Вторая мировая война повлияла на разработку и производство отечественных антибиотиков, в тот же период большой рывок совершили ожоговая школа, хирургия, особенно полевая хирургия. А обострение холодной войны оказалось питательной средой для развития биологической науки с точки зрения защиты и разработки оружия массового поражения, биологического оружия. Советский Союз очень много занимался средствами защиты от биологического оружия и, конечно, созданием собственного биологического оружия. Разумеется, это стимулировало научные исследования в этой области. Оборонный сегмент у нас был приоритетным. К сожалению, практической системе здравоохранения уделялось недостаточно внимания с точки зрения инвестиций. Неизбежным было отставание и, как следствие, утрата лидерства в этом сегменте.
Вся отечественная фармотрасль после 1991 года фактически была разрушена. Это было связано с потерей кооперационных связей, которые сформировались в рамках Совета экономической взаимопомощи. К тому же Советский Союз потерял позиции в странах-сателлитах. Где-то умышленно, где-то неумышленно оставил все, что СССР создавал за пределами стран СЭВ. Например, фармзаводы в Индии, завод антибиотиков в Китае. Эти заводы до сих пор работают, но они никакого отношения к преемнику Советского Союза – России – не имеют.
Потери отрасли связаны в основном с утратой лидерства страны. Лидерские позиции СССР в мировой фармотрасли были сопоставимы с позициями США и ведущих европейских стран. Например, в области производства вакцин СССР лидировал в мире. Только американские компании могли составить какую-то конкуренцию. Известный случай, как врачи из Советского Союза спасли японских детей от полиомиелита. Как вакцинировали Индию, как вакцинировали Китай, страны Латинской Америки. Есть много примеров.
На развитие отечественного фармрынка повлияли и принятие концепции развития фармотрасли «Фарма-2020», и кризис, безусловно. За этот период произошла трансформация в головах организаторов здравоохранения и чиновников, и в целом после принятия программы «Фарма-2020» ситуация в фармацевтической области в России изменилась принципиально.
Мы прошли огромный путь, но этот путь по большей части был пройден в головах людей, которые принимают решения. Изменились представления об отрасли. Пришло понимание, что отрасль передовая, наукоемкая, с высоким уровнем капитализации, что это необходимая для страны отрасль, которая просто должна быть. В лихие девяностые бытовало мнение: «Зачем нам делать свои лекарства, когда можно все купить? Заплатим, и нам все привезут», и это представление было непросто переломить. Некоторые апологеты этого мнения до сих пор присутствуют на разных уровнях системы здравоохранения и финансовой системы России. Но, как мы видим, бывают ситуации, когда не все можно купить и не все привезут.
Отечественная фармотрасль еще очень молодая, но при этом она формируется в условиях жесточайшей конкуренции с мировыми грандами. И эта конкуренция создает определенные обстоятельства, она оставляет определенный отпечаток на ее развитии. Безусловно, нам очень непросто. Инвестиционный климат в фармацевтической отрасли в начале 1990-х был похож на асфальт. Но если сквозь асфальт пробился росток, то он будет очень крепкий, хоть и кривой. Первые предприятия реально пробивались через асфальт. Стратегию «заасфальтировать отрасль» в большей степени поддерживали иностранные производители, которые различными способами лоббировали решения, разрушающие отечественную фармацевтическую индустрию.
В итоге выросла новая российская фарма – группа молодых российских фармкомпаний, которые появились на рынке 15–17 лет назад. Это те, кто не погиб, а пророс сквозь асфальт в рамках программы «Фарма-2020». Но прежде всего это новая общность молодых амбициозных людей, которые занимаются фармацевтикой и ставят задачи высокого уровня. К знаковым компаниям новой российской фармы могу отнести наш «Биокад», «Генериум», «Герофарм» и др.
Российская фарма с течением времени станет только сильнее. Мы научимся многим правилам, по которым работают в мире. Неизбежно мы должны переместиться в область разработки инновационных лекарств. И мы должны идти на международные рынки. Компании будут вынуждены идти со своим продуктом в другие страны, не ограничиваясь локальным рынком. Чтобы выжить, они станут вынуждены расти и развиваться. А значит, рано или поздно отечественный рынок для них окажется маловат.
Что бы я сейчас ни ответил на вопрос о перспективах новой российской фармы, это не будет иметь смысла. Потому что многие вещи изменятся в ближайшее время. Еще недавно слабых мест было больше, а сейчас их все меньше и меньше в товаропроводящей цепи. Роль государства усилилась, контрольно-надзорные закупки стали прозрачнее. Изменения происходят, и, я думаю, их будет все больше. Все они направлены на усовершенствование системы лекарственного обеспечения.
