А н д р и а н. Вечер и при свечах посидим…
О л ь г а. Дождались, пока отключат? А при матери всегда было вперед заплачено. (Наташа вносит обед.) Опять котлеты?
Н а т а ш а. Биточки.
О л ь г а. Изобретательно.
А н д р и а н. А может, подождем, пока все придут?
О л ь г а. В нашем доме обедают в семь. Я не думаю, что после смерти матери нужно нарушать это правило.
Ю р к а. Не смей больше говорить о матери! Не смей о ней говорить!..
А н д р и а н. Ребята… Давай за стол, давай…
Молча садятся за стол.
О л ь г а. Тебе не кажется, папа, что прежде, чем выйти замуж, нужно научиться хотя бы жарить котлеты?
Н а т а ш а, заплакав, кинулась в свою комнату.
М и к о л а. Эк тебя… Похвалила бы лучше, чем этак в лоб. Глядишь, и легче бы пошло.
О л ь г а. Папа, котлеты плохие?
А н д р и а н. Ну, плохие…
О л ь г а. Так почему же я должна говорить, что они хорошие? (Уходит.)
М и к о л а. А ты куда?
Ю р к а. Уполномочен купить бочку… (Уходит.)
М и к о л а. Пообедали…
А н д р и а н. Каждый день что-нибудь…
М и к о л а. Видать, в Степаниде дело было. Умела, к каждому подход знала… А теперь вразнобой пошло. Человека нет, которому бы охотой подчиниться можно.
А н д р и а н. Батя… Мне бы об одном деле сказать тебе. Может, в самый раз сейчас… Или потом… Ладно, в другой раз… (Торопливо ушел.)
М и к о л а. Разбежались… Спринтеры! Наташа… Поди сюда, дочка. (Наташа выходит.) Посиди… А то чего в комнате одной… Ну, чего молчишь?
Н а т а ш а. Боюсь…
М и к о л а. Меня? Ольки?
Н а т а ш а. Нет… Другого.
М и к о л а. Ага… Понятно. Степанида по первому разу тоже опасалась. Так что это явление обычное и вполне даже благополучное. Все, дочка, как по-писаному будет.
Н а т а ш а. Дедушка… Я очень вам не нравлюсь?
М и к о л а. Эко… Хватила! Коли бы не нравилась, разве бы так с тобой говорили? Да и не заведено у нас такого — другого хаять. Константин по любви женился, ты по любви замуж вышла — какой может быть разговор?
Н а т а ш а. Не умею я… У нас дома по-другому было.
М и к о л а. Не умеешь — научишься. Главное — не робей. А еще того главнее — повеселее смотри. Ты поначалу-то на крыльях летала, музыка да песни… А теперь что же?
Н а т а ш а. Как же, дедушка Микола? Траур ведь…
М и к о л а. Мы не так понимаем, девушка. Хороший человек — в памяти остается. Боль в душе — пострадай, поплачь. Отпустила боль — живи свободно, улыбайся, радуйся…
Н а т а ш а. Мамочку жалко… Степаниду Алексеевну… Как вспомню… За гробом чуть не весь город шел… На заводе гудки гудели — будто государственного человека провожали…
М и к о л а. Это ты верно. Она с душой ко всем… Любили ее. Ну, ну… По два раза на вечер плакать — не много ли? Мне правнук веселый нужен. Иди-ка, сыграй чего. По душе чего-нибудь.
Н а т а ш а уходит к себе. Входит К о н с т а н т и н.
К о н с т а н т и н. Дед… Чего у нас?
М и к о л а. Тише…
К о н с т а н т и н. Играет, а? И как я на ней женился? А, дед?
М и к о л а. Жениться — не велик стих. С работы мимо цветочного ларька ходишь? Ходишь. Мог бы сообразить.
К о н с т а н т и н. Верно, дед! Дед, ты — ни слова! Я — сейчас! (Кидается к двери, едва не сбивая с ног входящую Грушу.) Миль пардон, мадам!.. (Скрылся.)
