– Вас подослал ее муж? – сразу сориентировался он. – Подождите, здесь явное недоразумение!
И я понял, что выбрал верную мишень. И покатился допрос: вопрос-ответ, вопрос-ответ…
Я вынул из гинеколога правду. Бывают ситуации, когда методы не важны – важна сама правда. Эта ситуация называется войной.
Нужные мне ответы были получены, а враг, прошептав напоследок: «Не делайте этого», – лишился чувств… Он потерял сознание! Он ушел на темную сторону своей Реальности, став для меня недосягаемым.
Это был знак. Оказывается, Высшее милосердие распространяется даже на таких недолюдей. И тогда я обнял его петушиную шею цепочкой моих нунчак. «Признай всё, как добро, и обретешь Добро», – прочитал я вместо отходной молитвы цитату из Во Го, довершил начатое и удалился, оставив орудие казни на трупе – как клеймо мастера…
Следующий урок
Я должен не дышать, иначе я совру
4. Коан о строгом учителе, пощадившем бабочку
– Ваш муж тут давеча клялся, что полностью доверяет жене.
– Спасибо, я в этом не сомневаюсь.
– Сказать, почему доверяет?
– Вы можете говорить все, что пожелаете, хоть стихи читать, хоть рэп. Кстати, что у вас с голосом?
– Голоса у меня нет и больше не будет. Такое бывает, когда концы отдаешь.
– Вах! Я и забыла.
– Ваш муж доверяет жене только потому, что проверяет каждый ее шаг. Как в поговорке.
– Я женщина восточная, ваших поговорок не знаю…
Прекрасна, как богиня. Возлежит на ковре в своем углу. Мечет молнии, одна из которых вдруг попадает в меня. Я пытаюсь встать с кресла, я встаю, но силуэт женщины раздваивается. Облепивший меня рой «мушек» вспыхивает, сгорая… Темнота обрушивается, как бетонная плита.
А потом я вижу прекрасное женское лицо – над собой.
– Всем по местам! – хриплю я, отталкиваясь от ковра рукой. – Учитель еще не подох!
Лицо улетает в сторону.
Я понимаю, что лежу. Лежал. Обморок длился секунду, не больше, и все же… Финал близок. Это очевидно.
– Вы так странно дышите, – озабоченно говорит Идея Шакировна. – Все это время, не только сейчас. Вам действительно плохо?
Если противник увидел ваше дыхание – вы проиграли, таков закон единоборств…
– Я почти мертв, – говорю я равнодушно (равнодушно ли?). – Вчера, в перерыве торжественного мероприятия, где мы якобы случайно встретились, ваш супруг отравил меня. И то, что он до сих пор боится сознаться в этом, сути дела не меняет.
Лицо богини непроницаемо. Мы смотрим на Щюрика. Тот стоит, закрыв глаза, и еле заметно покачивается.
– Все это к тому, – продолжаю я, – что вам пора понять свое положение. Любой взбрык, и я с чистой совестью положу вас всех. И даже убегать после этого не стану. Лягу здесь же, в компании с остывающими телами, и дождусь неизбежного.
Чтобы снова не грохнуться, я держусь за дверной косяк. Стою, согнувшись в поясе. Пустой желудок тяжел, как гиря. Пустой кишечник вот-вот лопнет от натуги. Мочевой пузырь тоже вроде бы не заполнен, однако помочиться хочется дико, и нечем, черт возьми, сколько я не пытался! Что это: дизурия, анурия? А-а, плевать…
– Какие страшные вещи вы говорите, – откликается женщина после некоторого размышления. – Чем вы отравлены?
– Сначала думал – вытяжкой из бледной поганки или даже чистыми аманитотоксинами. Но теперь ясно, что это, скорее всего, ботулический токсин.
– Ботулизм?! Димочка, я наблюдаю за вами вот уже минут двадцать, и мне, как медику, кажется, что вы ошибаетесь. Все-таки я долгое время в инфекционном отделении проработала. Я могла бы вас осмотреть, с вашего разрешения… Но не буду, не буду спорить. Хотя, между нами, ботулизм – это нечеловечески страшная симптоматика… Неужели вы всерьез допускаете, что квалификации этого человека, – показывает она на мужа, – достаточно для таких сложных манипуляций с патогенной фауной и флорой? Он же экономист по образованию!.. Вы не позволите взглянуть в ваши зрачки?
И спазмы отпускают меня. Нелепость ее вопросов приносит желанное облегчение. Я распрямляюсь. Азарт вскипает во мне, как уха в чане рыбака.
Азарт мы изымаем при помощи марли. Добавляем честь воина и снова кипятим. Добавляем благородный кураж, вливаем полстакана крепчайшей мудрости и поджигаем. Вся муть, поднявшаяся со дна, вспыхивает и сгорает. «Тройная» уха готова. Чистый продукт. Совершенство.
– Начало второго урока, – объявляю я. – Идея Шакировна, вы готовы?
– К чему?
– К усвоению нового материала. Слишком уж много вы, как медик, не знаете о своем «экономисте». Меня осматривать, большое спасибо, не надо. Давайте-ка лучше мы вместе убедимся, КАК он вам доверяет.
Подзываю женщину и раскручиваю на ее глазах телефонную трубку.
