Видимо, Грише и самому хотелось поплавать в кристально чистой воде и понежиться на белоснежном песочке, поэтому съемки надолго не затянулись. Минут по пять в каждом купальнике – и свободна. В последнем я так и осталась.
- Очень секси, - одобрил Ник.
Мы отошли подальше, наплавались до посинения, расстелили на песке большое полотенце и валялись в обнимку, лапая друг друга, как озабоченные подростки.
- Все-таки на острове было лучше, - вздохнул Ник. - Вообще никого. Я бы повторил.
Кольнуло больно. Вот зачем он это сказал, а?
Спряталась за усмешку:
- Может, останемся? Все уедут, и тут никого не будет. Ну почти никого, местные не в счет. Их пять тысяч на весь атолл, я читала. На некоторых островах никто не живет.
Ник сел и посмотрел на меня в упор сквозь прищур.
- А давай.
- Ты… серьезно? – испугалась я.
- А ты? Хочешь? Или просто для стеба?
- Я… я бы хотела, но…
- Ну да, проблем, конечно, будет больше, чем в Папуасии, но все решаемо. Возьмем в полиции бумажку, что отстали от лайнера. Ну да, второй раз, ну и что? Вот такие мы распиздяи, что делать. Побудем здесь, пока какой-нибудь самолет не прилетит. Кать, у меня хватит денег, чтобы провести тут еще недельку, спокойно добраться до Сингапура, забрать там свои вещи и купить новые билеты домой. И себе, и тебе. Я не олигарх, но, вообще-то, парень небедный. А это как раз тот случай, когда деньги решают все. Всякие там неловкости и неудобства – это мелочи. Главное – паспорт и телефон. У тебя с собой ведь?
- Да, но…
Господи, как же мне хотелось согласиться. Почему нет?
Я не знала почему. Наверно, потому, что это было форменное безумие.
- Ладно, проехали, - Ник махнул рукой и встал. – Идешь?
Мы снова плавали и возились в воде, но что-то… нет, не сломалось, а как будто надломилось. Едва заметно. Трещинка в волосок толщиной.
Неужели он говорил всерьез, спрашивала я себя, когда мы возвращались на лайнер. Да нет, не может быть. Просто хотел посмотреть, как отреагирую. А я начала блеять, как овца.
Ну и молодца, что тут скажешь. Овца и есть.
Да какая разница? Мы уже возвращаемся. Еще несколько дней – и все. Попрощаемся.
Но что, если он не шутил?..
Глава 25
Мы проводили все время вместе – за исключением ресторанов и моих съемок, которые стали неприлично короткими. Сергей не шутил: Гриша просто набивал рабочие дни.
Видите, вот этот материал снят такого-то числа, дата стоит. Почему так мало? Качало, не было солнца, модель тупила и гнала брак. Тут модель, конечно, могла возмутиться, но ей было до одного места. Точнее, она наоборот радовалась, потому что а) получала оплату тоже за съемочные дни, а не покадрово, б) оставалось больше свободного времени. Да и надоело мне это до чертиков.
Что касается ресторанов, то мы приноровились приходить на завтраки, обеды и ужины так, чтобы я попала в конец своей смены, а Ник в начало своей. Иногда я прибегала так поздно, что за столом сидела одна Эдуарда, которая тоже всегда опаздывала.
Ну и спали мы теперь вместе, то у Ника, то у меня. Каюта у него была больше, а кровати одинаковые. Я при этом оказывалась вжатой в стенку, а он рисковал свалиться, но на это мы уже не обращали внимания. Обнимались покрепче и засыпали.
И нет, мы не только трахались, как кролики, при каждой возможности, напоследок. Мы еще и разговаривали, и это было хуже всего. Обо всем. О детстве, о работе, об интересах и привычках, о путешествиях, о… В общем, обо всем, кроме личного. Почему хуже всего? Да потому, что это тоже не вписывалось в рамки курортного романа. Когда ты ничего не знаешь о человеке, расстаться с ним легче. Телесную связь разорвать намного проще, чем душевную. А я теперь просто не представляла, как буду дальше жить без него.
Да как, Катя? Так и будешь. Без него. От этого пока никто не умирал. Ну разве что за исключением отдельных психопатических личностей, но это не наш случай.
Еще два дня, еще один день. Завтра. Сегодня вечером…
С рекламщиками я попрощалась утром. Забыв все терки и обиды, обменялись контактами. За съемки мне должны были заплатить в течение месяца, но об этом я как-то особо и не думала. Зато попросила скинуть мне итоговые ролики. На память.
За обедом попрощалась с соседями по столу. С ними тоже обменялись телефонами, прекрасно понимая, что вряд ли станем не только писать друг другу, но даже отправлять открытки к Рождеству.
Ну и что? Пусть будут в контактах. Потом, через несколько лет, удалю.
После обеда на выходе из ресторана меня поймал Макс. В самом буквальном смысле поймал, за руку.
- Кэтрин, можно тебя на минуту?
- Макс, не стоит, - попыталась вывернуться я.
- Я хочу еще раз попросить прощения.
- Это лишнее. Я не сержусь.
Я и правда не сердилась, потому что стало абсолютно все равно. Но все же не удержалась, чтобы не загнать ему иголку под ноготь:
- Мне просто жаль. Потому что у тебя были все шансы.
- Я идиот, Кэтрин, я знаю, - вздохнул он. – Дашь мне свой домашний адрес?