Г р у ш а. Тю, минометный… Чуть ношу не выронила! Хозяйка-то дома?
М и к о л а. Сейчас, кума… (Идет к двери.) Ольга!
Г р у ш а. А вы чего в темноте, соседи? Али отрезали? Сердитый дядя тут порядок сегодня наводил. Видать, с женой не ладит.
М и к о л а. Бывает, и с похмелья серчают, и по другим причинам. (Пропустив Ольгу, выходит.)
Г р у ш а. Вот… Настирала вам, накрахмалила, выгладила. Все, как Стеша, покойница, любила.
О л ь г а. Спасибо. Положите на стул. Сколько я вам должна?
Г р у ш а. Ты что, девка? За деньги я, что ли?
О л ь г а. Нет, как же… Вы труд вложили. Всякий труд оплачиваться должен. Возьмите.
Г р у ш а. Степушка подруга мне была задушевная… Упокой, господи, ее душу.
О л ь г а. Между прочим, мать партийная была, а вы молитесь.
Г р у ш а. Не молюсь я, девушка… Тоскую.
О л ь г а. Я, наверно, мало вам… Вот, пожалуйста. Столько хватит?
Г р у ш а. Ну, чего ты, чего ты в меня этими бумажками тычешь?..
О л ь г а. Ну, если вы так решительно отказываетесь…
Г р у ш а. Не по-ладному у тебя получилось…
О л ь г а. Напрасно вы, тетя Груша, обижаетесь. Я хотела как лучше.
Г р у ш а. Ох, девушка… И сделать добро, и принять добро — уметь надо. А то жизнь-то голая будет.
О л ь г а. Ну, хорошо, хорошо, тетя Груша, Там в коридоре узел — я все грязное приготовила. Только, пожалуйста, простыни крахмальте не так туго.
Г р у ш а. Экая ты… Да нет уж… Управляйтесь сами. (Ушла.)
О л ь г а. И деньги — не так, и без денег — не так. Теперь и это на меня. (Раскладывает белье. Входит Юрка.) Ну, купил?
Ю р к а. Купил.
О л ь г а. Большая?
Ю р к а. Двухместная. Мне надоела эта прачечная.
О л ь г а. Что это значит?.. Дед! Пойди сюда! (Появляется Микола.) Объясни, пожалуйста, что это такое.
М и к о л а. Палатка, что ль…
Ю р к а. Мы с дедом решили спать в саду. Верно, дед?
М и к о л а. Ась? Верно, конечно. Воздух там… Только вот радикулит, правда…
О л ь г а. Это все, что ты можешь сказать по этому поводу?
М и к о л а. Не шуми, внучка. Охота ему в саду, пусть будет в саду. Эка беда. Ты, Юраш, сенца у Груши попроси, подстели потолще.
Ю р к а (Ольге). А ты говоришь! Дед — он понимает! (Уходит.)
О л ь г а. Вместо того, чтобы потребовать порядка, вы все ему потакаете. Такие вещи добром не кончаются.
М и к о л а. Порядок-то у тебя больно куцый. На кухне такой порядок хорош, а человеку в нем скушно.
О л ь г а. Довольно странно ты рассуждаешь, дед. Если вместо партийной дисциплины всем позволить жить в палатках…
М и к о л а. Да на здоровье! Пусть дышит, как нравится. Кому от этого плохо?
О л ь г а. Если каждый начнет жить, как ему нравится…
Входит Н и к о л а й.
Ну, как у тебя? Почему так рано? Лекция состоялась?
Н и к о л а й. Не совсем.
О л ь г а. А точнее?
Н и к о л а й. А точнее — пришел один человек. Старушка, такой симпатичный мухоморчик.
О л ь г а. Тебе, кажется, смешно? Объявление написано?
Н и к о л а й. Написано.
О л ь г а. Вход свободный — сказали?
Н и к о л а й. Сказали.
О л ь г а. После лекции кино — знали?
Н и к о л а й. Знали.
