– Эванс вернулся, – сообщила Мила. Я не удивилась, ждала и чувствовала, что мои ощущения подтвердятся, – Что думаешь делать?
– Нанять киллера, – слабо улыбнулась я в трубку.
– Я серьезно!
– Разберусь, – я хотела повесить трубку, но самоконтроль подвел в последнюю секунду, – И как он?
– Загорел, – ответила Мила.
Я впала в ступор.
– В смысле?
– Ты что в сетях не бываешь? Загляни, там полный отчет о похождениях Эванса в Таиланде. Но я бы не стала доверять фотографиям. Мне кажется, что они сделаны, чтобы убедить всех, что он в порядке и ему пофиг.
– Максу не нужно ничего делать и притворяться, Мил. Поверь мне, так и есть. Ему просто на все и вся глубоко плевать.
– Ты пошлешь ему бумаги на развод? – осторожно спросила Кравченко, – Или поговорите сначала.
– Развод … – я выдохнула. И тяжело втянула воздух. Я была настроена на развод категорично и стопроцентно. Но есть обстоятельства, которые мы должны прояснить до развода, если он состоится вообще, – Мила, ты права. Надо поговорить. Я… У него номер не изменился?
– Нет.
– Хотя я не буду звонить. Не могу себя заставить. Ты можешь ему сказать, что я хочу с ним кое-что обсудить, и пусть он со мной свяжется или назначит время и место встречи через тебя?
– Хорошо. Конечно. Я тебе потом перезвоню.
– Давай. Буду ждать. Спасибо, – я отключилась с облегчением. Глупо, конечно, но я не могу сейчас общаться лично. Нужно настроиться, подготовиться, собраться морально и физически. К тому же вид у меня тот еще.
Где-то через час Мила прислала мне сообщение.
«Позвонить сейчас не могу, сидим на совещании. Успела спросить, как ты велела. Он ответил дословно: «До конца недели нет ни одного окна. Если ей нужно, пусть приезжает сама знает куда. А, если не нужно, пусть пришлет бумаги в офис. Юротдел проверит, и я все подпишу. Мне сейчас совершенно некогда заниматься еще и этим.» Подруга, я сама в шоке. Это просто жесть. Ты бы его видела. Просто робот. Ладно, ты не переживай. Может, у него отомкнет. Созвонимся позже.»
Черт. Я бросила телефон на пол. Я ожидала нечто подобное. Предчувствие не подвело. Что ж ему не нужно. Хотя бы что-то прояснилось. Если в прошлый раз Макс хотел вернуть меня, он это сделал. Я ему не нужна. Звучит трагично, но я справлюсь. И ему придется со мной поговорить. Во мне снова шевельнулось разочарование. Я любила этого человека, а у него не хватило смелости и достоинства, чтобы попросить прощения, да что там – у него даже времени не хватило. Я горько улыбнулась своему отражению в зеркале. Двадцать лет почти. Почему я чувствую себя намного старше? И как мне жить дальше?
Об этом я спрошу у Макса Эванса, пока еще моего мужа. И не завтра и не в конце недели, а сегодня.
***
Макс
Как он посмел? И нашел кому! Как отец собирался скрыть от меня? Какая вопиющая глупость! Я читаю лица и эмоции, как любимую книгу по памяти. Неужели он еще не понял? Едва я встретил взгляд подружки Энжи, мне все стало понятно. Она знает. Глупая девчонка не только знает, но ей хватает дурости жалеть меня. Я ей покажу, кому она собралась посочувствовать. А отец хорош! Еще бы с вахтершей поделился.
К обеду я остыл, дав Миле жару. Ух, и побегала она меня. У нее даже слезы в глазах засверкали, когда я очередной раз спустил на нее всех собак. А потом она выдала, что звонила Энжи. Хочет поговорить. Да, я догадываюсь, о чем. Не могу представить, как буду смотреть на нее, в эти серебристые глаза, в которых умерла любовь. Я сразу пойму. Одного взгляд хватит. Не хочу. Пусть считает меня трусом, хуже уже некуда. И я сказал Миле, то, что сказал. Энжи разозлится, я уверен. Но злость облегчает боль. Уж мне ли не знать. Моя ярость направлена на одного человека – меня самого. И чтобы окончательно не свихнуться я должен сосредоточиться на работе. Я ничего не чувствую, так считает Эймс. Мои страдания я сочиняю сам, потому что хочу страдать. И не верю я ему, потому что не хочу верить. Интересное умозаключение. Я – чудовище, которое хочет плакать, но не умеет.
Если бы я мог знать, что я такое…. Возможно, смог бы обуздать, решить головоломку. Сложные задачи для меня, как семечки, с детства, а вот эта, длинною в жизнь, не по зубам. Нет, даже не задача – битва. Сражение на смерть, с тем другим, по ту сторону зеркала. Незнакомец, который хочет моей смерти. Когда-то я смотрел на отражение и видел глаза Эмили, теперь я больше не вижу ее. Все оставили меня. Я должен справиться сам. Смириться с тем, что остался один. Снова.
Сжав в кулак шариковую ручку, я вдруг поймал себя на том, что улыбаюсь. Или это оскал безумца?
На самом деле я редко позволяют себе подобную вольность – размышлять, анализировать, жалеть себя. Слишком долго отсутствовал, слишком много пропустил. Работа – мое спасение. Такая, как у меня – особенно. Плевать, что подчиненные плачут и грозятся уволиться. Я слишком много даю взамен их моральной опустошенности. Труд примиряет, вдохновляет и помогает забыться. Ненадолго….
