Отраде сделалось так больно, что она приложила ладони к животу и чуть склонилась, надеясь, что это поможет унять боль.
Но та шла вовсе не от живота, а от сердца, и потому тугой комок, мешавший ей дышать, принялся разрастаться все больше и больше.
В голове билась одна-единственная мысль: его убьют.
51
— Я требую суда, воевода, — Храбр боле не улыбался и не шутил. Нахмурив лоб, он смотрел на старосту, и его голос звенел сталью. — Меня чаяли убить. Как и мою невесту. И я говорю, что то был староста Зорян. Пусть нас рассудит Сварог.
— Ах ты! — староста, не утерпев, ступил вперед.
Но вскинутая рука воеводы мгновенно заставила того замолчать и остановиться.
— Скор ты на расправу, кузнец, — теперь он повернулся к застывшему на месте Храбру.
Скользнул взглядом до шатавшейся от слабости девке, застывшей подле него. Лицом она кого-то ему напоминала, и это было и странно, и чудно. Откуда бы так близко ему знать жителей общины? Пусть даже столь богатой и крепкой, как эта.
Он воевода княжеский, а не купец на торгу.
— Сперва я хочу его выслушать, — воевода чуть кивнул, и двое его кметей подошли и вздернули на ноги Избора.
Они же разрубили его путы на руках и ногах. Храбр дернулся было возразить, но взгляд воеводы пригвоздил его к месту.
Избор с трудом стоял на ногах. Его шатало, и он качался из стороны в сторону. Выглядел он воистину жутко. Косматые волосы были заляпаны кровью и торчали во все стороны рваными клоками. Лицо — разбито, со следами множества ударов, которые Храбр обрушивал на него один за одним.
Подняв взгляд на воеводу, он вновь бухнулся на колени и заголосил.
— Господине, едва не погубили они меня! Жизни лишить хотели, в лес заманили...
— Что говоришь ты?! — Отрада выкрикнула раньше, чем Храбр поспел ее остановить. — Как смеешь так нагло лгать?!
Она смотрела на мужчину, валявшегося в ногах у воеводы, и не могла поверить своим глазам. Крупная дрожь сотрясала ее тело. Ее вскрик привлек еще больше внимания, и теперь уже в толпе не осталось ни одного человека, который на них бы не смотрел. У многих на лицах Отрада увидела осуждение. Взметавшись, она повернулась к Храбру, и тот тоже глядел на нее без прежней теплоты в глазах.
— Успокой свою невесту, кузнец, — бросил ему воевода, и слишком поздно Отрада уразумела, в чем ошиблась.
После смерти матушка она так привыкла всегда стоять за себя сама, что совсем позабыла, что нынче защищать ее полагалось жениху. Верно, в глазах воеводы она была глупой, заносчивой девкой, которая трепала языком не по делу и лезла вперед взрослого мужа.
— Моя невеста сказала правду, — Храбр повел плечами и нахмурился.
На воеводу он глядел без особого почтения, и сердце у Отрады вновь тревожно сжалось. Ох, как бы ни осерчал он... И без того не шибко им верил, все больше в сторону старосты глядел, вроде бы даже покровительственно.
— Вуй выкрал ее и держал в землянке, а перед тем — силой пытался выдать за своего меньшого сынка и завладеть избой, которую построил батька Отрады Бусовны.
— Как ты сказал? — воевода стремительно шагнул к нему и впился в кузнеца требовательным, нетерпеливым взглядом. — Повтори!
— Вуй выкрал ее... — Храбр, скрипнув зубами, заговорил с начала, но был сызнова перебит воеводой.
— Да не о том! Как невесту твою звать-величать?
Невольно Отрада шагнула к кузнецу поближе и схоронилась за плечом. Нынче взгляд грозного мужа в богатых одеждах был прикован к ней, и ей это было не по сердцу.
— Отрада Бусовна, — повторил Храбр, мало что разумея.
Впрочем, не разумел никто из столпившихся вокруг них людей.
— Где же батька твой? — воевода круто повернулся к Отраде, у которой от испуга начали стучать зубы.
Все кричало о том, что произошло нечто скверное. Нечто очень скверное, иначе с чего бы воеводе любопытничать о ее батюшке?.. Который явился в общину незваным, нежданным и с трудом смог в ней осесть, но так никогда ни с кем близко и не сошелся?
— Он умер. Несколько весен назад.
— А покуда жив был, что делал?
— Бортником был...
— Всю жизнь?
Отрада уже набрала воздуха, чтобы ответить, и приготовилась мотнуть головой, когда почувствовала прикосновений Храбра к своей руке. Она послушно замолчала, решив довериться кузнецу. А тот уже глядел на воеводу, прищурившись. Толпа вокруг них гудела и гудела, словно вырвавшийся на свободу пчелиный рой.
— Пошто любопытствуешь, свет Добрынич? — спросил Храбр, распрямив плечи.
Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не застонать. Воевода поглядел на него с раздражением и недовольством, но вслух же ничего не сказал.
— Не вмешивайся, кузнец, — досадливо прокряхтел воевода, пристально глядя на Отраду.
Неспроста лицо девки показалось ему знакомым.
— Господине, господине, оклеветали они меня... — притихший было Избор вновь завыл и схватился за голенище сапога воеводы. — Подло камнем по затылку ударили, со спины набросились! Чуть жизни не лишили!
Двое крепких кметей ринулись к нему и с трудом оттащили. Шибко сильно уж он вцепился.
