– Но почему ты не подошёл ко мне раньше? – Дима снова наполнил рюмки. – Почему у нас не получилось встретиться?
– Да потому что ты меня не узнал! – громко сказал Игорь Кирыч и, осушив рюмку, добавил: – Ведь я попробовал. Я подошёл к тебе однажды, три года назад. Но ты меня не узнал. «Привет, как дела?» – сказал я тебе. «Извините, вы обознались!» – холодно сказал ты и отошёл в сторону. Больше я и не пытался, а только ждал этого дня.
Завершив свою тираду, Кирыч аккуратно затолкал в рот крючковатый корнишон и захрустел челюстями. Дима же выпил и задумался, даже закусывать не стал.
– Значит, я был не я, – глухо заговорил он. – Вот как интересно… То есть я жил, осознавал себя, но потом вдруг всё вспомнил и… И в то же время забыл свою здешнюю жизнь? Бред какой-то! Метаморфозы времени. И, тем не менее, я не помню весь этот длинный отрезок в тридцать лет моего пребывания здесь. Ты говорил, что следил за мной? Значит, ты свидетель? Что я делал? Каким я был?
– Ну, каждый твой день наблюдать я никак не мог. Но время от времени я наводил справки. И твоя жизнь мало отличалась от той. О которой ты мне рассказывал тогда в самолёте, на обратном пути из Москвы.
Кукарский вспомнил, что когда они летели в «тушке» после визита к Андропову, то не знали, чем занять время. (О время! – то оно на вес золота, то его нечем занять!) И тогда Дима вкратце поведал о своей жизни в России до две тысячи тринадцатого года.
– Да-да, я помню, – закивал теперь Кукарский и подцепил вилкой корнишон.
Наконец настала его очередь похрустеть. А Игорь продолжил, образно говоря, открывать занавес.
– Ты так же мыкался после института, потом закрепился в торговле, женился на соседке Лере, с которой дружил в детстве…
– Чёрт, всё-таки Лерка! – воскликнул Кукарский, поёрзав на табурете. – Но я же ничего такого не помню!
– И не вспомнишь. Последние дни ты болел, потом ушёл из дома и пропал, – пояснил Игорь, покрутив пальцами пустую рюмку. – Зато на следующий день появился другой ты. Да, но это нынче. А тогда, с Леркой, никто у вас не родился, ты развёлся, а она уехала за границу, наконец, ты купил квартиру в кредит. Угу, в Советском Союзе тоже есть кредиты! Только не ипотечные, а социальные. И банки не навязывают их каждому обывателю. Потому что банков-то мало, в основном заправляет Сберегательный банк. Да ещё государство заставляет снижать процентные ставки.
– Ага, понятно. Сбербанк рулит. Впрочем, как и у нас… было.
– Да, Сбербанк СССР играет ведущую роль.
– Как-то странно, – протянул Дима. – Тут всё чем-то похоже, всё почти так же, но если присмотреться – совсем по-другому.
На что похоже? – Игорь чуть наклонился вперед.
На тот мой мир.
А, ну да.
Тут вдруг возникла пауза. Восстала неожиданная тишина. Каждый задумался о своём, и каждый испугался этого непредвиденного молчания.
Игорь Кирыч первым разрубил узел.
– А моя семья пропала с самого начала. Как только мы вернулись с тобой от Андропова. Через пару дней их просто не оказалось дома. Они исчезли. Всё это странно. Все эти фокусы подлого времени!
– Пропала семья… – задумчиво повторил Дима. – Да-да, а я ведь видел твоего сына – помнишь, я тебе рассказывал тогда в Москве и просил написать ему письмо? Письмо-то ты написал, но и без вести, значит, тоже пропал, как и ожидалось.
Пришло время удивиться бывшему кагэбэшнику.
– Да, было, было! – пенсионер прищурился. – Но я тогда не придал этому значения! Да и ты, видимо, тоже.
– И я тоже тогда не придал всему значения, – кивнул Кукарский. – Я думал, мы ещё увидимся и с ним, и с тобой.
И Дмитрий снова вкратце пересказал подробности знакомства с Игорем Игоревичем и подробности их прощания за городом. Свое изъяснение Кукарский заключил извиняющейся фразой:
– В тот день я ещё не знал, что обратного пути не будет.
– То есть, как не будет? – живо спросил бывалый кагэбэшник.
– А вот так! – Дима потянулся к бутылке. – Я вчера свалил с работы пораньше, съездил в Кунгур, попытался вернуться в прошлое. И что ты думаешь?
– Ты не смог, – вздохнул Кирыч, принимая наполненную рюмку.
– Да, проход оказался закрытым. Ни в третьем гроте, ни во втором, ни в каком-либо другом я не смог найти выход в другой мир. Каждый раз я возвращался в ваш Советский Союз.
– Ни в ваш, а в наш! – усмехнулся Кирыч. – Ты ведь тоже приложил к этому руку!.. Подожди-ка, ты что, успел исследовать все проходы за полдня? – добавил Игорь и выпил из рюмки.
И после этих очередных пятидесяти грамм кагэбэшник забавно поморщился. А Дима тоже опорожнил свою ёмкость.
– Да, я просто пошёл на маленькую хитрость, – сказал он, закусив огурчиком. – Когда выходишь из пещер, но когда ещё не вышел, на мобильнике появляется оператор. Ну, типа, сеть доступна. Так вот, здесь у меня постоянно высвечивался Совком.
– Всё понятно. – Кирыч отставил пустую рюмку в сторону, затем тоже проглотил огурчик.
– Ага, понятно, что ничего не понятно, – ухмыльнулся Димка и подхватил пальцами последний корнишон. – Ещё и Коля пропал напрочь. Ну, Николай, тот самый, мой товарищ, за которым ты когда-то гонялся. (Кукарский улыбнулся.)
– Постой. – Кирыч поднял палец. – У тебя пропал товарищ, сменилась семья, у меня пропала семья. Значит, все они остались в том, твоём мире! Ты что, до сих пор этого не понял? А мы прожили тридцать лет совсем в другом! То есть я прожил, а ты заявился на всё готовое. Я вот давно уже так думаю.
– На всё готовое… Хм, забавно. Но, видимо, ты прав. Я тоже об этом уже подумал несколько раз.
– Н-да. – Кирыч постучал пальцами по столу. – И что нам теперь делать? Впрочем, я-то уже на пенсии. Рыбалка, понимаешь, охота, есть чем отвлечься. Особо не заморачиваюсь. Твоё будущее сбылось, как мы и хотели. Сбылись наши самые радужные прогнозы. Но вот ты-то, раз обратного пути у тебя нет… Ты-то что будешь делать здесь?
Дима глубоко вздохнул.
– А ничего. Жить.
Бывший майор ухмыльнулся. А Кукарский тем временем спокойно полез в холодильник в поисках новой закуски.
– Жить, – протянул Кирыч. – Что ж, резонно.
Дима достал варёную колбасу, отрезал три круга, бросил на тарелочку из-под корнишонов.
– Да, если честно, мне здесь понравилось, – сознался Кукарский. – Тут гораздо лучше, чем было в моём мире. И люди добрее. Это то самое, о чем я и мечтал.
– Как ты про людей-то определил? – насмешливо спросил Игорь.
– Не знаю. – Кукарский пожал плечами, взялся за бутылку. – Это сразу чувствуется. Хотя бы в том, что здесь каждый не стремится срубить побольше бабла, или дать соседу в морду, или заснять, как избивают прохожего, на камеру мобильника.
– Какого бабла? – Кирыч отодвинул свою рюмку. – Я пока пропущу.
– Да? – удивился Кукарский, и тут же поддержал, и поставил бутылку. – Ладно, я тоже пока не буду. Какого бабла, говоришь? Ну, денег. Это у нас так называли.
А.
– Тут психология людей замешана. Стоит попасть в тот мой мир, и ты сразу почувствуешь, как все хотят срубить бабла. Здесь как-то об этом не думают.
– Ты что, мысли читаешь? – Кирыч снова принял насмешливый тон.
– Да нет, сейчас я тебе объясню. Ну, вот возьми простой случай. Там, у себя, пришёл я, например, покупать сотовый телефон. Так мне продавец начнёт надоедать: а купите к вашему аппарату чехол, а купите к нему страховочку, да я вам сделаю скидочку. А потом ты выходишь из салона, смотришь на чек и понимаешь, что тебя крупно развели, и скидки никакой не сделали. Со скидкой была просто уловка.
Хм.
– Да-да. И так там повсюду. А здесь я с подобным ни разу не столкнулся. Хотя каждый день что-нибудь покупаю. (В первое же утро мне выдали аванс на работе.)
– Ладно, – Игорь Кирыч глубоко вздохнул. – Чтобы понять здешних людей, тебе надо больше гулять. Так что пойдём, прогуляемся. Проводишь меня.
Чуть хмельные, они вышли на солнышко и двинулись по дворовой дороге. Со стороны могло показаться, что это отец и сын отправились в магазин или в гости. Тут навстречу им попался черноволосый таджик (или узбек) в рубашке и джинсах, громко разговаривающий по мобильнику.
– А плитка сколько? – почти кричал в трубку прохожий. – Два квадрат? Гипсокартона-ма надо. Три лист. Нет, четыре лист. Да… Да… Сикоко? Диесять рублей? Дорого будет. Квадрат-нама семь рупь стоит.
Дима изумился.
– О, великая нация строителей! – со смешком сказал он. – Неужели и здесь твои сыны денно и нощно трудятся на ремонтах квартир и офисов, не щадя живота своего?!
– Это ты о чем? – Кирыч повернул к спутнику седую голову, моргнул два раза.
– Слушай, Игорь, у вас есть такое понятие как гастарбайтер?
Нет. А что это?
Ну, дешёвая рабочая сила из… короче, из братских республик.
Иностранец тем временем удалился и, стало быть, монолог его стих.
– А, у вас это так называлось! – понял Кирыч. – Да-да. У нас их величают «стахановцами». Они любят работать в РСФСР. Здесь им хорошо платят. Больше, чем на малой родине. На малой родине работы мало.
Дима с интересом посмотрел на спутника. Странным стал этот Кирыч. Непохожим на себя молодого. И речи у него какие-то степенные теперь, и всё на полном серьезе. Или здесь все так себя ведут?
Вопросы, вопросы… Они ещё долго будут мучить Диму в этом уникальном мире под названием Советский Союз две тысячи тринадцатого года. Но теперь хотя бы у Кукарского будет человек, который поможет во многом разобраться.
А пока они шли через дворы, те самые, по которым Дмитрий гулял во время своего визита в тысяча девятьсот восемьдесят третий. Они брели, и Дима не узнавал окрестностей. Так всё изменилось!
Обновлённые фасады панельных пятиэтажек (тусклых в России две тысячи тринадцатого) – с оранжево-зелёными или красно-белыми мозаиками. Многочисленные детские площадки с фиолетовыми лесенками и серебристыми горками. А на месте давней, памятной голубятни выросла игрушечная космическая ракета, которую облепили крикливые детки. Нечто похожее творилось и во дворах современной России.