— Отвечай мне, шленда! Али мало тебе было? Может, всыпать? Может, ремень тебя научит уму-разуму? Я гляжу, ни батька, ни мать твоя непутевая не сдюжили. А уж женишок и подавно...
Вуй Избор говорил сам с собой и постоянно хватался ладонями то за глаза, то за голову. Отрада с трудом пыталась не заскулить от ужаса, глядя на него. Ей нужно выбираться. Иначе он ее убьет. Не пожалеет. Теперь она видела это предельно ясно. Нужно, чтобы он позволил ей встать на ноги. И тогда она попытается сбежать... Коли хватит сил. А коли нет, то пусть уж лучше сразу прибьет ее, чем еще одну ночь пролежать в ледяной земле, задыхаясь каждое мгновение.
— Не нужно бить, — кое-как прохрипела она, не узнав своего голоса. — Я покажу... я вспомнила, батюшка говорил однажды... Он их в лесу схоронил... Токмо мне бы понять, где я...
— В лесу, стало быть? — пробормотал мужчина и огладил пятерней встрепанную бороду. — Ты гляди, девка. Коли врешь мне... Пожалеешь, что на свет родилась!
Он резко склонился и, сжав плечи, поставил Отраду на ноги. Та пошатнулась, и, коли б не руки Избора, непременно завалилась бы обратно. Ее шатало во все стороны, словно тростинку на ветру. Голова кружилась неимоверно, лес перед глазами расплывался...
— Ну, все-все. Пошла, пошла. Не подохнешь. Чего застыла? Шагай, пока и в самом деле тебя не огрел!
Отрада неуверенно, неловко сделала шаг, другой, третий. Она смотрела на лес и не узнавала его. Не узнавала место, где мужчина вырыл землянку. В какую сторону ей бежать? Где община?..
Она повернулась было, чтобы спросить, но застыла на месте, когда услышала голос другого человека. Его голос.
— Оставь девку, Избор.
Верно, ей почудилось. Никак не мог Храбр очутиться в лесу.
Никак.
Она с трудом повернула голову вбок.
Кузнец стоял позади них, сжимая в руках молот.
49
— Оставь девку, Избор.
Тень от высоких деревьев и ночная темнота скрывали его лицо, и Отрада не видела его глаз. Ее взгляд вновь упал на кузнечный молот, что он держал в руке, и она прикусила губу. Она ведь ведала лучше прочих, как тяжело было Храбру. Даже простые движения давались ему с трудом, а уж забраться столь глубоко в лес да еще и с тяжелым молотом... Она не представляла, как он сдюжил. Как не рухнул на половине пути.
Верно, у него открылись все раны.
Словно в насмешку, вуй Избор сильнее дернул за веревку, и Отраду повело в сторону. Она запнулась и рухнула на колени, и увидела, как дернулся Храбр.
— А не то что? — спросил насмешливо.
Краем взгляда она приметила, что мужчина вытащил из-за пояса длинный охотничий нож. Поигрывая с ним, он подошел к Отраде на расстояние одного шага и остановился.
— Ну? Что делать теперь станешь, кузнец?
— Ты ее не тронешь, — пророкотал Храбр, перехватив молот. — Иначе пожалеешь.
— Нет, кузнец, — усмехнулся Избор. — Это ты пожалеешь, коли я перережу ей горло.
— Я убью тебя. Клянусь Сварогом, я убью тебя, коли хоть один волос упадет с ее головы...
Вуй Избор рассмеялся хриплым, лающим смехом. Он дернул на себя Отраду, схватил за волосы на затылке и нарочито грубо потянул, заставив вытянуться тугой струной, чтобы уменьшить боль.
— Ты, никак, ослеп после ловиты? Али не видишь, скольких волос девка уже лишилась? — и он затряс в воздухе рукой, в которой сжимал косу Отрады.
Храбр невольно дернулся вперед, но был остановлен визгливым криком Избора.
— А ну, стоять! Стоять, кому велено! Не то за твое непослушание она поплатится.
— Отпусти ее. Возьми меня, — сказал Храбр, послушно замерев.
— Да на что ты мне сдался, дурья башка?! — Избор развеселился пуще прежнего. — Мне девка потребна. Токмо она и ведает, куда ее батька запрятал самоцветы.
По лицу кузнеца мелькнула тень, когда он услышал про самоцветы. Отрада покосилась на вуя и попыталась поймать взгляд Храбра в надежде, что тот ее поймет. Но он смотрел лишь на Избора, внимательно следя за каждым его движением.
Пока тряс ее за волосы да бахвалился, вуй спрятал длинный нож за пояс. Руки у Отрады, связанные впереди, освободились, ведь Избор больше не держал ее за веревку. Нет, он продолжал упиваться властью над нею, намотав на кулак растрепавшуюся косу.
— Какие самоцветы? — напряженным голосом спросил Храбр, и Отрада решилась.
Извернувшись, она проворно обхватила ладонями рукоять ножа и бросилась вперед. Избор взревел и невольно разжал руки, отпустив ее. Он кинулся к поясу, но было уже поздно. Юркой ящеркой Отрада улизнула от него в сторону, а ему навстречу уже кинулся Храбр с кузнечным молотом. Не растерявшись, Избор бросился ему наперерез и поспел поднырнуть под удар прямо в момент замаха. Все же сделался Храбр неповоротливым и медленным из-за полученных ран.
