– Да, – кивнула я. Но не так уверенно и железобетонно, как хотелось бы.
– Даже будучи беременной? Ты понимаешь, что тебя ждет? А если я не дам денег? Тебе двадцать лет, образования нет, дома нет, родственников нет. Куда ты пойдешь? Что ты дашь ребенку? Даже если тебе удастся выжить, перебиться помощью друзей, потом найти работу, скажи, как ты заменишь ребенку отца? В тебе говорят гормоны и эмоции. Сейчас ты думаешь только о себе и своей гордости.
– Не смей, все не так. Как ты можешь? – мне словно дали пощечину. Я не ожидала таких жестоких, но не лишенных смысла слов.
– Повзрослей, Энжи. Это сейчас ты чувствуешь себя королевой мелодрамы, приносящей себя в жертву. Но что будет завтра, если я действительно вычеркну тебя и ребенка из своей жизни. Что будет, когда ты столкнешься с реальной жизнью и трудностями? Я знаю. Ты не выживешь. И придешь обратно. Так что не глупи, – Макс посмотрел на меня, как на несмышленого подростка, как тогда, в день моего совершеннолетия, – Завтра я отвезу тебя в больницу. Ты должна помочь мне сохранить то, что трещит по швам. Если тебе не плевать. Ты оставила ребенка, а могла сделать аборт. Значит, тебе не все равно. И мне не все равно.
– Пять минут назад ты готов был откупиться от меня и дать развод, – с болью в голосе произнесла я, – Я помню, как ты говорил, что не хочешь детей.
– Я сказал, что у меня не будет детей, – тихо ответил Макс, отводя взгляд за мою спину, – А это разные вещи. Сейчас я говорю, что сделаю все возможное, чтобы помочь вам. Если хочешь, я отвезу тебя, куда скажешь, а утром заберу тебя и поедем в больницу. Всего пара дней под наблюдением, сдашь все анализы и вернешься домой. А дальше мы решим, что делать. Как такой план?
– Хорошо, – после минутного колебания ответила я. В глубине души меня радовала его проснувшаяся забота обо мне и малыше. Его взгляд заметно потеплел, когда я согласилась с его условиями, – Только я поеду сама. Адрес вышлю по смс.
– Как скажешь, – кивнул Макс.
Мы вышли из дома, разошлись по машинам и разъехались в разные стороны. Я плакала всю дорогу. Выла в голос. Чертовы гормоны. Подтеки туши по всему лицу, но мне было плевать. На душе скребли кошки, и хотелось разбить что-нибудь. Об голову Макса Эванса. Я ненавидела его всеми фибрами души. Особенно сейчас, когда, не смотря на видимую грубость его слов, я поверила в то, что он сможет стать хорошим отцом.
***
Макс
« Я беременна.
Я беременна….
Беременна, черт бы тебя побрал.»
Снова и снова слова Энжи звучали в моей голове.
Долбанная заезженная пластинка. Я не могу сосредоточиться, не понимаю, что происходит. Стоп-кадр какой-то. Она плачет, закрыв лицо руками. А меня словно парализовало. Мое тело пронизано болью, которую я не должен чувствовать. О, мои фантомные боли…. Когда этот мир прекратит проверять меня на прочность?
Беременна.
Алый туман рассевается, и я вижу нас как бы со стороны. Если бы мы были нормальной семьей, то она смеялась бы сейчас, а я молча радовался, обнимал ее, целовал руки, мысленно перебирая имена для девочки и для мальчика. Но мы ненормальная семья, поэтому она рыдает, а я стою, как столб и ничего не могу сделать.
Мы совершили чудовищную ошибку. Я совершил.
Только я.
А платить придется Энжи, этой девочке, только переступившей порог детской.
Я подверг ее жизнь риску. Снова.
Что же делать?
Во мне бьются в смертельной схватке надежда и боль. Если бы Бог дал нам шанс, я бы все изменил. Никто не узнал бы меня. Один гребаный шанс на то, что ребенок родится здоровым…. Едва я пустил в душу ростки надежды, как она расцвела в моем сердце. Горячая, теплая ….
И уже через минуту я знал, что буду делать. Точнее, что начну делать.
Энжи обследуют лучшие врачи. Необходимо исключить возможность генетической болезни у малыша. Я знаю, Ричард говорил, что бывают случаи, когда плохие гены не наследуются. Я готов молиться, впервые, чтобы мы попали в этот самый случай. Я привык все делать сам: бороться за жизнь, зарабатывать, стремиться к новому и лучшему. Я не ждал чудес с неба или откуда там все чуда ждут? Теперь и я с вами. В очередь за чудом.
Чуть позже у меня состоялся непростой разговор с Ричардом. Мне пришлось выслушать отповедь по поводу моей безответственности, словно я сам не понимаю, что виноват больше всех. В итоге Эймз согласился принять Энжи, полностью ее обследовать, не вводя в курс проблемы.
– Ты понимаешь, что толкаешь меня на преступление? – кричал в трубку Ричард, – Что ты собираешься ей сказать? Кордоцентез не делают всем беременным, и это исследование несет за собой большой риск. Она не согласиться, многие мамочки отказываются.
– Ты убедишь ее, – твердо заявил я. Ричард не просто ученый, он отличный психолог. Он придумает причину для проведения единственного исследования, способного дать сто процентов гарантии того, что ребенок здоров… или не здоров.
– Как? И что делать, если окажется, что плод имеет генетические нарушения? На ее сроке аборт делать опасно, а дальше уже искусственные роды. Ты понимаешь, через что придется пройти девушке по твоей вине?
