ь!
Кристофер обвел взглядом каменную каморку, в которой его разместили, приковав цепями к стене, а потом уже соизволил ответить:
— Говори уже, что тебе надо, перевертыш. Не видишь, я занят? Не отнимай мое время на пустяки.
Тот фыркнул, но смеяться не стал. Да и не к лицу такому серьезному капитану веселиться:
— Каменноземельцы нападают… они уже тысячи лет не оставляют нас в покое. Но в последнее время в их рядах стали появляться кровопийцы! И только тогда мы поняли, что напрасно когда-то уничтожили своих.
Это ж сколько времени ушло у этих тугодумов, чтобы до такого простецкого вывода дойти? В бою кровопийце равных нет, и если представить армию, состоящую из одних кровопийц… Хотя нет. Это представить невозможно — из кровопийц выходят плохие солдаты, потому что они не очень-то умеют подчиняться приказам. А те несколько, что затесалось в ряды врагов, скорее всего пошли туда добровольно, по личным интересам. Но в сути капитан был прав.
— И что, вы из меня солдафона решили выстругать? — выдвинул Кристофер самое смешное предположение.
Но капитан был серьезен:
— Именно.
Кристоферу тоже было не до веселья. Если глупые людишки думают, что смогут его каким-то образом заставить сражаться за них, то их ждет целый ряд сюрпризов. Ну, а пока достаточно дать надежду:
— И сколько у вас всего кровопийц? А то сложно будет мне в одиночку целое государство от целого государства спасать.
— В этой крепости только ты. Во всем Правоморье… я не знаю точно, несколько. Да, этого мало, но надо с чего-то начинать. Поэтому, Кристофер, — капитан назвал его по имени, чтобы подчеркнуть дружелюбный тон, — мы можем помочь друг другу или погибнуть, сражаясь друг с другом. Но уйти отсюда тебе все равно не позволят — стены крепости защищены мощными заклинаниями именно против твоей расы. Мы основательно подготовились.
— И как же вы собрались меня заставлять?
— Не заставлять, Кристофер, а убеждать. Наши историки говорят, что у кровопийц дурной характер. Поэтому они или добровольно, или никак.
Надо отдать им должное: они не настолько тупы, как производят впечатление. Кристофер тут же сообразил:
— Убеждение лучше начать с того, чтобы снять с меня цепи и заклинания. И клыки оставить на месте. Без них мой характер станет еще хуже, уж это я вам обещаю.
— А это зависит от тебя. Нам нужен солдат, а не калека. Но мы предпочтем иметь калеку, вместо угрозы, если ты поставишь нас перед таким выбором.
Кристофер принял к сведению, но перешел к дальнейшим требованиям. Кровопийцы не торгуются — кровопийцы говорят, что им нужно:
— Дальше. Моих друзей продали в рабство. Я не знаю куда, но дам вам их имена. Во-первых, когда вы пойдете навстречу мне — мне тоже, возможно, захочется пойти навстречу вам. Законы дипломатии. Во-вторых, среди них есть очень талантливая кудесница и сильнейший перевертыш — они вряд ли будут лишними в ваших… к-хм, наших рядах.
— Кудесница и перевертыш? Если это твои единственные условия, мы можем разыскать их. Мы часто берем к себе рабов, после чего они становятся солдатами, а не рабами. Но только если они достойны, поэтому я сначала проверю твои слова об их способностях.
— С ними еще одна совершенно бесполезная возвращенка. Но она — самая важная. Не привезете ее, я для начала тут все разнесу, а потом уже спокойно помру с голоду, раз за стены выйти не смогу.
Капитан вскинул брови:
— Это уже угрозы! Ты не забыл, в каком положении находишься?
— Поговори еще раз со своими историками, перевертыш. И тогда начнешь понимать язык кровопийц.
— То есть вы все такие высокомерные скоты?
Ну, хоть что-то, похожее на уважение в тоне! Кристофер не собирался отвечать:
— И еще — береги меня, как самого ценного гостя, перевертыш. Мысли стратегически. Если мои дети родятся в Правоморье, то есть ли способ лучше, чем окупить эти твои затраты?
Капитан нахмурился, потом встал.
— Я подумаю, что смогу и захочу дать тебе. Но и ты подумай, чего стоит твоя жизнь. Мы или окажемся на одной стороне, или тебя не будет вообще. Но правила взаимодействия будут нашими.
Да, все так говорят. А потом послушно играют по правилам кровопийц. Еще посмотрим, кто кого выдрессирует.
Эпизод 17. Романтики с большой дороги
В конце осени даже в сравнительно теплом Правоморье холодно. Промокшая Отрава подпрыгивала на замерзших ногах, а Нанья с подозрением косилась на Лю. У того с собой даже не было одежды, но сейчас стояла другая проблема: он тоже косился на нее, а черные глаза заполнялись все более жгучей яростью.
Лю и в самом злобном настроении вряд ли убьет Отраву — ему достаточно постоянно напоминать о клятве перед императором, но вот Нанья в той же безопасности себя не чувствовала. Волк зарычал и шагнул к ним, поэтому Нанья рванула за спину подруги, а та завопила:
— Не смей, Лю! Не смей! Если ты бросишься на Нанью, то обязательно зацепишь и меня! Простит ли тебе это император?! Клятва, Лю, Клятва!
