«Я помню все, о чем мы мечтали,
Но жизнь не для тех, кто любит сны
Мы слишком долго выход искали
Но шли бесконечно вдоль стены.»
Ария «Осколок льда»
Мила
Если бы еще полгода назад кто-то мне сказал, что однажды Максимилиан Эванс начнет занимать все мои мысли, я бы рассмеялась этому сумасшедшему в лицо. Да что там! Тапками бы закидала. И оказалась бы не права. Эх, не понимаю, почему происходит так, как происходит. Я встретила Анжелику, и она стала для меня частичкой родины на чужбине. Неважно, что родились мы в разных странах – наши мамы родились в СССР. Мы часть русского мира, который можно или любить, или ненавидеть. Здесь мы чужие, нас не понимают. И в этом городе, холодном, злом и уродливом, я особенно почувствовала, как глубока и безгранично-добра наша русская душа. Как не похожа эта душа на другие. И в Лике я почувствовала близкого родного человека, полюбила ее, как сестру. И я не представляю, как бы жила без нее. А вот Макс мне близким не был и не будет – в том смысле, в котором дорога мне Анжелика. Изначально я его презирала, теперь все изменилось. Я сочувствую ему, пытаюсь понять, и, конечно же, желаю выздоровления. Узнав правду, я невольно прониклась. Да, мы, женщины – существа жалостливые, эмоциональные. Я – не исключение. И есть в его недуге нечто романтичное, привлекательное. Сумасшедший гений, притом красавец. Каково?! Цепляет же. Как в кино. Только вот Анжелике не до романтики и не до кино. Она бы поспорила со мной, относительно привлекательности образа Максимилиана. Но мое отношение к ним обоим раздвоилось. Я уже не так категорично настроена против Макса, и правота Лики кажется не стопроцентной. Эванс представлялся мне ранее пустым, равнодушным… хм прожигателем жизни его не назовешь, так как он зациклен на работе, но и отдыхать умеет с размахом. Сейчас в его болезни, в его личной драме мне видится некая глубина. Однако не уверена, что Лика думала бы так же, знай она правду. Ее любовь к Максу произошла из зависимости от него и одиночества. Она изначально была слабым звеном, он – сильным. Лика черпала в муже уверенность и силу. Что будет, когда она поймет, что Макс Эванс вовсе не скала? Хватит ли у нее сил быть опорой? У меня бы хватило. Да, и Лика не бросила бы Макса, но вопрос в другом. Любила бы она его таким, уважала бы, как раньше? Или только жалость держала бы ее рядом? Русские женщины не бросают в беде близких, и это известный факт. Мы жалостливы и милосердны. И красивы, конечно. Лондонские мужчины давно не дают мне прохода. А я решила, что выйду замуж только за своего. Мы должны думать и разговаривать с нашими детьми на одном языке. Ну их, этих европейских снобов с пачкой евро вместо сердца.
От хаотичного потока мыслей меня отвлек телефонный звонок (в отсутствии шефа, времени на самокопание появилось много). Я даже подпрыгнула от неожиданности, так как звонили по линии управления. Или Эдвард или кто-то еще из высшего звена.
– Мила Кравченко, добрый день. Чем могу быть полезна? – привычно отвечаю я. На другом конце помехи или тяжелое дыхание. От затылка к спине побежали мурашки. Я догадалась…. Макс Эванс соизволил нарисоваться. Хрен сотрешь.
– Привет, можешь организовать мне билет из Таиланда в Лондон, – произносит он обыденным тоном, – Наличные кончились, а банковские карты я не брал, – Звучит так, словно он вчера вышел на обед. От неожиданности я потеряла дар речи, и чуть было не сдала Эдварда с потрохами, потребовав объяснений, почему он, мать его, не в больнице! Таиланд, черт возьми. А я тут его почти усыновила, слезы лью. И Эдвард молчит, как шпион. Лика неделю скрывается. Ну, семейка. Ну!!!!
– И тебе не хворать! Может, расскажешь, что происходит? – довольно дерзко для подчиненной спрашиваю я. Хотя после всего, чему я тут была свидетелем, имею право. Почти член семьи.
– Давай потом, Мил. Я тут еле живой. Башка трещит, не до тебя. Я в аэропорту уже. Вылет через четыре часа. Просто проплати билет в бизнес—класс. Послезавтра я на работу выхожу. Все отчеты чтобы на столе. Ясно?
– Угу, – Нахмурившись, я тяжело вздохнула. Кончилась вольная жизнь…
Он уже отключился, а я все слушала гудки в трубке. Наверно, я сильно преувеличила серьезность заболевания Макса. Попробуй, посочувствуй такому заср…. Ладно, пошла разгребать завалы. Черт, про билет чуть не забыла!
***
Макс
Перелет прошел, как во сне. Точнее, не как, а во сне. Спал, как убитый. Давно так не спал. Не думал, что совет Ричарда мне поможет. Подумать только все врачи обычно рекомендуют для оздоровления свежий воздух, здоровый образ жизни и диету, а доктор Эймс посоветовал мне плюнуть на все, выключить двигатель и отдохнуть в самой развязной стране на полную катушку. Что я и сделал. И помогло, как ни странно. Чувствую себя обновленным, помолодевшим, удивительно живым… особенно после того, как чуть не умер от отравления несвежей рыбой в ресторане. Меня провожали всем отелем, где я угощал и веселил всех, пока не кончились деньги. Ровно восемь дней и семь ночей. Хозяин гостиницы хотел мне даже подарить на редкость очаровательную тайку, но я вежливо отказался. Она итак от меня устала за неделю. В принципе, мне удалось все, что завещал Ричард. Я выкинул к черту все мысли и воспоминания на несколько дней и тупо ушел в загул. Отец, конечно, не понял и осудил подобный врачебный подход. Он передумает, увидев результат.
