На уроке на меня неодобрительно косилась Валька. Мы сидим за одной партой. Да что там неодобрительно! Она смотрела на меня зло и недоброжелательно, почти как математичка. Возмущение так и выплескивалось из ее синих глаз. На уроке она дождалась удобного момента и показала мне кулак. Ничего себе! Я состроила вопросительную гримасу навстречу ее взгляду, пожала плечами. Чего она? Я ничего плохого подруге не делала! Мы вчера вечером интересненько поболтали, и после нее я отправилась домой, а уж потом убежала в аэропорт с мокрыми трусами в кармане куртки.
Конечно, Валька не по поводу футболки возмущалась, будет она придавать значение каким-то пустякам. Она сама в футболке может в школу пришлепать. Я Вальку знаю, она моя самая лучшая подруга!
В школу она явилась со звонком, и мы не смогли перед уроком пообщаться. Математичка вошла за ней следом, буквально втолкнув Вальку в класс. Так Власа-Дураса на урок спешила! Ну конечно, надо же успеть двоек побольше наставить или настроение кому-то испортить! Но пока Власа прихорашивалась, поправляла волосы, открывала журнал, Валька успела нажать на телефоне какой-то номер и, наклонившись под партой, кому-то что-то сообщить. Я не слышала, что она говорила, она прямо-таки прошелестела голосом. У нас на уроках на телефоны табу, и если учитель увидит сотик в чьих-то руках, он его забирает и отдает только родителям. Поэтому мы показывать телефоны опасаемся. Но Валька рискнула кому-то позвонить. И уже после этого показала кулак! Я скорчила в ответ непонимающую рожу.
Домой я шла с бьющимся сердцем. Что сейчас будет! Я была готова к любой выволочке. Пусть. Да и сколько можно ее оттягивать? И вообще, взбучку я заслужила.
Когда я открыла дверь своим ключом, в квартире стояла тишина. Я осторожно приоткрыла дверь спальни матери и отчима.
Мама спала на боку, подобравшись в комочек. Ноги укрыла шалью. Светлые волосы закрывали щеку и плечо.
Ха! Мама спала! Спокойненько так. Сном праведного младенца. И вовсе она не ждала меня! Не переживала! Ни капельки!
Я не хотела скандала и боялась его. Но теперь мне показалось – лучше бы скандал, тогда бы я знала, что меня любят и за меня беспокоятся, чем такое равнодушие. Представьте себе, она спит! А дочь неизвестно где и, может, вообще уже неживая! А что? Разве так не могло быть? А если бы меня все же сунули в свою тачку мужики эти? Они бы меня не в «Детский мир» повезли куклу выбирать, можно догадаться.
Спит. Ручка под щечкой. Не беспокоится…
Ну и пусть. Ну и не надо. Начхать.
Какое счастье – рухнуть на свой диван.
Но буквально через пять минут в кармашке школьного рюкзака запел телефон. Я не взяла трубку. Просто не встала. Кто бы ни звонил – подождите, немножко посплю, хотя бы полчаска, ладно?
Я слышала сквозь сон, как проснулась мама, как она возилась на кухне, ставила чайник, звенела чайной ложечкой в чашке.
Мама меня все-таки жалела – не будила. Может, она все-таки немножко беспокоилась, где же я есть? Решила из жалости меня не будить, а узнать, что случилось и где я гуляла ночью, когда проснусь. Или ей все фиолетово?
После уроков нагрянула Валька. Подруга не будет сидеть где-нибудь в уголке и ждать, пока я дрыхну. Валька не тихоня, не скромница. Она нормальная. Бесцеремонно ворвалась в комнату.
– Леська! Просыпайся давай! – прошипела в самое ухо. И еще за плечо потрясла. Зверски так.
Злая-презлая.
Я сразу пришла в себя и села на диване.
– Ой, привет! Привет, Валь! – так приятно было видеть эту милую родную морду рядом с собой. Она и злая была мне мила.
– Привет, подруга! Ну, ты даешь! – Валька смотрела на меня с возмущением.
– А что я даю?
– Телефон не берешь! Шляешься ночью! Утром приходишь в школу, даже не сообщив домой, что с тобой все в порядке! Это как называется, а?
– Я боялась домой.
– А ты не боялась, что мать инфаркт схватит?
– Инфаркт! – я усмехнулась. – Валь, когда я пришла, она преспокойно спала. Сном праведного младенца.
– Конечно спала, если ночью не спала. Я ей утром позвонила, когда увидела, что ты в классе, здоровая и невредимая, она, наверное, сразу и легла.
Так вот кому она звонила на геометрии!
– А! Понятно.
Я сконфузилась и заткнулась. Какая же я все-таки гадина, думаю про маму плохо.
А как же Валька попала в квартиру, если мать ушла?
И тут же открылась дверь и на пороге возникла мамочка. Волосы она собрала в хвост, губы подкрасила и глаза. Она у меня красотка. Я бы тоже хотела быть такой. Если накрашу губы – может, буду такая? Но мне этого не разрешают.
– Спасибо, Валюша, за утренний звонок. Эта тварь разве подумает о матери? – мамаша на меня не смотрела. Игнорировала. Она всегда так. Когда злится – не смотрит на меня, как будто меня вообще нет. Так она пробуждает во мне совесть.
Я поморщилась на слово «тварь». Ну что, все как надо, как полагается. Никаких неожиданностей. Ладно, переживу. В первый раз, что ли?
Нет, все же взглянула! Вот спасибо-то!
