– Слушай, как же так? – Саша изумленно взглянула на нее. – Неужели они думают, что вор понесет картины в худсалоны? Да никогда так не делается!
– Не знаю, о чем они думают, – фыркнула Ирина. – Наверное, за дуру меня приняли. Я ведь могу и не знать, что взяла Корзухина. Верно?
И она лукаво подмигнула, давая понять, как ошибается милиция, принимая ее за дуру. Саша поняла, что следствие особой пользы от Ирины не дождется, и попрощалась.
Еще один день прошел спокойно – так спокойно, как давно не бывало. Это было воскресенье, и у Федора как раз выдался выходной – он отдыхал один раз в две недели. Саша занималась домашним хозяйством и никаких серьезных вопросов не обсуждала. Она стирала, перестилала постель, убирала квартиру, наводила порядок среди своих старых картин. Портрет девушки, который она про себя называла «Лариса на бревне», Саша повесила на почетное место – над рабочим столом. Федор покосился на картину, но не спросил, чья она и как она появилась у Саши. Он вообще редко стал чем-то интересоваться. Иногда девушке даже казалось, что он живет с ней только в силу необходимости – потому что некуда деться. Но она успокаивала себя мыслью, что скоро все изменится. Достаточно одного откровенного разговора. Ведь раньше они так легко понимали друг друга, так разве что-то изменилось сейчас?
У них просто стало мало времени для общения – Федор все время где-то пропадает.
А шестнадцатого ноября, когда муж снова отправился на работу, Сашу навестил уже знакомый ей человек.
Саша еще спала, когда в дверь настойчиво позвонили. Она вскочила, шатаясь с недосыпа, запахнулась в халат и побежала к двери. Посмотрела в глазок и разом пришла в себя, будто холодной водой умылась. На лестничной площадке переминался с ногу на ногу представительного вида мужчина в широком синем пальто. Мужчину этого она знала. Это он забрал у нее пейзаж Корзухина и дал за работу сто долларов.
– Откройте, пожалуйста, – вежливо и терпеливо произнес он. – Я же слышал, как вы подошли.
Можно Александру Юрьевну?
Саша не откликнулась.
– Я вам еще работу принес… – убедительно произнес он. – Посмотрите, пожалуйста. Не возьметесь сделать на прежних условиях?
Девушка углядела у него в руках небольшой бумажный сверток, в котором легко угадывалась небольшая картина. «Ну, не убивать же он меня пришел… – подумала она. – Странно, почему его жена не является?» Девушка понимала, что надо выбирать – или отказаться принимать такого гостя, или не стоять столбом и все-таки открыть ему дверь. Но сделать выбор было очень трудно. Ей ужасно не хотелось пускать его в квартиру. Она-то надеялась, что с картиной и всеми проблемами уже покончено!
И тут визитер со вздохом, который был слышен даже сквозь закрытую дверь, стал разворачивать сверток. Сняв бумагу, он показал дверному глазку картину. Что это был не Корзухин – тут Саша была совершенно уверена. «Что-то знакомое… – подумала она. – Неужели им понравилось, как я отреставрировала тот пейзаж?»
– Ну, девушка, дорогая, – уже со скукой в голосе произнес гость. – Я же не могу тут весь день стоять. Работа вам нужна или нет?
За его спиной неожиданно приоткрылась соседская дверь. Там жила «бабка Верка» – так Саша прозвала еще не старую женщину, обитавшую в квартире напротив. Бабка Верка следила за жильцами по поручению их квартирной хозяйки. Платили ей за это хоть что-то или бабка Верка следила бескорыстно – молодые люди так и не узнали.
Но это создание очень отравляло им жизнь. Соседка постоянно заходила к ним за спичками, за солью, приносила бесплатные газеты, якобы выпавшие у них из ящика, спрашивала, как у них топятся батареи, есть ли горячая вода. При этих визитах она внимательно оглядывала квартиру, оценивая состояние обоев, мебели, – словом, наличие и сохранность хозяйского добра. Сашу это возмущало. «Нас что – за воров принимают?!» – говорила она каждый раз, когда бабка Верка уходила. Федор утешал ее, говорил, что соседка – женщина одинокая, жить ей скучно, она просто страдает от любопытства. И действительно, это любопытство было безмерно. Бабка Верка всегда высовывалась на площадку, когда в дверь напротив кто-то звонил. Она мотивировала это тем, что у соседей должна быть взаимовыручка. Время страшное. Если что случится – пусть хотя бы свидетели останутся… Саша на словах соглашалась с этими страшноватыми прогнозами, а сама думала, что если «останется» только бабка Верка – то пусть уж лучше не будет никаких свидетелей.
Но на этот раз она даже обрадовалась, углядев в дверной щели серую тень соседки. Тем более, что визитер испуганно обернулся к ней и тут же снова уставился в Сашин глазок, решив не замечать соседку. «Открою, – решила девушка. – Он теперь знает, что его заметили. Во всяком случае, не убьет». Саша плотнее запахнула полы халата, пригладила волосы и решительно отперла дверь.
– Наконец-то, – уже вовсе не любезно буркнул мужчина, бесцеремонно отпихивая девушку и проходя в комнату. – Это невежливо, в конце концов!
Получили за работу шестьсот долларов, а теперь не пускаете меня на порог. И сработали-то паршиво!
