Такси долго ждать не заставило, и к назначенному времени мы уже стояли около входа в уютное помещение с мягким светом, запахом гренок с чесноком и множеством мониторов.
Осмотрев зал, я удивилась столь домашнему интерьеру, все было чисто и аккуратно, даже не скажешь, что тут толпа мужиков каждый день болеет за свои команды. Наши собеседники нашлись в дальнем углу расположившимися на мягком полукруглом диване за ширмой.
— Добрый вечер, — мы поздоровались с собеседниками.
— Присаживайтесь, — Эндрю подвинулся, — надеюсь, вас не смущает выбор места?
— Нисколько, — тут же отозвался Глеб, — я схожу за пивом, вам взять?
— Не, — лениво отмахнулся Виктор, — нам обновляют как завсегдатаям.
— Неплохое место, — откинувшись на удобный диванчик, протянула я.
— Знали бы, — Эндрю выпустил струйку дыма, — пригласили бы вас раньше.
— Мы сами не знали, — Глеб вернулся и поставил передо мной высокий бокал с моим любимым вишневым сидром.
— Вы наделали много шума, — усмехнулся седовласый, — про ваши стоны ходили слухи весь первый день.
— Все из-за кое-кого, — я озорно посмотрела на брюнета.
— Мне не хватило в самолете, — меня прикусили за ушком, — это же только подразнить.
— Так это правда? — Виктор покосился мне в декольте.
— Что именно? — я беззаботно выставила грудь вперед.
— То, что вы жених с невестой? — интерес его носил чисто постельный характер.
— Нет, — усмехнулась я, — если бы это было правдой, я бы его уже убила за шашни с Алексис.
— О, — понимающе протянули оба.
— С ней отметились, наверное, все, кроме Джарома, — протяжно выдохнула в никуда.
— Это точно, — веселый смех разнесся над нашим столиком.
— Тогда не разочаровывайте меня окончательно, — Виктор перехватил мою руку, — вы на самом деле являетесь внебрачной дочерью директора и наследницей компании?
— Разочарую, — и парень погрустнел, — я приемная дочь директора компании, своих детей у него нет.
— А как же его сын? — пожилой с интересом на нас посмотрел.
— Какой? — натурально удивилась я.
— Тимур или как-то так, — Виктор скривился.
— Это он про того отпрыска старой маразматички, — пояснил мне парень.
— Боже, — закатила я театрально глаза, — у этой инфузории еще и мозги есть.
— Так он есть или нет? — мужчины с интересом наблюдали за моей мимикой.
— Нет, — отмахнулась я, — это сказки, у отца детей быть не может, единственная наследница — это я. Ближе родственников первых очередей просто нет, так что я наследница прямой очереди.
— Интересно получается, — оба задумались.
— Вас только это волнует? — Глеб сгреб меня под бок.
— Ну, а вам не интересно, откуда мы это знаем? — Эндрю вопросительно на нас посмотрел.
— Вообще ни капли, — помотала я головой, — мне до этой блондинки коцаной и ее отпрыска вообще никакого дела.
— Пока у нас четверть акций, — Глеб чмокнул меня в макушку, — нам вообще все равно, какие козни там против нашего шефа строят, мы заблокируем любое решение.
— Эта фирма, — я тонко улыбнулась, — детище не только моего отца, это наше общее, все пятеро пахали как лошади и днем, и ночью, чтобы сейчас мы могли разговаривать с вами на равных. И вам требовалось найти к нам подход, а не на оборот, как было три года назад.
— Вы правы, — мужчина улыбнулся, — сейчас именно мы ищем вашего расположения. Мне уже сообщили, что больше десяти компаний претендуют на завтрашний обед и ужин с вами. Увы, ваш завтрак мы им не отдадим, нам лишняя конкуренция не нужна.
— Я так понимаю, — иронично усмехнулась, — пока Москва и Крефельд ведут переговоры по поводу нашего контракта, вы решили нас напоить и, по самым идеальным для вас обстоятельствам, в чувство мы должны прийти только завтра к глубокому обеду?
— Боже, — улыбнулся Виктор, — были бы вы немкой, я бы уже сделал вам предложение. Быть такой умной и проницательной — просто незаконно.
— Благодарю, — улыбнулась, — мне льстит ваша похвала.
— Вы просто сногсшибательны, леди, — признался мне старший из мужчин, — любая на вашем месте уже бледнела бы, краснела и менялась в лице, а вы почти не изменяетесь в эмоциях и мимике, я за такие нервы готов дорого заплатить.
— Всего лишь врожденный дефект, — пожала плечами, — если и испытываю эмоции, то только очень сильные, остальные просто проходят фоном.
— Тяжело вам? — учтиво уточнил Виктор.
— Это как с дальтонизмом, — пожала плечами, — я просто не знаю, как может быть по-другому.
— Ясно, — кивнули все трое.
— Еще? — немец указал на опустевшие бокалы.
— Можно, — кивнул Глеб, и немец махнул бармену.
— Вы правда думаете, — я указала на стаканы, — что это поможет?
— Если это поможет, — усмехнулся седовласый, — то я сильно в вас разочаруюсь, дорогие.
— Очередная проверка? — отхлебнув из бокала, усмехнулся Глеб.
— Конечно, — так же весело ответил Эндрю, — куда без этого.
— И как, — я приподняла бровь, — довольны?
— Еще как, — ответил в тон мне Виктор, — иначе мы бы здесь уже не сидели.