Избор обхватил его за туловище, врезавшись головой в живот, и у кузнеца вышибло весь дух. Он разжал руку и выронил молот, и вместе с противником они завалились на примятую траву и покатились по ней, собирая хлесткие ветви кустарника и колючки. Отрада тем временем пыталась нашарить на земле нож, который уронила и никак не могла найти в темноте. Всхлипывая, она наблюдала за тем, как вуй удар за ударом обрушивал на ее жениха, который хорошенько приложился о землю. Наконец, нашарив лезвие и порезав пальцы, она принялась судорожными, рваными движениями пилить свои путы: веревка была крепкой и толстой, и Отрада немало сил приложила прежде, чем та началась лопаться.
— Грязное отродье, — шипел Избор не своим голосом. — Чтоб ты сдох, чтоб ты слох...
Храбру удалось откинуть его от себя и завалить на спину. Пошатываясь, он поднялся на ноги и попытался нашарить взглядом молот, но тот был слишком далеко. Он сделал один неуверенный шаг, когда Избор резво взвился на ноги и снова кинулся на него, растопырив руки. Они вновь сцепились, словно два молодых бычка, и никто не мог повалить другого.
Справившись, наконец, с путами, Отрада схватила нож за рукоять и отползла в сторону. Она вертела головой, переводя взгляд с одного на другого, не ведая, как подсобить Храбру, но и не попасться никому под горячую руку.
Они оба рычали нечеловеческими голосами, крепко держа друг друга за плечи. Но постепенно, понемногу Избор стал выдавливать Храбра. Тот был слишком слаб, чтобы сражаться в полную силу. Слишком измучен старыми ранами и бессонными ночами. Он напрягался, как мог, не щадил себе и не давал себе спуску, но уступал крепко сбитому вую Избору, которого подстегивал колдовской шепот Мары-Морены в ушах.
Отрада, перехватив поудобнее нож, приготовилась, чтобы броситься вую под ноги и отвлечь, но в тот самый миг откуда-то из леса прилетел камень. И еще, и еще один, пока третий не угодил Избору в висок. От неожиданности тот ослабил хватку, и Храбру этого хватило. Он набросился на мужчину, повалил того на землю и принялся осыпать сокрушающими ударами.
Сперва она, словно завороженная, следила за мерно опускавшимся и вздымавшимся кулаком. Но, моргнув, опомнилась и бросилась к Храбру, повиснув у него на руке. Вуй Избор в беспамятстве стонал. На его лицо она боялась даже смотреть, но краем глаза увидела кровавое месиво.
— Довольно, довольно! — воскликнула она, крепко впившись в руку кузнеца ладошками. — Не тронь его больше...
Медленно лицо Храбра прояснилось. Он моргнул, узнав Отраду, и перевел тяжелый взгляд на свои окровавленные костяшки. Сбоку хрустнула ветка, и оба, не сговариваясь, повернулись в ту сторону. Чуть поодаль от них запыхавшийся Твердята утирал со лба пот, а в шаге от него маялся, скрестив на груди руки, Годун.
Порешив, что с братом он позже разберется, Храбр повернулся к Отраде и крепко стиснул ее окровавленными руками, прижав к себе. Он тотчас заметил и рану на затылке, и множество мелких царапин, и разорванную одежу. Коса у нее совсем растрепалась, половина прядей высвободилась и рассыпалась по спине густым плащом, и, не сдержавшись, пару раз он легко прикоснулся к ним ладонью, провел по гладкой, шелковистой волне.
Услышав всхлипы, он обхватил ее лицо двумя руками и попытался заставить посмотреть себе в глаза, но Отрада поспешно высвободилась.
— Не гляди на меня, — она уткнулась ему лицом в плечо. — Я страшная вся, растрепанная...
— Ты глупая... — Храбр, когда к нему вернулся дар речи, мягко, тихо рассмеялся.
Он ведал уже обо всем, что приключилось. Рассказал Годун, пока вел его по лесу к укрытию Избора. Как он приманил Отраду, а вуй огрел ее по голове тяжеленным поленом, и он подсобил отволочь ее к наспех вырытой землянке.
Остальное додумать было нетрудно. Стоило поглядеть на связанную, истерзанную Отраду в лапищах мужика, у которого не осталось разума.
— Испужалась, поди?.. — Храбр, придержал ее за плечи, помог ей подняться на ноги и принялся отряхивать поневу и рубаху от земли и налипших веточек. — Славная моя...
— Ты в крови весь, — Отрада цеплялась за его руки, словно за соломинку. — Раны открылись?..
Храбр качнул головой, сцепив зубы. Боль от прикосновений была острой, режущей; едва затянувшаяся рана неприятно пульсировала, равно как след от стрелы в плече.
Дыхание у него вновь сбилось, когда Твердята влетел в него с разбега и крепко вжался щекой в бок.
— Брат! — воскликнул тот.
Кузнец поморщился и коротко, тяжело выдохнул, опустив взгляд. Мальчишка глядел на него невинными, широко распахнутыми глазами, и ему тотчас захотелось отвесить ему пару затрещин за то, что ослушался и пошел за ним в лес. Но его вторую руку по-прежнему держала Отрада: он чувствовал прикосновение ее ледяных пальцев.
— Тебе что велено было? — он все же грозно нахмурил густые брови. — В избу воротиться следовало!
Твердяте хватило разума смолчать. Зажмурившись, он лишь пуще вжался лицом ему в рубаху. Храбр подавил вздох. Пожалуй, нынче наказать сопляка так, как следовало, он не сдюжит.
Он посмотрел на Отраду, и его взгляд потеплел. Она жалась к нему испуганной пичугой и ни на мгновение не отпускали руки. Словно боялась, что он исчезнет, коли она ослабит крепкую хватку. Храбр и сам не хотел ее отпускать. Не после того, что пережил за эти два дня, когда мыслил, что ее потерял.