Саша прикрыла входную дверь, но запирать ее на замок не стала. Она уже видела, что посетитель злится, и это ее вовсе не радовало. «Если что, бабка Верка вызовет милицию, – подумала она, оставляя щель между дверью и косяком. – А то, что она сейчас прилипнет к моей двери и будет подслушивать – это сто процентов».
– У вас какие-то претензии? – довольно твердым голосом спросила она, входя в комнату.
– Да! И большие. Но давайте все-таки познакомимся. – Гость бросил принесенную с собой картину на постель и протянул руку:
– Денис Григорьевич.
Саша не сказала «очень приятно», потому что не знала, сумеет ли правдоподобно соврать. Она только кивнула и спросила, нельзя ли заодно узнать, как зовут его жену. Та ведь тоже не представилась.
– Лариса Николаевна ее зовут, – буркнул Денис, располагаясь в продавленном кресле и брезгливо подбирая полы пальто. – Но для вас это уже не имеет значения. Говорить будете со мной. Как же вам не стыдно, девушка? Обманули доверчивую женщину! Нет, я знаю – моя жена сама виновата. Чересчур беспечна, чересчур наивна. Пора бы ей уже поумнеть. Но вот такая она у меня!.. Но вы-то, в вашем нежном возрасте! Такие, извините, уголовные замашки!
– Но что случилось? Не понимаю! – Саша робко смотрела на его покрасневшее от гнева лицо. – Вы же были довольны…
– Я9 Я-то конечно, – буркнул он, доставая сигареты. – Курите? Не хотите? И не надо.
Он закурил и пояснил, что сам курит редко – только если очень расстроится. А Саша его расстроила. Не думал он, что такая ясноглазая девушка, да еще окончившая такое заведение, как Академия художеств, способна на подлое мошенничество!
Тут Саша не выдержала. Она умоляюще воскликнула:
– Бога ради, скажите прямо – что случилось?
Ваша жена чем-то недовольна? Картиной?
– А как вы догадались? – грубо спросил он. – Конечно недовольна! Вы испохабили произведение искусства, а теперь спрашиваете, в чем дело. Я-то картину в первый раз видел. А она как только увидела ее – в обморок. Пришла в себя, спрашиваю, что случилось. А Лариса говорит, что нет колодца.
Был, понимаете, в левом нижнем углу колодец. А его теперь нет.
Саша никогда так ясно не ощущала, в каком месте находится сердце. Зато сейчас оно заявило о себе и так заколотилось в груди, что резкие болезненные пульсы отозвались по всему телу – в ямке на шее, в запястьях, под коленями. «Колодец… – Сашу слегка затошнило от волнения. – Значит, там все-таки что-то было. Колодец… Откуда же мне было знать! Как я радовалась, и все напрасно!»
А Денис Григорьевич, зло посматривая на нее, продолжал:
– Договор вы подписывали? Подписывали. Могли бы быть повнимательнее. Нет, вам бы все тяп-ляп и деньги содрать. Не думал я, что такая девушка… – Тут он неожиданно замолчал. Саша проследила за тем, куда направлен его водянистый, немигающий взгляд. И с ужасом убедилась, что он смотрит на портрет жены.
– Интере… – Денис не договорил и вылез из кресла. Подошел к картине, уставился на нее.
Саша слабо пискнула – от волнения у нее перехватило горло. Денис резко обернулся:
– А? Что? Что говорите?
– Я говорю, что это тоже Корзухин… – прошептала девушка. – Может, возьмете эту картину?
– Зачем она мне?
– В качестве.., компенсации.
И тут он рассмеялся. Немного успокоившись, резко потер щеку ладонью, будто проверяя, не отросла ли щетина. И заявил, что картина испоганена, безвозвратно испорчена и никакой компенсации, кроме денег, ему не нужно. Тем более он не примет в качестве компенсации такую мазню, как та, что висит на стене. И что Саша подписывала договор и, конечно, должна полностью ответить перед владельцами полотна.
– Но у меня нет денег. – Голос у девушки совсем сел. Ее охватил страх. Если этот тип не соблазнился даже портретом собственной жены… А ведь он узнал Ларису – она это видела.
– У меня тоже нет денег, – бросил тот, продолжая рассматривать портрет жены. – Интересно.
Интересно. Корзухин, говорите? Наш пострел везде поспел. Я его помню совсем мальчишкой. Забавный был парень, пока не спился.
Отвернувшись от портрета, он подошел к Саше и остановился в шаге от девушки. Он стоял так близко, что она ощущала запах его дыхания – запах табака, какого-то лекарства и нездорового желудка. Вблизи он показался ей совсем пожилым – несмотря на загар, ухоженную кожу и элегантную одежду. «А жена-то, наверное, намного его моложе…» – машинально подумала Саша. Особенно выдавали возраст этою человека его глаза. Они были тускловатые, будто запыленные, и начисто лишенные всякой выразительности. То ли усталые, то ли больные, что называется, рыбьи.
Саша первая не выдержала и опустила глаза. Она пробормотала, что денег у нее и вправду нет. Если Денис Григорьевич согласен взять вместо денег ее картины…
– Слушайте, я макулатуру не покупаю, – бросил он, и в его дыхании еще отчетливее послышался запах лекарств. – Квартира ваша?