Я выставил на продажу дом. Не нашел в себе сил вернуться к пустым полкам. Отец сказал, что Анжелика ушла сразу, и не возвращалась. Ей тоже страшно. Я купил квартиру чуть выше по улице. Недорогую, две комнаты, студия и огромный балкон. Люблю свежий воздух.
Словно ничего и не было. Белый потолок, бежевые стены и щетка зубная в стаканчике – одна.
Она не найдет меня даже, если захочет. Никому не оставил адрес. Отец тоже не знает, что я больше не живу в брошенном доме. Он выжил нас. Страшный дом, полный призраков. Энжи никогда его не любила. Сегодня придется посетить этот островок печального прошлого. Продажей дома занимается агент, и я надеялся, что мне не придется больше переступить его порог. Я даже вещи свои бросил. Но, к сожалению, вместе с вещами остались и важные документы. Хочешь, не хочешь, а ехать надо.
***
Анжелика
Чувствую себя ужасно глупо и навязчиво, но выбора у меня нет. Мила по моей просьбе сообщила, когда Макс закончил рабочий день и покинул офис. Я уже находилась на выжидающих позициях. А точнее – пряталась в машине за приземистым подсобным помещением, недалеко от дома Макса. Не могу его назвать нашим. И никогда не могла. Наверно, предчувствовала, что не ждет нас там безоблачного будущего. В общем, мимо он все равно не проедет. А как только я удостоверюсь, что он въехал в ворота, как ни в чем не бывало, покачу следом. Сам сказал, что если хочу поговорить, то найду его здесь. В офис я не осмелилась, не выдержала бы всех этих взглядов… жалеющих, злорадствующих, насмешливых. Мне хватает косых взглядов в филиале Эдварда. Сплетни расползаются быстро. Но у Эдварда хотя бы коллектив почти весь мужской. А у Макса – тот еще гадюшник.
Боюсь ли я? Наверно, сейчас у меня состояние шока, и, как ни странно, ни страха и особой нервозности не чувствую. У меня нет пути назад. И когда все запасные выходы закрыты, а самолет падает и парашют не исправен, наступает то самое спокойствие, когда хочется, чтобы все уже поскорее кончилось, чтобы агония длилась недолго. Может, запутано, но именно так я себя чувствую.
И когда я увидела, как промелькнул мимо, как всегда превышая скорость спорткар Макса, то испытала странное облегчение. Шпионские игры не по мне. Я просидела в засаде почти три часа, а завтра на работу. Взглянула в зеркало, подкрасила губ на кой-то черт, прошлась расческой по волосам и тихонечко выехала из своего укрытия.
Макс не закрыл за собой ворота, что уже показалось мне странным. Въехав во внутренний двор, я заметила, что спорткар стоит не на парковке, а прямо у парадного входа. Сердце у меня упало. Макс явно собирается куда-то уезжать и вполне возможно поговорить нам не удастся. В любом случае, все зависит от его желания. Если таковое есть, то он отложит дела, а если нет – то у него просто найдется прикрытие, чтобы сбежать. Из посланий, переданных через Милу, Макс явно дал понять, что не только не раскаивается, но и не горит желанием что-либо обсуждать и готов просто тихо развестись без слез и истерик. Это его право. Я тоже хотела поступить именно так. Слезы в подушку, истерики за закрытыми дверями, никто не должен видеть и слышать. И я смогла бы уйти достойно, пусть и с разбитым сердцем. Но кое-что изменилось. Макс так же имеет право знать. Я знаю, что он не будет рад. Я … не знаю, что нас ждет. Я просто хочу прояснить свое будущее. Мои счета пусты, и я не хочу просить денег, но, видимо, придется обсудить и финансовый вопрос тоже.
Я заглушила мотор, и вышла, тихо прикрыв дверь машины. Уже стемнело, и из восьми фонарей, горит всего два. Макс включил только передний свет. Ветер принес сухие листья и затхлый запах из сада. Я невольно поежилась, обхватывая себя руками. Стоило одеться теплее. Тонкая блузка, хоть и с рукавами, не защищала от вечерней прохлады. Несколько шагов отделяли меня от лестницы. Сквозь стеклянные двери, я увидела его силуэт. Он шел к выходу, держа под мышками несколько папок. Уверенная походка сильного человека. Пиджак небрежно распахнут. Галстук развязан. Всклоченные волосы. На лице нечитаемое выражение. Я знаю, что он увидит меня, только когда выйдет на крыльцо, у меня пара секунд, чтобы тайком снова полюбоваться его совершенной внешностью. Я так и не смогла привыкнуть. И дело не в красивых чертах лица и стройном теле, в этом человеке живет тайна, мистический магнетизм и невероятная сила. Он излучает власть и холодное обаяние.
Мне захотелось убежать. Развернуться и сигануть прочь, пока его синие глаза не поймали меня в свой плен.
Этот красивый самоуверенный человек способен убить. Он мог убить меня. И сейчас, глядя, как он открывает дверь, я остро ощутила то самое чувство опасности, которое настигло меня тогда, в тот страшный день. Я вспомнила его пустые глаза, и неумолимые стальные пальцы на моей шее. У меня перехватило дыхание, инстинктивно я поднесла руку к шее, сделала шаг назад.
Макс остановился в открытых дверях, папки с бумагами упали на пол. Он увидел меня – нет сомнения. И судя по потрясению в его глазах, он так же растерян, как и я.