– Слабая душа? Что вы подразумеваете? Она совсем ребёнок. Та… то нечто.
Я говорил, а думал о своей младшей малышке, о Медвежонке, о милой Марии Терезии, крестнице императрицы. Думал – и со страхом ставил рядом с чумазой светловолосой тварью, просившей впустить её в дом.
– Что не так с её душой? Чем она могла нагрешить?
Вудфолл с грустью покачал головой:
– Оставьте христианские догматы, доктор. Да, дети чисты и априори невинны; да, Христос, кажется, говорил: «Будьте как дети». Но жизнь, а особенно жизнь в неблагополучной глубинке такова, что проще всего ломаются дети. Девочку, не видевшую особо счастья, – а вы ведь слышали, например, о том, что делали с ней в семье, – можно заворожить тьмой. Такое дитя без страха примет приглашение остаться среди живых, освободившись от оков и просто став… чем-то другим. Научившись летать. Обретя некие силы. Для неё это может даже быть…
«У тебя есть печенье». Ангельский голос и светлая улыбка. Просто ребёнок, малютка, которой не нужно бояться, не нужно, даже если она мертва… Вспомнив, как попал под эти чары, я вздрогнул и закончил сам:
– …игрой?
Я не хотел признавать подобного; звучало страшно, но Вудфолл кивнул. Судя по довольному виду, он ожидал, что объяснения дадутся труднее. Впрочем, тут же он помрачнел, явно заметив мои эмоции.
– Хорошо, что вы способны понять и принять подобные тезисы без морализаторства. Я не священник, не раздаю метки грешности и праведности, но мой оккультный опыт неоспорим. Душа сильная обычно просто покидает тело, изуродованное тьмой. Душа мятущаяся, надорванная, увы, превращается в чудовище и…
– Довольно. Я понял. Так значит… – я с усилием усмехнулся, – солдаты зря не дают обезглавливать и сжигать тела? Парадоксально.
– В некоторых случаях, – напомнил Вудфолл. – Но отнюдь не во всех. Судя по доступным мне цифрам, смертей было немало, но толпы вампиров по городу ещё не шатались. Речь идёт о единичных случаях.
– А разве не все мы в чём-то грешники? – процитировал я Вукасовича.
Я не сомневался, что Вудфолл, прожжённый циник и явный мизантроп, согласится, но он только недоумённо фыркнул.
– Кто вам сказал? Полагаю, грехи в понимании самого Бога можно перечислить по пальцам: убийство, предательство, бессердечие, прочие вещи, мешающие нам быть братьями. Это уже люди изобретают дополнительные грехи вроде науки, обжорства и беспорядочной половой жизни, – просто чтобы призывать друг друга к порядку. Так что… – он закинул ногу на ногу, – надругательство над трупами по-прежнему отвратительно. Даже если им-то, по сути, уже всё равно.
Должен сказать, мне импонировала эта позиция; я её разделял, иначе едва ли столь долго продержался бы в рядах учёных и так покусал бы иезуитов. Мы помолчали, а потом я повторил озвученное у частокола словосочетание на латыни.
– Перейдём к самому важному. Можете пояснить, что вы подразумевали под этим термином? И под… злом, тем, что заражает мёртвые тела. Откуда оно берётся?
Вудфолл какое-то время смотрел на огонь – видимо, сосредотачивался и подыскивал правильные выражения. Наконец он вздохнул и заговорил, начав издалека.
– Края Российской империи. Речь Посполитая. Румыния, Силезия… все эти земли были в своё время обильно политы кровью, а кровь… ох, доктор, кровь долго остаётся в воздухе, в воде, в прорастающих на таких землях всходах. Вспомните хотя бы Владислава Цепеша, о котором южнее любят рассказывать страшные байки. Там жили ещё многие, в чьё сердце проник тот же смрад Бездны, смрад злобы, гордыни и жажды. Многие хуже. Они просто не смогли сопротивляться; сами те края…
– Мистер Вудфолл, – тихо перебил я. – Дракула, даже если он похож на то, что о нём болтают недалёкие историки-мистики, бесчинствовал не в Моравии. И, я надеюсь, вы не станете уверять меня, что лично напоили его кофе со святой водой?
– Ха-ха. – Вудфолл слабо рассмеялся, но его глаза остались серьёзными. – Нет. Я не видел Цепеша и, более того, надеюсь, его ничто не поднимет из могилы. Я упомянул его по одной причине: отсюда до него не так далеко. Почему это произошло именно с ним, в его время? Не задумывались? Действительно ли в силу его ещё в детстве проявившейся жестокости? В силу того, что брат предал его, став любовником турецкого султана и в итоге заполучив престол Валахии? В силу ранней смерти отца, смерти насильственной? Или… – Вудфолл помедлил, – на него повлияло что-то ещё? Что-то, что лишь усугубило всё мною названное и не позволило глубоко религиозному и благородному человеку всё это пережить, пойти иным путём? Что-то, что… искусило его, сделав чудовищем, нашептало обещаний?
– Дьявол? – скептично хмыкнул я. Нить разговора ускользала, но я всеми силами цеплялся за неё. – Вы ведь о нём? Ваша Бездна – противоположность свету Господа…
Но, к моему удивлению, Вудфолл покачал головой.