— Обожаю эти их клятвы! — причитала Нанья, но гораздо беспокойнее.
Перевертыш опустил голову и зарычал громче, но зато замер на месте. Вздыбившаяся шерсть на загривке лишала надежды, что он близок к спокойствию. Наверное, внутри него темные хряки отплясывали шаманские танцы, а он всеми силами пытался их утихомирить.
— Я, пожалуй, на дерево пойду, — пропищала Нанья после последнего, самого внушительного рыка.
— Не глупи! — Отрава к ней не повернулась, твердо вознамерившись броситься наперерез перевертышу, если потребуется. — И не делай резких движений! Он ведь перевернется в того, кто умеет и по деревьям…
Но Нанья так и не научилась бороться с паникой. Она рванула в сторону и этим спровоцировала перевертыша на погоню. Отрава только и успела ухватиться за его хвост, чтобы хоть немного замедлить движение. Волк изогнулся и рядом с плечом Отравы клацнула огромная челюсть — зубы не задели, но заставили всю ее сжаться от ужаса. Они сами довели перевертыша до такого состояния, что он скоро совсем перестанет понимать слова!
— Стреляй шарами, Нанья! — орала Отрава в полный голос. — Стреляй!
Это, конечно, был не лучший вариант, но на Лю все заживет за несколько дней. А вот разодранный в клочья труп Наньи стал бы куда более заметной неприятностью. Сама Отрава со всей мочи вцепилась пальцами в мохнатое бедро — хоть какой-то дискомфорт псине доставить, пока Нанья с силами собирается.
Но Лю рычал еще громче и на Отравины усилия внимания не обращал — только лапой назад сучил, пытаясь ее скинуть. Поскольку он остановился, Отрава подтянулась еще выше и теперь видела Нанью. Та, парализованная страхом, стояла совсем недалеко, уже поняв, что убежать не сможет.
— Нанья, стреляй!
— Как же стрелять-то… — бормотала та, — это же наш Лю… как же я…
И теперь стало понятно, что она не сможет собраться, даже когда перевертыш снова рванет на нее. Отрава от удивления свалилась на землю, увидев как Нанья сама шагнула к нему. Лю снова зарычал и весь сжался, будто перед прыжком. Но Нанья опередила его и протянула руку к морде с оскаленными клыками. Он недоуменно замер.
— Ты прав, Лю, ты во всем прав. Я очень раздражаю тебя, — говорила все громче Нанья. — Но я постараюсь… больше не быть такой раздражающей…
Теперь он зарычал тише. А Нанья обхватила руками его шею, что-то продолжая говорить на ухо. И кажется, ей удалось дошептаться до человеческой стороны Лю — ведь тот даже на восходе ночной звезды оставался существом мыслящим, хоть и слишком эмоциональным. Злость в нем кипела до сих пор, но возможно, перемешивалась с пониманием, что Нанья, вместо того чтобы закидать его своими бронебойными шарами, висит на его шее и жалобно хнычет.
Он нервно задергал головой, скидывая неприятную сейчас ношу. А потом, все так же тихо порыкивая, развернулся и прошел мимо Отравы. Тут же улегся на землю и закрыл глаза.
Отрава даже мнение на этот счет высказывать не стала — и без того было ясно, что Нанья своим глупым порывом победила все доводы разума. Только подошла к подруге и помогла подняться на ноги.
Они развели костер и принялись сушить одежду. Через час, когда ночная звезда окончательно закрепится на темном небе, они прижмутся к теплому боку Лю. Между его мехом и костром у них будет шанс не замерзнуть.
И все же Отрава проснулась от тряски собственного тела, которое до последнего не теряло надежды согреться на земле в тонком тканевом сарафане, и оттого оборачивало само себя в такие же холодные руки. Причина внезапного похолодания была в том, что Лю и Нанья уже сидели у костра, тихо переговариваясь. Сквозь муть уходящей сонливости Отрава разглядывала перевертыша — тот выкрутился и без одежды: все его тело, теперь почти человеческое, было покрыто мехом. Он напоминал чудище из сказок: смесь человека со зверем. Но приветливая улыбка на лице была исконно его.
— Отрава, просыпайся! Я с утра уже зайца поймал — маленького совсем… но зато быстро прожарится.
Отрава переместилась к ним, а точнее — поближе к костру, вытянула к огню озябшие ноги. В лесу они оставаться не могут — тут и с теплой одеждой через пару недель стало бы неуютно, а уж с их арсеналом вообще никаких шансов. Один только голый Лю в безопасности. Но когда Отраве протянули кусок мяса, насаженный на обугленную палку, она сказала совсем другое:
— Нам нужно в Мираль. Не знаю, где это, но там какие-то рудники…
— Где держат Криса, — сразу поняла Нанья. — Ядовитая моя…
— Отрава, нам бы самим сейчас выжить… — задумчиво рассуждал Лю.
— Нам нужно в Мираль! Нам нужен Кристофер! — упрямо пресекла все назревающие противоречия Отрава. Но заметив, что лица слушателей до сих пор не озарены решимостью, разозлилась. — А знаете что, я точно иду в Мираль! С вами или без вас! Можете тут оставаться, чтоб благоденствовать… в этом уюте!
Друзья переглянулись и даже успели с каким-то тайным смыслом иронично улыбнуться друг другу. Отраве показалось, что они неверно ее поняли, поэтому пояснила еще более яростно: