Заветной мечтой отца было сделать ее воплощением Богини. Тантала быстро оценила, какие плюсы принесет ей это положение. Статус живого воплощения Богини огораживал от многих невзгод. Например, от замужества.
Само собой, у нее был план, как избежать ритуала освобождения. Она не собиралась умирать в двадцать пять лет. В конце концов, ее отец – верховный жрец. С его помощью она всегда скроется, подсунув вместо себя на ритуал другую.
– Что ты придумала? – Квист раздраженно одернул сутану. – Твоя идея казнить невольника и Богиню за прелюбодеяние не выдерживает критики. Сколько можно ждать, что они сойдутся? К тому же без свидетелей их не признают виновными.
Тантала спрятала лицо за веером, чтобы отец не заметил выражения ее лица. Его нетерпение раздражало. В такие моменты он виделся ей капризным ребенком. Кто из них старше – он или она?
– Я найду свидетеля, – заверила она. – А потом мы подтолкнем их друг к другу.
Едва она договорила, как в храм вошла девушка. Тантала открыла рот, прикрикнуть на непрошеную гостью, да так и застыла. В нескладной фигуре она узнала служанку Эльмидалы. Как ее звали? Память странная штука. Не будь имя девушки важно для Танталы, она бы ни за что его не вспомнила. Но сейчас оно всплыло чуть ли не само – Верда.
Пока отец не выгнал девушку, Тантала устремилась к ней.
– Что ты здесь делаешь, милая? – она приветливо улыбнулась. При необходимости Тантала умела быть очаровательной.
– Госпожа послала меня проследить, чтобы все в храме было готово к ее приходу, – служанка поклонилась.
– Кстати, о твоей госпоже, – Тантала теребила перья в веере, словно в нерешительности. – Тебе не показалось, что она странно себя ведет в последнее время? Я волнуюсь за нее.
– Разве вы ее подруга? – удивилась служанка, но потом опомнилась: – простите, благородная, это не мое дело.
– Ничего, я не сержусь. Это правильно, что ты защищаешь госпожу. Так и должно быть. Но я желаю Богине добра. Все-таки я – одно из возможных будущих воплощений, кем когда-то была и она. Нас многое связывает. Я заметила, что Богиня не в себе. Источник ее тревог – невольник, подаренный моим отцом.
– Невольник?
Тантала уловила в голосе служанки ревнивые нотки. Если девчонка неравнодушна к рабу, надо это использовать.
– Я боюсь, как бы Богиня не натворила глупостей, – прошептала Тантала. – Понимаешь о чем я?
– Нет, – покачала головой Верда.
– Мы ведь не хотим, чтобы Богиня нарушила запрет.
Глаза служанки округлились от ужаса.
– Вот именно, – кивнула Тантала. – Это будет катастрофа. Поэтому я прошу тебя, приглядывай за госпожой. И рассказывай мне обо всем необычном, что происходит вокруг нее и с ней.
– Хотите, чтобы я шпионила?
– Нет, конечно, нет. Но проявить разумное беспокойство не помешает. Вдвоем мы убережем Богиню от ошибки.
Тантала отпустила служанку, убедившись, что та прониклась ее словами. Девушка не производила впечатления умной особы. Ей будет легко манипулировать. По правде говоря, Тантале вовсе не требовалась ее помощь. Все важное она привыкла делать сама. Но служанка станет тем самым свидетелем, необходимым для их с отцом плана. Теперь она будет внимательно следить за Эльмидалой и не пропустит момент, когда та нарушит запрет. А на суде Верде ничего не останется, как сказать правду. Перед истинным ликом Богини не лгут.
Накануне посещения храма Эль отправила невольника к цирюльнику. Нестриженым и небритым он отпугивал всех одним видом, но ей вдруг стало интересно, что прячется под зарослями.
А под ними оказалось приятное лицо с волевым подбородком, тонкими губами и высокими скулами. Разглядывая облагороженного невольника, Эль умирала от любопытства. Как он попал в рабство? Судя по сроку, отнял чью-то жизнь, но ей не верилось, что он способен на зверство. У него был шанс убить ее и сбежать, которым он не воспользовался. Убийца вряд ли так поступит. Подойти и спросить у него напрямую она не могла. Богине не пристало интересоваться подобными вещами, и она на время отложила этот вопрос.
Днем Эль предстояло посетить храм Великой Богини. Раз в неделю она присутствовала на службе. Ничего особенного от нее не требовалось, лишь быть прекрасным изваянием – рутина. Но в этот раз, впервые направляясь в храм в сопровождении невольника, она отчего-то волновалась.
Врата храма Великой Богини распахивались с первым лучом восхода, приглашая светило заглянуть внутрь. В зале было пестро от солнечных лучей под разным углом пронизывающих помещение. В воздухе танцевали пылинки, и витал аромат курений – терпкий с ноткой апельсинов, которыми был завален алтарь. Люди приносили Богине в дар этот фрукт, почитая его за символ солнца. Им же неизменно угощали Эль. Никого не интересовало, что у нее аллергия на цитрусовые.
Пока в зале, не считая жрецов, посторонних не было. Они окуривали помещение и готовились к песнопениям, не обращая внимания на Эль. Лишь Квист устремился к ней ястребом, стоило войти под своды храма.
Эль подобралась, предчувствуя неприятный разговор. Верховному жрецу было за что на нее злиться. Недавно говоря с императором, она упомянула, что Квист злоупотребляет полномочиями, наживаясь на своей должности. Она сама не знала, зачем это сделала. Не удержалась от маленькой мести. Вряд ли жреца сместят, но несколько неприятных минут он пережил. Император умел нагонять страх. В этом ему не было равных.
– Явилась, – Квист, покачиваясь с пятки на носок, сверлил Эль взглядом. – Довольна своей выходкой? Неужели всерьез думала мне навредить?
– Я не смела на это надеяться, – голос Эль звучал тихо, но твердо.
Квист, почувствовав в ней вызов, не сдержался. Дернулся, точно хотел схватить за горло, но рука не достигла цели – подобно стене между ним и Эль вырос невольник. Она не сразу сообразила, откуда он взялся. Вроде стоял за спиной и вдруг уже впереди: выставил локоть, преграждая жрецу путь, да так резко, что Квист наткнулся на него грудью и закашлялся.
Никогда за Эльмидалу не вступались, не заслоняли своим телом, принимая адресованный ей удар на себя. Даже верная Арда держалась в стороне. Для Эль это было новое неизведанное чувство – безопасность. Она так удивилась, что забыла о Квисте и его злобе, о жрецах, что обернулись к ним, жадно вглядываясь в развернувшуюся перед ними сцену, и даже о том, что находится в храме, где каждый сантиметр пола и стен священен, ведь их когда-то касалась сама Великая Богиня. Мир будто перестал существовать, осталось лишь чувство полной защищенности, коконом окутавшее Эль.
– Да как ты смеешь, наглый раб! – окрик Квиста вернул Эль в реальности. – Убери от меня свои грязные руки.
Жрец попытался оттолкнуть Рейна с дороги, но не тут-то было. Невольник даже не покачнулся. Широко расставив ноги, стоял нерушимым монолитом. Сдвинуть его с места не смогло бы и землетрясение. Эль впервые оценила телохранителя с точки зрения силы. С ним в драку лучше не лезть.
– Попридержи своего пса, – осознав, что невольник не отойдет, Квист встал на носки и посмотрел на Эль поверх его плеча.
Она замялась, не зная, как обратиться к невольнику. Но тот хоть и был к ней спиной, понял ее желание. Мягко скользнув по полу, отступил, но держался поблизости, готовый в любую минуту снова ее прикрыть.
– Если ты думаешь, что этот мальчишка убережет тебя, то ты забыла, с кем имеешь дело, – прошипел Квист. – Оглянись. Ты в храме Великой Богини, но кому на самом деле он принадлежит, не задумывалась? Здесь тебя выбрали на роль живого воплощения. Именно на тебя пал луч солнца, но кто его направил? Или ты полагала, что все произошло само собой? Не будь наивной. Все здесь вплоть до последней плитки на полу моя собственность. Это моя рука, а не воля Богини, обратила на тебя свет, сделав тем, кто ты есть. Но я могу и забрать то, что дал. В моих силах отправить тебя в нежизнь до положенных двадцати пяти лет. Тебя принесут в жертву намного раньше.
Эль задохнулась от признания жреца. Если Квист ждал благодарности или испуга, то его расчет не оправдался. Вместо «спасибо» и «пощадите» ей хотелось вцепиться ему в лицо и разодрать его в клочья. Она-то считала свое положение издевкой судьбы. Каково было узнать, что все спланировали.
Воплощение Богини не назначали, его выбирали при помощи древнего ритуала. В полночь кандидатки на эту роль выстраивались в храме и ожидали рассвета. Несколько часов на одном месте не проходили даром – к утру ломило спину, и ныли икры. Но именно первые лучи восхода указывали на ту, которой суждено стать Богиней. Проникая сквозь врата храма, они чудесным образом преломлялись – каждый раз по-новому – не предугадать, куда упадут. В день своего четырнадцатилетия Эль отстояла ночь в храме среди еще восемнадцати девушек. Из всех претенденток солнце выбрало ее.
Она помнила, словно это случилось вчера, как луч солнца скользнул в храм. Как лег дорожкой на пол, а потом, отразившись, упал на стену, оттуда на потолок, а после пролился на нее золотом. В тот день ее жизнь превратилась в кошмар.
И вот теперь Квист признался, что это он каким-то невероятным образом направил свет на нее. Она запрокинула голову и посмотрела на потолок. Где-то там, наверное, пряталась хитрая система зеркал, не видимая снизу. Эль припомнила, как свет повиновался верховному жрецу во время церемоний, указывая туда, куда ему надо. Она считала это чудом, доказательством того, что Великая Богиня по сей день среди них, пристально следит за своими чадами. Разочарование, постигшее ее в этот момент было соизмеримо с гибелью цивилизации. Все, во что она верила, оказалось ложью.
Квист остался доволен произведенным эффектом, истолковав ее шок и молчание по-своему. Он полагал, она испугалась за свое будущее, но как раз о том, что ее ждет, Эль совсем не думала. Она оглядывалась на прошлое. И в свете новой информации оно виделось насквозь фальшивым.
Служба прошла обычно. Молодые жрецы пели хвалу Богине, и их чистые голоса парили под сводами храма как птицы. Но Эль слушала без удовольствия, хотя любила посещать службы. Она сидела на золотом кресле, олицетворяя Богиню, и думала о том, как никчемна и пуста ее жизнь. Прежде она имела хоть какой-то смысл, но и тот ложь. У нее нет ни лучика надежды. Разве что… Она скосила глаза на невольника. То, как он заступился за нее, не на шутку встревожило. Желание выяснить, за что его осудили, стало нестерпимым. Оно назойливо свербело в голове, и Эль придумала, как его осуществить.