– Понимаю. Я осознаю, что везде неправ. Но сейчас нужно действовать, Ричард. Я хочу знать, здоров мой ребенок или нет.
– Скажи Анжелике правду. Она должна знать. Это и ее жизнь тоже, Макс. Она – будущая мать и именно за ней последнее слово.
– Я скажу, но сначала ты исследуешь ее. Я должен быть уверен, что все не зря…. Если малыш здоров….. Это все, о чем я думаю, на что надеюсь.
– Сорок процентов, Макс. Я должен предупредить, сорок процентов я даю на то, что плод имеет генетические нарушения. Шанс на чудо велик, – Ричард сменил тон. Наверно, он сочувствовал мне. Или просто говорил дежурными фразами. Я словно утерял свой дар чувствовать и считывать людей.
– Да, – отозвался я.
Утром Энжи скинула мне адрес. Я не спал всю ночь, глядя на город через панорамное окно. Целый город у моих ног. Я могу купить половину маленькой страны, но я бессилен помочь своему будущему ребенку. Я бессилен перед Его Величеством Случаем. Или судьбой? Неужели это мои мысли?
Я ехал к Энжи целую вечность, такими долгими были минуты. Я не знал, что скажу ей, как посмотрю в глаза … Осмелюсь ли? Стоило ли лгать столько лет? Как объяснить? И что объяснить?
Она ждала меня на улице. Спортивный розовый костюм и сумка через плечо, волосы заплетены в косичку. У меня сердце защемило. Девочка. Моя маленькая девочка. Я думал, что смогу забрать ее с собой в ад. Оказалось, что у меня недостаточно сил. Или она уже там? Ходит босыми ногами по выжженной земле моей души.
Заметив мою машину, Энжи подняла голову, улыбнулась неуверенно, робко. Как ребенок, которого только что наказали, и теперь он присматривается, размышляет стоит ли повторить шалость? Понимает ли она, что я сейчас держу в руках наши судьбы, будущее и жизнь… такую хрупкую у нее внутри.
Села рядом, тихонько, как мышка, почти не дыша. Волнуется, напряжена. Я тоже, Энжи, я тоже чертовски напуган, но не имею права показать тебе, как сильно наши чувства сейчас схожи.
– Привет, – тихо, шепотом.
– Доброе утро, – я улыбаюсь, нежно, трепетно, словно не держал ее горло своими руками, и не терзал ее, как животное, – Как спала?
Взгляд светлых глаз становится растерянным, я вижу в нем столько вопросов. Господи помоги, если бы я мог знать ответы. Хоть один. Я знаю одно – ты нужна мне, как воздух, но я дам тебе уйти, чтобы не убить, не уничтожить, не запятнать сильнее. Мы столько говорим о нас. В моей голове. Сотни диалогов. И ни в одном я не могу объяснить…. Ни черта не могу объяснить.
– Плохо, – отвечает она, глядя мне в глаза. Сколько раз во время ссоры, Энжи упрекала меня за пустоту, за бесчувственность и отстраненность. Инопланетянин. Так она говорила. Знала бы Энжи, как сильно она близка к правде. Я не такой, как все, но в этом нет ни грамма романтики. Только ужас и страх. За завтрашний день, который для меня может настать в комнате с белым потолком, из которой я уже не выйду.
– Что мы будем делать? – наконец, спрашивает Энжи, – С разводом?
– Давай обговорим позже. Сейчас важнее – пройти обследование. Убедимся, что с ребенком все хорошо, и поговорим, – ответил я тоном миротворца. Моя жена удивленно смотрит мне в глаза. Я считываю ее чувства, мое сердце ноет, болит, рвется к ней. Я могу ощущать физически ее состояние. Ей страшно, как и мне.
– А почему должно быть нехорошо? Те анализы, что я успела сдать, абсолютно нормальные, – раздраженно ответила Энжи, глядя на меня с негодованием.
Все внутренности обдало холодом. Как я могу сказать ей? Она уже любит его. Любого. И я, я тоже. Мы могли бы стать семьей, настоящей, любить друг друга. Детские праздники, семейные традиции, мама, папа, дедушка, воздушные шарики, разбитые коленки. Как сон, как сон…. Я отвернулся, не в силах смотреть Энжи в глаза. Три месяца назад я думал, что все самое страшное уже случилось. «Но мир не для тех, кто любит сны». Я ошибался. Так часто и так много. Не стоило покидать белую комнату и оставлять Эмили. Она дала бы мне забвение, которого я так жажду теперь. Почувствовав, что не могу дышать, я остановил машину, резко съехав на обочину.
– Макс, что ты творишь! – закричала Энжи, – Убить нас хочешь.
Она схватила меня за лицо, холодными, влажными от волнения ладошками, повернула к себе, желая отчитать, но внезапно вся злость и обида ушла из ее светлых глаз, и они приобрели тот самый серебристый оттенок, как тогда, в те моменты, когда она еще любила меня. Я почувствовал, как кулак, сжавший мои легкие расслабляется. Я хочу прижаться к ней, спрятать лицо в волосах, которые пахнут апельсинами и солнцем. Хочу слышать, как бьется ее сердце и мечтать, чтобы завтра никогда не наступило.
– Что с тобой? Ты на себя не похож, – тихо спрашивает мой ангел, глядя на меня с тревогой. Обеспокоена, печальна. Я понимаю, что могу вернуть ее в одном случае. Только в одном….
– Извини, я не спал почти. Голова закружилась.