- Зачем? – тут же ощетинилась я.
- Я же обещал тебе ящик шоколада.
- Ты серьезно? – я свернула щетину и рассмеялась.
- Абсолютно серьезно. Ты ведь любишь молочный, да?
- Нет, горький.
- У нас много сортов. Как раз наберется ящик.
- Ну, если не передумаешь, напиши мне в воцап. А то, может, вернешься домой и скажешь: а зачем добро зря переводить?
- Не скажу, - Макс замотал головой. – Удачи тебе!
- И тебе, - я дотянулась и поцеловала его в щеку.
Мне и правда было немного жаль, но только самую капельку. Лучшее – враг хорошего, а Макс к тому же облажался конкретно. Если бы нет, может, было бы еще жальче.
До Сингапура остался какой-то час. Мы уже собрали вещи и сидели в закутке на моей палубе, который любили за уединенность. Просто сидели рядом в шезлонгах, держась за руки. Молча. Было слишком грустно, чтобы о чем-то говорить.
- Хочешь, провожу тебя в аэропорт? – спросил Ник, когда на горизонте отчетливо проступили небоскребы.
Мой самолет улетал ночью, его – завтра днем, и он оставался в гостинице.
Я хотела, но понимала, что так будет только тяжелее. Уж лучше сразу.
- Не надо.
- Хорошо…
Мне хотелось заорать со слезами, что ничего хорошего. Что я не хочу, не хочу…
А надо было соглашаться, Катя, когда он предлагал тебе остаться в Тувалу. Может, он этого ждал – твоего согласия. Хотя бы готовности остаться. А теперь чего уж, теперь поздно.
Интересно, кто это сказал? Гудлак или Бэдлак? Или просто остатки собственного здравого смысла?
Я сгрызла губы до крови и исковыряла всю кожу вокруг ногтей. Но пыталась улыбаться. Вопрос – зачем? Ник все равно смотрел не на меня, а куда-то в параллельную вселенную. А даже если бы и на меня – какая разница? Все закончилось. Потому что всё всегда заканчивается. Может, это и хорошо. Может, я просто себя так утешаю.
Фигово получается, правда.
Лайнер начал швартоваться, и мы встали. Чтобы не получилось давки на выходе, спускаться должны были по радиокоманде, одна палуба за другой, начиная с верхних.
- Подождешь меня в терминале? – спросила я, когда мы остановились у лифтов, где уже начали собираться нетерпеливые.
- Конечно.
В каюте я еще раз проверила, не забыла ли чего-нибудь. Села на кровать, ожидая объявления. Слезы кипели на глазах, но я их не выпускала.
Все ведь хорошо, правда? Это было замечательное… приключение. Будет о чем вспомнить. Все надо заканчивать тогда, когда еще хочется продолжения, а не когда все уже осточертело – как с Димкой.
Ник ждал на выходе из терминала. Мне надо было поторопиться, чтобы занять место в автобусе. Для тех, кто сразу ехал в аэропорт, организовали трансфер.
Мы стояли, обнявшись, а мимо текли людские ручейки, вежливо огибая нас.
- Ну все, Катюш, - Ник с сожалением оторвался от моих губ. – Тебе пора.
Я кивнула и все-таки всхлипнула. Слизнула слезу.
- Все будет хорошо. Правда, - он слегка подтолкнул меня к выходу. – Иди, - и добавил, когда я взяла чемодан: - На связи.
Автобус, стоявший первым, был уже почти заполнен.
- Ждали только вас, миз, - водитель убрал чемодан в багажное отделение.
Пока я искала место, двери закрылись, и мы поехали.
Ну вот и все…
***
Я настолько погрузилась в тоску, что даже о багаже потерянном не вспомнила бы, если бы не увидела Бориса, который вышел из другого автобуса. Притормозила, подождала, пока он не скрылся в терминале, и только потом пошла сама.
До моего рейса было еще почти три часа, так что очередь страдальцев в LostFound не испугала. Так или иначе надо было убить время до начала регистрации. Отстояв хвост, я выяснила, что мне нужно вообще в другое место. Только плечами пожала и пошла туда, куда послали. По сравнению с тем, что плескалось у меня внутри, это была такая мелочь. В другом месте тоже отстояла хвост. Час долой.
Потеряшку мне выдали в целости и сохранности. Причем заставили открыть чемодан, проверить, все ли на месте, и подписать соответствующую бумажку. Теперь у меня было сразу два чемодана – и проблема перевеса. Хорошо, что остались деньги жуликов. Дождалась начала регистрации, сдала багаж, оплатила лишние килограммы и пошла на контроль.
Все, что надо, я делала словно на автопилоте, машинально. Купаясь в боли. Правда, она была не острой, до слез, до крика, а тупой, монотонной, тянущей. Как в заморозке. Потом отойдет – я даже думать не хотела о том, что будет тогда. Надеялась только на то, что это случится уже дома, где можно выть в подушку, никого не стесняясь.
С Борисом мы снова летели одним рейсом до Абу-Даби, где была длинная пересадка. Я увидела его, когда после долгого бесцельного блуждания по дьютикам добралась до нужного выхода. Не хватало только рядом в самолете оказаться. Если с Максом я попрощалась без негатива, то Борис сейчас вызывал лишь неприязнь. Почему-то я не сомневалась, что идея пари была именно его.