомате»?
– Ах вот почему он… – Доротея сглотнула. – В таком случае он не знает, когда переходить на третью. Ну ладно. Механизм справится. Надеюсь.
Доротея была невозмутимым человеком. В ту минуту меня это очень обрадовало, в противном случае мне пришлось бы волей-неволей защищать отца. Очевидно, она прочитала мои мысли.
– Интересно, как Хайнц справится с этими двумя валькириями? Мне они показались весьма решительными особами, – засмеялась она. – Попомни мои слова, Кристина, они нас еще позабавят.
– А ты понимаешь, что я их каждый божий день буду видеть в пансионе?
– Конечно, ты ведь на ближайшие две недели становишься феей утренних трапез. Надеюсь, ты все сделаешь правильно. Фрау Вайдеманн-Цапек подчеркнула, что они много путешествуют, значит, весьма искушены. Но тебе и не удастся что-то не так сделать, ведь они надеются тебя использовать, чтобы заполучить твоего отца. Каждая для себя, разумеется.
– Что за чушь? Ты насмотрелась плохих фильмов!
Доротея остановилась у скамейки, с которой открывался вид на море.
– Я видела блеск в их глазах, дорогая. Посмотри правде в лицо. А сейчас давай присядем, выкурим тайком по сигаретке и соберемся с силами перед хаосом, который ждет нас в пансионе. Думаю, это будет самый богатый событиями отпуск из всех, что мы провели вместе.
Я уже дважды навещала Марлен на острове, поэтому знала дорогу. Когда я была здесь в последний раз в январе, Марлен только начинала ремонт пансиона. Я едва узнала дом. Его выкрасили в снежно-белый цвет, красная черепичная крыша была новой, на большой застекленной веранде заменили стекла, а оконные рамы в мансарде стали синими. Только табличка «Дом Теды» осталась старой.
Доротея замерла.