— То неправда, неправда! — звонкий мальчишеский голос перекричал завывания Избора.
Выпутавшись из хватки сестры, Твердята шагнул вперед и вышел из толпы. Под испепеляющим взглядом старшего брата он подошел и остановился напротив воеводы, который разглядывал его, не скрывая изумления.
— Дядька Избор лжет! — снова начал он, но Храбр схватил его за плечо и резко дернул на себя, заставив замолчать.
— Так, — воевода потер ладонью глаза. — Ты еще кто таков будешь? Пошто вперед старших лезешь? Разве ж велели тебе говорить?
— Он брат мой молодший, — прорычал кузнец, и его взгляд не сулил мальчишке ничего хорошего.
Твердята притих, втянув голову в плечи.
— Вот что, — воевода устал и растерял всякое терпение. — Нынче никакого поединка не будет и суд творить я не стану. Ступайте, умойтесь хоть, одежу почистите. И сызнова ко мне приходите. Будем говорить.
После слов воеводы Отрада с трудом сдержала вздох облегчения. А вот Храбр лишь сильнее стиснул челюсть.
— Я к нему в избу и шага не ступлю, — глухо выговорил он, кивнув на старосту Зоряна. — У меня нога отсохнет прежде, чем я перешагну порог убийцы моего рода.
— Ты что, запамятовал, с кем говоришь, кузнец? — спросил воевода низким, вкрадчивым голосом. — Али хочешь, чтобы тебя силой приволокли?!
— Не запамятовал, — нахмурившись, отозвался Храбр. — Токмо память не водица. Я и про тебя, воевода, помню. И про то, как моего отца убили.
Отрада вцепилась ему в запястье ледяными пальцами. Она сама не заметила, как начала дрожать. За спиной воеводы стояли два кметя, и, коли тот велит, разом скрутят дерзкого кузнеца. Почувствовав ее хватку, Храбр чуть повернул голову, и его жесткие губы смягчились в улыбке. Но хмурое выражение тотчас вернулось на лицо, стоило ему поглядеть на воеводу и старосту с семьей.
— Господине, видишь, все ровно так, как я тебе обсказал! Дерзость у него непомерная. Дерзость и гордыня, а то Богам противно! — староста не утерпел вставить и свои несколько слов.
— Тихо! — а вот воевода от него отмахнулся, словно от назойливой мухи. Провел пятерней по волосам, взъерошил их на затылке. — Ну, добро, кузнец. Как солнце заходить начнет, здесь соберемся, на поляне. Вы же тут на вече сходитесь?
Храбр молча склонил голову. Один за другим люди потянулись уходить, и в конце на вытоптанной лужайке осталось лишь несколько человек.
— А Белояр где? Дядька Третьяк? — кузнец поглядел на Усладу, которая грозила Твердяте кулаком.
— Так из леса еще не вернулись. Уже отправили за ними мальчишек, — она развела руками и с неприязнью покосилась на Отраду.
— А госпожа Верея? — спросила та, притворившись, что никакой неприязни не заметила.
Когда Услада замялась с ответом, Храбр строго на нее глянул, и она недовольно поджала губы, но все же сказала.
— Утомилась она за ночь-то бегать. Отсыпается, верно.
— Так, — кузнец поглядел на Твердяту, все еще необычайно молчаливого. — Ты ступай с Устей и чтобы рта больше не раскрывал, не то я тебе всыплю на глазах у всей общины, то-то они позабавятся.
Мальчишка дернулся что-то возразить, но вовремя прикусил язык. Надувшись, молча кивнул и отвернулся от брата, скрестив на груди руки.
Храбр ласково улыбнулся Отраде.
— Идем, доведу тебя до избы-то.
— Совсем ты замаялся, — она тоскливо вздохнула и закусила губу.
Предложила бы самой дойти, да свежа была память, что в последний раз приключилось, когда она так сказала.
— У знахарки и передохну, — Храбр хмыкнул. — Уж нальешь-то жениху кваску, а, невестушка?
— Ой! Каков насмешник! — она всплеснула руками и отвела взгляд, чтобы скрыть румянец. — Уж налью!
Верея встретила их на крыльце, словно загодя знала, что они придут. Повздыхав да поохав, отправила Храбра топить баню, а шатавшуюся от голода и усталости Отраду усадила на поваленном бревне подле избы и вынесла той кусок пирога и крынку с молоком.
Пока не смоют оба скверу от минувшей ночи, в избу им не полагалось входить.
Отрада проглотила все мгновенно, едва не откусив себе пальцы. Верея, усевшись с ней рядом, все гладила да гладила ее по нечесаным волосам и причитала, глядя на следы грязи и побоев от Избора.
— Воевода про батюшку спрашивал, — сделав последний глоток, Отрада с сожалением отставила пустую крынку в сторону. Но спокойно посидеть у нее не получилось. Вспомнив, что обещала Храбру и кваса, и накормить, она подхватилась на ноги и виновата поглядела на Верею.
— Госпожа, я бы снесла Храбру снеди. Замаялся, поди, с баней...
Знахарка широко и лукаво улыбнулась.
— Да сиди уж. Вон, идет твой кузнец, не тревожься.
И правда. Спустя мгновение Храбр показался из-за угла избы. Знахарка ему вынесла сперва рушник, и Отрада подсобила умыться, вылив ушат воды ему на шею. А после Верея усадила уже на крыльцо и также сунула в каждую руку по доброму ломтю пирога.