– Видите штучку? – вынимаю я крохотную микросхему. – Думаете, деталь от телефона? Проверьте – все работает и без нее. Это закладка, Идея Шакировна. «Жучок».
– В каком смысле? – теряется она.
– Подслушивающее устройство. Господин Барский имел странное хобби – прослушивать собственный телефон. А также всю квартиру целиком. Думаю, если порыться немного, можно найти похожие штучки и в других местах – на кухне, в столовой, в детской, и уж конечно – в спальне… Будем рыться?
– Не надо.
Она с интересом поглядывает на Щюрика.
– Как вы думаете, зачем он устроил эту студию звукозаписи?
– Я у него потом спрошу.
– Так он вам и признался! Мне, вон, два часа признаться не может. Я сделаю это за него.
– Дим А с, – громко и отчетливо произносит Щюрик. – Ты же никогда не был подлецом.
– Да и ты, вроде, до сих пор никого не убивал. Итак, подъехал однажды наш герой к Вите Неживому с несколько щекотливой просьбой. Жена, говорит, к родне в Баку улетает и категорически не хочет, чтобы ее провожали. И вот очень хотелось бы знать, как она прибудет в аэропорт – не с провожатым ли? А то, может, она договорилась встретиться там с кем-нибудь? Может, вообще не одна в полет отправится?.. Поможем, сказал добрый Витя. «Семерочники» всегда не прочь подработать, если клиент свой. Встанет эта небольшая услуга… Триста баксов на группу, ну еще ящик пива в машину, если ребятам ждать придется… Надо ли продолжать?
Я прервался, чтобы хоть как-то восстановиться. Мне, педагогу, трудно говорить? Я выдержу это испытание… Женщина молча отошла в свой угол, сползла по стене на ковер и села, неотрывно глядя в пол.
– Отлично. В обговоренную заранее минуту приняла группа заказанного фигуранта. Вас, Идея Шакировна. Довели до аэропорта, усадили в самолет. Даже на фотопленку процесс снимали, чтоб у заказчика никаких вопросов. А в «наружке», между прочим, среди фотографов такие профи есть, настоящие снайперы, с любого расстояния лицо в толпе отыщут и зафиксируют. Это мне Кожух рассказал. Они так и называются: «снайперы». Короче, никаких посторонних «лиц» вокруг фигуранта не обнаружилось, женщина как приехала одна в аэропорт, так одна и улетела. Чистенькая. О чем клиенту и было доложено. Каково продолжение этой истории? Наш герой не успокоился. Все свои баксы, тайком заработанные и припрятанные от жены, выложил он, чтоб спецтехнику закупить. Опять же через Витю, естественно. И чтоб его обучили, как этой техникой пользоваться. Несколько уроков, и он сам себе «наружка-семерка». Когда жена вернулась от родни, все было готово к новой счастливой жизни.
– Я этого вашего Витю в ночном горшке утоплю, если он когда-нибудь в больницу загремит, – глухо молвит старшая медсестра.
Все-таки мне удалось пробить ее броню! «Идея Шакировна – шокирована…» Забавная игра слов. Кому, как не учителю литературы, подмечать такие лексические казусы.
– И правильно, – соглашаюсь я. – Неживой мне выдал по секрету страшную тайну. Лично ему, когда требуется, ребята из «семерки» ту же работу за сотню баксов делают. Триста – это для «лохов» и «чайников»…
– Я вам не верю, – перебивает она меня. – Ложь.
– Тогда поверьте своей брошке. Снимите, снимите ее!
Она не двигается. Керамическая брошь в форме бабочки, однажды присевшая к ней на кофту, остается в неприкосновенности.
– Английская булавка, с помощью которой ваша бабочка крепится к одежде, – объясняю я, – вставлена в специальное углубление и залита смолой. Отстегните, посмотрите. ( Ничего не происходит. ) Но если расковырять эту смолу, в ней обнаружится весьма чувствительный приборчик, который Витя устанавливал собственноручно. Этакая капелька. А еще можно поискать – знаете где? – за подкладкой вашей сумочки, это уж совсем несложно.
– Прекратите, – требует дама.
Или просит.
К общению с ней трудно приспособиться – привыкнуть нужно, медленно врастать. Чем, собственно, последние несколько лет я и занимался – то в мечтах, то навещая ее на рабочем посту…
Я перемещаюсь к окну, стараясь не споткнуться, и выглядываю во двор. Джип Щюрика – на прежнем месте.
– Приемная аппаратура у него в машине, – раскрываю я тайну. – Он ставил авто неподалеку от Волошинской больницы и слушал, слушал, чем там жена занимается… Невероятно романтичная история.
Пижонский знак «№1» притягивает мое внимание. Короткий ряд воспоминаний приходит и уходит. А ведь когда-то этот парень и вправду был номером один. Что время с ним сделало? Что время с каждым из нас сделало?
…Все и всегда ты делал сам. Даже несмотря на свою вечную невезучесть. И руку, бросая снежок, ты ломал, и очки в выгребную яму ронял… Но чего мы только не вытворяли в отсутствие твоих родителей – если б знали они, из дому боялись бы на минуточку выйти! Ты был лидером, а я – так, привесок, подпевка. Хвостик. По двенадцать лет нам было…