О л ь г а. Чего еще людям надо, удивляюсь! Открыли совершенно новый клуб… Вот что получается, Микола Степаныч, когда дело пускается на самотек!.. В профкоме был?
Н и к о л а й. Зачем?
О л ь г а. К примеру, затем, чтобы обязать! Такой интересный материал, безобразие…
Н и к о л а й. Олька, а зачем эта лекция? Разве люди не знают, что хорошо и что плохо?
О л ь г а. Ну, когда ты философствуешь, я затыкаю уши. Твоя задача не в том, чтобы сообщить людям этическую новость, а в том, чтобы активизировать положительное начало.
М и к о л а. Активизировать… положительное начало… По-русски уж и не говорят… Куда ты его сманиваешь? Зачем?
О л ь г а. Ну, не век же ему в сталеварах, дед!
М и к о л а. Вона чего…
О л ь г а. Человек расти должен, проявлять свои способности… Пусть пока на общественных началах, покажет себя, привыкнет с людьми дело иметь. А там посмотрим. Для начала можно инструктором в аппарат комсомола. Кадры из рабочих всегда нужны.
М и к о л а. Тебе кадры из рабочих нужны? Галочка нужна?.. Ты человеку жизнь не ломай! По призванию человек должен жить, а не по выгоде. Кадры из рабочих… Все мы рабочие! Счастье — свое дело делать. Бабе изменить — и то жизнь кривится, а делу изменишь — всю жизнь сломаешь, все не во вкус будет! И ты это прекрати!
О л ь г а. Ну, я знаю, что делаю.
М и к о л а. Знаешь, говоришь? А как там человеку на новом месте будет, лучше или хуже — ты знаешь? И месту как от того человека будет, — чтоб не запаршивело место от твоих перестановок… Об этом подумала?
О л ь г а. Не один ты умный, дед. И нечего заранее Кольку хаять, не боги горшки обжигают, научится. Твой друг Григорий Борисович подручным у тебя был, а сейчас? И другим дорога не заказана. Юрка в Литературный институт пойдет, писателем станет. Константин инженер, я в газете пока, а Кольку со временем на партийную работу выдвинут… Вот это семья!
М и к о л а. Ни меня, ни отца ты, понятно, за власть не считаешь…
О л ь г а. А вот проявите активность…
М и к о л а. А у мартена стоять Наташку пошлем… Ты, Колька, мое мнение слышал? Николай. Слышал… Микола. Вот и гляди… (Ушел.)
Н и к о л а й. А он прав, а?
О л ь г а. Смотри, я тебя не неволю. Только дружки твои институты пооканчивали, кто инженер, кто врач… Когда встречаешься — не обидно?
Н и к о л а й. Когда как… Смотрят с сожалением. Ну, как тебе сказать? Как на неинтересного человека смотрят. Или как на неудачника. Заедает, конечно. Раз поговорили — внушил, теперь на другую сторону переходит. Но сам понимаю — кулак не доказательство…
О л ь г а. Я тебе говорю, как действовать нужно. Сейчас на другую сторону переходит, а то будет с другой стороны к тебе бежать…
Н и к о л а й. Не знаю…
О л ь г а. Пока ты ничего не теряешь. Я же не предлагаю тебе с работы уходить. Не понравится — твое дело. А если во вкус войдешь… Ну, тогда и поговорим.
Н и к о л а й. Оля, давай к матери на кладбище сходим, цветов отнесем.
О л ь г а. Ну… Можно и сходить… А она не любила меня, Колька.
Н и к о л а й. Мать не любила?..
О л ь г а. Все вы стихийные — дед, Юрка, отец… Да и ты с Константином… Думаешь, в тебе этого нет? Пыжовщины этой самой? Просто она в тебе случая ждет, только и всего. Но это обречено — ваша стихийность. Что из того, что Юрка надел красную рубаху или устроил из бани посмешище для всего города? Нет, современно другое. Дисциплина, подчинение необходимости… Я это рано почувствовала — время.