Итак, я в Лондоне. Здравствуй, унылый город. Скучал по мне? Я смотрю в иллюминатор, и в душу снова заползают тоскливые мысли и воспоминания. Хорошо, что я не вернулся сразу. Придя в себя в палате, я пришел в ужас, узнав, что два месяца пробыл в зазеркалье. Я помнил, что натворил, и понимал, что упустил время, чтобы исправить хоть что-то. И еще я подвел отца и всю компанию. Теперь мне придется работать за троих, чтобы наверстать и влиться в прежний график. Если с делами, рано или поздно, я разберусь, то в личной жизни меня ждет затяжной кризис. Ясно одно, отношения с Энжи потерпели фиаско. Я осознал неумолимость нашего разрыва. Глупо надеяться, что она простит меня. А теперь, когда узнает, что я развлекался в Таиланде, и подавно. Я специально позвонил Миле, чтобы распустить слух. Пусть все в офисе думают, что я загулял на два с лишним месяца. Загар имеется, фото в фейсбуке и в инстаграм разместил. Комар носу не подточит. Легенда стопроцентная. И до Энжи рано или поздно дойдет молва о моем чудном отпуске. А неделя или два месяца – кто там считать будет? Пусть ненавидит меня. Ей так легче будет пережить. У меня такой защиты нет. Теперь, остыв, я верю, что не было у нее ничего с этим Ником. И то, что на меня тогда накатило, было даже не ревностью, а просто неуправляемым приступом гнева, вызванный усталостью и страхом потерять ее. Страшно представить, что она сейчас обо мне думает. Я помогу ей забыть и смириться. Со мной опасно. Со мной нельзя. Только теперь я осознал всю серьезность своего недуга. Пусть сегодня мне лучше, но я уже знаю, на что способен. Бомба активирована. Ричард сказал, что точка невозврата пройдена. У меня мало времени. Однажды, может быть, совсем скоро я останусь в зазеркалье навсегда. Я не могу допустить, чтобы Энжи увидела меня таким. Ее светлые глаза больше не увидят чудовище, которое живет во мне и ждет своего часа, чтобы снова поднять голову. Она проживет длинную и счастливую жизнь, я позабочусь об этом. Я останусь дурным сном, тяжелым воспоминанием.
Я закрыл глаза, провел ладонью по губам, задержав дыхание. Иногда приступы боли пронизывали насквозь. Я могу страдать. Ричард считает, что это внушение. Но боль настоящая – я чувствую ее.
Гребаная философия. Мне трудно дышать от мысли, что я потерял Энжи, что ее больше не будет в моей жизни. Она уйдет, и с ней уйдет жизнь из нашего дома. Последняя надежда на нормальную жизнь. Я проиграл. Впервые.
И я не прошу второго раунда.
Я представил покрытые пылью полки в гардеробной, пустой холодильник, спальню, где больше не витает запах ее волос. Все эти мелочи, которые наполняли уютом мой мир. Я буду скучать даже по ее тапочкам и полотенцу в ванной, по зубной щетке, фену для волос и розовой косметичке, по всем этим тюбиками, бусам и сережкам. Я надеюсь, что она оставит хоть что-то, чтобы вернувшись, домой я мог дотронуться до частички Энжи и просто думать о ней, вспоминая, как мы были счастливы когда-то…. Всего несколько дней. Так мало, так чертовски мало. Моя маленькая, прости меня. Я просто не могу больше рисковать тобой.
***
Анжелика
Вернулся. Мила еще не позвонила, а я уже знала. Почувствовала. Стало тяжело дышать. Зажгло горло, именно в тех местах, где он сжимал…. Память предает нас, колеблет уверенность. Да, мы так созданы, что с течением времени самые страшные моменты видятся, как через дымку воспоминаний. Обида, злость имеют свойство угасать, если их нечем стимулировать.
Я не хочу войны.
Но понимаю, что мир невозможен. Во мне многое поменялось, и я уверена, что в нем тоже. В этот раз преграда между нами непреодолима. Даже не пропасть – бездна.
Но в свете новых обстоятельств я могла бы попытаться… если бы он захотел. Если ему еще это нужно. Если бы он мог объяснить, что случилось…. Но даже в этом случае возвращения к прежним отношениям не будет. Во мне поселился страх, которого раньше не было. Мы через многое прошли. Я перенесла немало обид от Макса, но никогда не боялась. Теперь все иначе.
Я не знаю его. Боюсь. Инопланетянин. Это понятие снова вернулось в мой лексикон. Сумасшедший.
Мила позвонила мне в обед, говорила тихо. Наверно, тайком. Я не осуждаю ее, но некоторые моменты в поведении лучшей подруги заставляют задуматься. Она стала скрытная, серьезная, задумчивая. В ее жизни явно что-то происходит, но Мила молчит. Не похоже на нее. Значит, это что-то касается меня, иначе она давно бы поделилась своими мыслями. И инстинктивно, на уровне подсознания, я так же скрываю кое-что важное. А еще несколько месяцев назад выболтала бы сразу.