На меня очень сильное влияние оказал легендарный человек в области здравоохранения – Рамил Усманович Хабриев. Потому что благодаря ему мне удалось принять несколько основополагающих верных решений. За это я ему буду благодарен всегда и всегда буду понимать ту роль, которую он сыграл в формировании стратегии нашей компании.
Виктор Борисович Христенко – это один из немногих государственных деятелей, у которого было свое, отличное от общепринятого, видение. Он обратил внимание руководства страны на проблему фармотрасли. Он первым собрал фармацевтов и спросил: «А что у нас с отраслью в принципе?» Татьяна Александровна Голикова в то время, когда была министром здравоохранения, собирала нас и давала много хороших советов, старалась помогать. В истории нашей компании большую роль сыграла Валентина Ивановна Матвиенко, когда она пригласила «Биокад» в Петербург. И министр промышленности и торговли Денис Валентинович Мантуров нам помогает. И нынешний министр здравоохранения Вероника Игоревна Скворцова, с которой можно посоветоваться не только по административным вопросам, но и по вопросам развития науки и современных подходов к лечению.
Наши врачи тоже меняются. Им много лет внушали, что в России лекарства делать невозможно. И получается, что одна из задач, которую мы решали, – это изменение сознания не только в головах чиновников, но и в головах врачей. Их «зомбировали» очень сильно. Много лет международные фармацевтические компании посредством ассоциаций, в которые они объединены, занимались очернением и принижением локальных производителей. Точнее, они занимались пропагандой, смысл которой заключался в том, что только они могут делать лекарства, что врачи должны покупать иностранное, а местные фармацевты ни на что не способны. Это внушалось много лет на всех уровнях, в том числе на уровне врачебного сообщества. А мы своей работой опровергаем эти мифы.
На каком-то этапе, когда страна поняла, что отечественная фарминдустрия работает и приносит пользу, государство стало нам помогать.
На уровне государства пришло понимание, что надо больше тратить на систему здравоохранения, потому что самые выгодные инвестиции с точки зрения развития государства – это здравоохранение и образование. Государство изменило свое отношение к финансированию здравоохранения. Появляются разные программы, например программа по снижению смертности от онкозаболеваний.
На совсем ранних этапах государство может инвестировать в R&D. С другой стороны, программа «Фарма-2020» подразумевала инвестиции в R&D для того, чтобы фармацевтические компании более активно двигались с точки зрения количества продуктов.
Конкурентные направления R&D, на которых нам нужно и возможно сосредоточиться, – это, конечно, создание инновационных препаратов. Если не первых в классе, то, по крайней мере, следующих в классе.
Я считаю, что должна быть доля здорового протекционизма при конкуренции на отечественном рынке с большими транснациональными корпорациями, которым в основном помогают правительства их стран.
Те препараты, которые уже продаются в аптеке, о них не должно быть дискуссии с точки зрения качества. Если они попали в торгово-проводящую сеть официально, получили регистрацию в Российской Федерации, то они должны удовлетворять тем критериям качества, которые заявлены. Поэтому с точки зрения качества я не подвергаю сомнению то, что продается в аптеках. О здоровье – вопрос к лечебному сообществу и качеству организации медицинской помощи. Что касается цены, то я покупаю, как и все: и оригинальные препараты, и дженерики.
Наш пациент очень много мудрствует. В западных странах пациент делает то, что сказал врач. А наш пациент еще и сам читает, лезет в Интернет, занимается самообразованием и зачастую, что достаточно плохо, самолечением.
Я надеюсь, так случится, что я как можно реже буду пользоваться лекарствами. Особенно теми, которые сам выпускаю. Я думаю, что зачастую проблема нехватки лекарств для лечения тех или иных заболеваний надуманная.
И используется для манипуляций крупными игроками для давления на чиновников в области здравоохранения, которые принимают решения. Хотя есть и справедливые факты, которые говорят, что бывают перебои, дефициты и так далее.
Мне сложно сказать, сколько в аптеках, на рынке, должно быть российских, а сколько импортных лекарств. Но я могу сказать, что нет ничего такого, что делают международные компании и чего мы не смогли бы сделать у себя. Никаких технологических преград для того, чтобы сделать то, что они делают, не существует.
«Лучшее лекарство еще не создано»
ИГОРЬ НАРКЕВИЧ
Игорь Наркевич, ректор Санкт-Петербургского Государственного химико-фармацевтического университета, полагает, что развитие и перспективы отечественной фармотрасли зависят от поставленных целей и путей их достижения, и надеется, что дальнейшее развитие отечественной фармацевтической промышленности будет направлено на естественное вхождение в мировой фармацевтический рынок на правах равноправного игрока и разработку инновационных технологий и препаратов.