– О нет, дьяволу в зверствах далеко до божьих детей. Эти места, доктор. Здесь всё стоит на мертвечине. Сюда приходили тевтонцы, здесь бесчинствовали мадьяры, гуситы убивали католиков – и наоборот, и всё следовало одно за другим, почти без перерыва. В какой-то момент земля не выдерживает. Происходят вещи ужаснее, чем просто войны, просто эпидемии и бунты. У людей массово мутится рассудок. Они становятся очень управляемыми, жестокими, а некоторые… – он опять помедлил и наконец выбрал нужное слово: – …меняются, превращаясь в кого-то другого, не все, нет, но единицы – и какие. Как там, в Валахии, над которой грязно надругались не раз – венгры, османы, сами местные царьки со своими распрями, снова османы. Как во множестве иных краёв. Это как волна, как прилив, только приливает не море, а сплошная тьма, которая влияет на всех, пусть по-разному, но знайте, она никого не щадит. А потом всё просто берёт… и стихает. На время. Скучая, люди тешат себя сказками, пока им разрешают верить, что это просто сказки.
Я молчал, сосредоточенно обдумывая услышанное и перебирая факты из моих знаний по истории, слишком обширных, чтобы зациклиться на узкой теме противостояния валахов и османов. Но я понимал: жуткая гипотеза Вудфолла имеет право на существование, даже если некоторые истории о бесчинствах того же Дракулы – домыслы его многочисленных врагов, как часто случается с августейшими персонами. Странная смерть – или исчезновение? – его молодого брата Раду Красивого домыслом не была; не были домыслом многие, пусть не все смерти, случившиеся в тех владениях в то время. Земля действительно вдоволь напиталась кровью и… могла в конце концов её исторгнуть. Моравии это тоже касалось. Заканчивая мою мысль, Вудфолл произнёс:
– Не потому ли здесь кровоточит даже церковь? Этот несчастный городок…
«Истекает кровью». Бесик сказал именно так.
– Отсюда пропали все домашние животные, – сообщил я. – Вам это известно?
Вудфолл посмотрел в окно, на розовеющее небо, и мрачно кивнул.
– Слышал в «Копыте». Не удивлён; часто всё начинается именно с этого. Во-первых, питомцы могут предупредить хозяев, так как более чувствительны к подобным феноменам и реагируют на них раньше. А во-вторых, земли и тьма в них… как бы пробуют силу.
Я молчал: мне казалось, он не договорил.
– Затем, – Вудфолл сцепил пальцы и хрустнул ими, – земли обычно вкладывают свою силу в человека, выбирают… посланников, притом чаще всего живых. – Он опять глянул на меня. – Вчерашние смерти и даже январские ведь не первые, верно? Вас направили именно сюда не просто так; данные свидетельствуют об обратном.
– Да. – Я подозревал, что знает он и так побольше меня, но подтвердил: – Длится это не месяц, не два. Впервые о Каменной Горке я услышал в рождественские праздники, и к тому моменту события уже набирали обороты.
Вудфолл нервно щёлкнул языком.
– Значит, кто-то заражён давно. И нам необходимо его отыскать.
– Есть подсказки, как отличить такого… избранного?
Avvisatori уныло мотнул головой.
– Нет. Это может быть кто угодно: от загадочного чужака вроде меня или вас до самого безобидного городского нищего. А если, не дай бог, кто-то сильный, с властью…
Неприятное предположение буквально поразило меня громом, заставило похолодеть и заспорить с самим собой, но всё же я поделился:
– Не знаю, в курсе ли вы, но здешний наместник скрывается. Его заместитель ведёт себя дерзко, несколько… не по статусу. Оба факта вызывают у меня вопросы. А у вас?
Вудфолл потёр руки и улыбнулся.
– Да! Что ж. Уже неплохо, есть с чего начинать… Скоро и начнём.
Он опять нырнул в раздумья. Я пока не стал более его расспрашивать – не потому, что не желал узнать что-то ещё, просто мыслей накопилось слишком много. Я выстраивал дальнейшие планы, отбрасывал их один за другим и злился на себя. Что делать? Видно, со вскрытиями лучше не медлить. Вудфолл, прочитавший мне такую лекцию о тёмных существах, в действительности знал маловато и об их анатомии – чем она отличается от человеческой, – и о методах борьбы, помимо кольев и пуль. А если я что-то обнаружу? Если есть… например, противоядие? Кулаков мало; мне не понравилось сражение, в которое avvisatori ввязался: ребёнок его чуть не покалечил, и это учитывая, что Вудфолл – крепкий боеспособный мужчина! Многие ли в городе обладают его силой и ловкостью?
– Я планирую исследовать эти трупы, – произнёс я. Вудфолл, судя по свешенной набок голове и приоткрытому рту, начавший задрёмывать, вздрогнул.
– А?..
– Трупы, – терпеливо повторил я. – Заражённые и, как вы говорите, «чистые». Должны быть какие-то косвенные признаки. Что-то в крови, костях, коже…
– Попробуйте, – осоловело моргая и зевая, он всё же не упустил суть моих слов. – Главное, поспешите. Зло хорошо заметает следы. Увы, тут я вам не подскажу…
– Ничего, – уверил я. – Конечно, жаль, здесь нет герра Иоганна Гассера, вы о нём наверняка слышали, это знаменитый венский профессор. Он даже досуга не знает лучше, чем анатомический театр. Тело – главный предмет его исследований, и он наверняка…
Вудфолл устало, но цепко глядел на меня со своего места. И судя по выражению глаз, он без труда понял, почему я резко осёкся.