Окончание вечера я уже помнила смутно. Началась музыка и танцы. Разговоры стали откровеннее и почти на грани приличия, мы шутили, смеялись и просто развлекались. В то же время экономические и юридические отделы готовили договора и соглашения, готовые в любой момент, по одному сигналу свернуть все и забыть, как страшный сон.
В отель возвращались уже на рассвете на одной машине. Виктор вис на мне и пытался поцеловать, на что я только отфыркивалась и извивалась, отстраняясь от окончательно захмелевшего мужчины.
Глеб и Эндрю только весело ржали, наблюдая за нашей живописной композицией. Мужчины не спешили спасать меня из лап маньяка, который наутро даже не вспомнит о своем поведении.
Плюнув на все приличия, просто вырубила парня и сдала его на руки расхохотавшемуся на весь холл начальнику. Мы же с Глебом предпочли по-быстрому удалиться.
На лифте поднимались в полной тишине, в предрассветный час каждый думал о своем, не спеша вмешиваться в ход чужих мыслей. Сейчас такой миг был необходим как воздух, он позволял пережить тяжесть и груз, свалившийся на плечи.
Уже рассветало, когда мы переступили порог гостиничного номера. Нежные розовые лучи окрашивали светлое пространство, разрисовывая его в рассветные тона.
— Предлагаю хоть немного поспать, — стягивая футболку, пробормотал Глеб.
— Поставь будильник на одиннадцать, — я последовала его примеру.
— Зачем? — удивился мой сосед по кровати.
— Кровь из носа, — прошептала я, — но на завтрашней выставке мы должны быть.
— Зачем? — ложась рядом со мной, уточнил парень.
— Самые крупные игроки подойдут завтра, и кто именно это будет, я не знаю, — честно ответила я на его непростой вопрос.
— Хорошо, — Глеб отложил телефон, — а теперь спать.
Меня нежно притянули к горячему телу, укрыли простыней и засопели в макушку. Я же не смогла так быстро поймать этот сладкий миг забытья. Еще минут пятнадцать я ворочалась по всей постели, переваривая события сегодняшнего сумасшедшего дня.
И только когда на горизонте появился красный диск солнца, а Глеб перевернулся на другой бок, я смогла погрузиться в зыбкую дремоту, уткнувшись лбом в широкую спину. Хоть на мгновение забыть обо всем и просто позволить мозгу расслабиться.
Глава 6
Утренний будильник я была готова не просто возненавидеть, я его была готова в океане утопить, лишь бы он замолк. Голова была будто чугунная и раскалывалась на части. «Да чтоб этим двум сосискам немецкого производства пусто было!» — в сердцах подумала я, стараясь разлепить хотя бы один глаз.
Глеб оказался прочнее меня: он медленно сполз с противоположной стороны кровати и побрел в ванную. Спустя минут двадцать он вышел уже бодрым и свеженьким. Протянутую бутылку с минералкой выпила, кажется, за один глоток. Сразу стало легче думать.
Понимая, что провокация не должна сработать, волевым усилием подняла свою тушку с кровати. Оказывается, пара кружек пива куда опасней, нежели привычный бокал вина. Отец покупал мне только красное и сухое. Изредка выбираясь с Инночкой хоть куда-то, я ограничивалась стаканом сидра.
В голове все еще шумело, но умереть, не сходя с этого места, уже не хотелось. После контрастного душа стало совсем хорошо, и я даже смогла собраться за двадцать минут. Из комнаты я уже выходила с идеальным пучком и легким макияжем.
Мой напарник заботливо погладил молочно-белый брючный костюм, в котором я всегда выглядела «аки ангелочек, от которого невозможно ждать подлянки». Не знаю, как так вышло, но это был последний костюм, оставшийся в гардеробе. Надевала я его последний раз на защиту второго диплома год назад. Председатель комиссии даже растрогался, когда я, напрочь забыв, о чем вообще должен был быть мой диплом, разревелась прям за кафедрой. Зеленые глаза, густо подведенные карандашом, казались в полтора раза больше, чем на самом дели, и слезы, скатывающиеся по нежно-розовым щечкам, равнодушным не оставили никого.
Не зря наш главный юрист, умудренная жизнью женщина, твердила мне, что на экзамене должно быть идеально все: ты, одежда, прическа, макияж и даже обувь. Диплом и текст твоего выступления — это дело уже десятое. Все профессора слушают штук по десять одинаковых дипломов в неделю, а вот профессионально исполненную красивую истерику — раз в год, и то не всегда они удаются на сто процентов.
И вот сейчас я, вернувшись в ванную, подвела глаза и распустила волосы, завив на концах локоны: эх, играть, так уж до самого конца. Единственное, с чем не стала заморачиваться — это высветлять тон лица до состояния фарфора, что придавало мне сходство с пресловутой нежной и невинной куклой.
Глеб аж поперхнулся, когда увидел меня при полном параде, эффект, произведенный на парня, мне понравился. Значит, не все потеряно, и сегодняшний день пройдет продуктивно. Впереди ждет последний выставочный день.
Последние контракты, если мы их подпишем, будут обсуждаться именно сегодня, и максимум в количестве двух штук. Завтрак, как и надеялись немцы, мы бессовестно проспали и уже на пять минут опаздывали в выставочный центр. За такие заказы таксисты цеплялись с удовольствием, и по истечению еще десяти минут мы уже стояли под прицелом сотен взглядов.