– Слава богу, Леся, ты жива и здорова. Ночью никто не спал, мы звонили в полицию. Я сейчас иду на работу и зайду туда, скажу, что ты нашлась. Вечером мы поговорим. Но ты знай, дочурка, если ты принесешь в подоле чурку – выставлю за дверь обеих.
И ушла, хлопнув сначала моей дверью, потом – входной в квартиру.
Интересно у нее получилось: дочурка – чурку. Почти в рифму. Я рассмеялась. И как это она устояла перед желанием устроить скандал прямо сейчас же? Наверное, трепка предстоит вечером, когда ее разлюбезный муж Рома будет стоять рядом и поддакивать. А сейчас она Вальки постеснялась.
Хорошо, что мать ушла и мы с Валькой остались одни.
– А ты, Валь? Ты волновалась? Ты представляешь, я трубу дома забыла.
– А как ты думаешь – волновалась я или нет? А? – Валька по-прежнему была возмущена до предела. У нее был такой вид, словно она хотела меня чем-нибудь ударить.
– Да.
– Вот именно. Лупить тебя надо, как сидорову козу.
Я улыбнулась. Хорошо, что у меня есть Валька.
И чего я спрашиваю, беспокоилась она или нет? Как будто не знаю! Да если бы она исчезла на целую ночь, я бы вообще всю ночь не спала, а рыскала бы по городу, как ищейка. Мы – друзья до гроба и уже давно, класса со второго.
– Держи, это тебе! Хоть ты и не заслуживаешь, по-моему!
Валька бросила на диван рядом со мной плитку шоколада. Я взглянула, и меня чуть не вырвало: она была точно такая же, как та! Да! Как будто никакого шоколада в городе, кроме этого, больше не продавалось. Я сразу вспомнила Шляпу и то, как я, давясь, лопала такую же плитку в туалетной кабинке.
– Убери ее, Валька, – прошипела я, с ненавистью глядя на плитку «Бабаевского» с миндалем, – быстрее убери! Ну!
– Ты что? – Валька смотрела на меня, расширив глаза. В них было уже не возмущение, а испуг.
Она знала, что шоколад я люблю. Очень! Мы иногда вместе трескали плитку – покупали, если были деньги, и за секунду съедали вдвоем.
Я открыла двери на балкон и швырнула шоколад с пятого этажа.
– Совсем свихнулась, – решила Валька и покрутила пальцем у виска. – Но я прощу, – она сделала паузу, – если ты расскажешь, где ты была и что делала ночью.
– Тебе – конечно! – сказала я, и поплотнее закрыла дверь в комнату, хотя в квартире уже никого не было, и я это знала.
Валька слушала меня, ни разу не перебив.
Она сидела на велотренажере, который мне купили год назад для того, чтобы я хоть как-то занималась физически, раз не хожу (не хочу) в никакие фитнес-залы. Но чаще, чем я, на тренажер садилась мама или отчим. А я – почти никогда. Вот сейчас Валька сидела на седле, ноги поставила на педали. Сначала она их крутила, но потом перестала, заслушавшись.
– Да-а уж, впечатляет, – произнесла она, после того как я замолчала. – Приключение еще то!..
– Больше не хочу таких приключений, – закончила я, вспомнив, как меня подхватили под руки и повели в машину незнакомые люди.
Меня передернуло от воспоминаний.
– Нашла из‑за чего убегать из дома, – сказала Валька с укором. – Подумаешь – месячные! Никто из‑за этого вообще не расстраивается.
– Да? Не расстраивается? Значит, не догадались сделать подсчетов. А я тебе скажу. Знаешь, сколько дней в жизни занимает эта фигня?
– Догадались, догадались. Не надо мне говорить. И что? С природой разве поспоришь? Так нужно! Кстати, тебе известно о том, что у кого их нет, тот не может родить? Ты что, согласна прожить жизнь без детей?
– Детей! У меня не будет детей!
– Как так?
– Я не хочу замуж. Я терпеть не могу парней этих и мужиков.
Я снова вспомнила, как два парня подхватили меня с двух сторон и вели, как барашка на заклание. Среди событий вчерашней ночи это было страшнее всего, поэтому и лезло бесконечно в башку.
– Я ненавижу их! – процедила сквозь зубы. Тряхнула головой и повторила с еще большей уверенностью: – Ненавижу! Валь, я как вспомню, как эти… вели меня, так мороз по коже.
– Я представляю. Я бы тоже перепугалась. Молодец, что закричать посмела.
– А что мне оставалось делать?
– Говоришь, ненавидишь парней. Всех? – Валька посмотрела на меня с хитрой ухмылкой. – Даже Соколовского?
– А что Соколовский? Чем он лучше других?
– Ну… он так на тебя смотрит.
– Да пусть хоть как, мне что…
– И сегодня он тебя защитил перед Дурасой.
– Защитил… – я скривила рожу, вспомнив как позорила меня Власа-Дураса на уроке геометрии. – Лучше бы не защищал. Только хуже стало.
– Да эта Власа вообще уж. Подумаешь, футболка… я летом вообще из футболок не вылезаю, – Валька снова закрутила педали.
– Просто она сама их не носит, вот и издевается.
– Ага, на ее бюст футболку… восьмидесятый размер надо покупать. Дура толстая.
– Валь, как здорово, что ты пришла. Спасибо! Вечером бы еще скандал пережить.
– Да не за что, Леська. Кстати, Соколовский расстроился, что ты ушла.
– Да ну его, Валь, зачем ты мне про него говоришь? Самой, наверно, Сережка нравится.