ово: вот тебе новенькая, как сверкающая копейка, судьба, а ты и дальше лежи на диване.
Я ввязываюсь из-за Елизаветы. Опять? Мало мне ночного визита… На что я рассчитываю? Допустим, скажу я, между прочим, случайно, мол, никак не могу прийти в себя, моя добрая знакомая добровольно ушла из жизни… И что? Ванесса переменится в лице? Упадет в обморок? Не верю. А может, сказать правду? Спросить в лоб. Так и так, мол, моя добрая знакомая Елизавета Варгус рассказывала о визитах к ворожее по имени Ванесса, то есть к вам, и я пришла узнать, зачем она приходила, потому что в последнее время она перестала узнавать соседей, стала заговариваться и покончила с собой. И я хочу докопаться… Перед тем как пойти в полицию! Вот! Пугнуть ее как следует. Пусть признается. Эх, простота! Она посмотрит стеклянными глазами и скажет, что никакой Елизаветы знать не знает. И что тогда?
Ладно, решила я, придется действовать по обстоятельствам. Она далеко не глупа, но ведь и я тоже… Опытный копирайтер!
А что надеть? Что-нибудь скромное, темное, вроде траура. Для достоверности легенды о доброй знакомой Елизавете и оправдания расспросов, для того маскарад и затевается.
Короче, два дня до сеанса у Ванессы я ходила как зомби, бормоча мои вопросы и ее ответы, моделируя ситуацию, так сказать, и устраивая деловые игры, чем довела себя до нервного срыва. Да что это со мной? Если бы я знала! Я испытывала страх, природу которого объяснить не могла. Рационально объяснить, хотя… Могла, наверное. Елизавета ходила к ворожее, стала сходить с ума и покончила с собой. Причина и следствие. На первый взгляд. Но «после» вовсе не обязательно значит «вследствие». Посещение Ванессы и самоубийство Елизаветы могут быть никак не связаны. Еще раз: на что я рассчитываю? Не знаю. Да ладно, все ты знаешь. Ты рассчитываешь, что Ванесса себя выдаст — взглядом ли, жестом, словом, и это станет тем самым знаком. А дальше что? Девяносто преступлений из ста имеют экономическую подоплеку. Случайные убийства выносим за скобки. То есть девяносто из ста убийств с заранее обдуманным намерением совершаются из-за денег. Смерть клиентки невыгодна Ванессе — она теряет источник дохода. Может, она перестаралась, привязывая Елизавету к себе? Пыталась вызвать зависимость, поила зельями, пугала, и Елизавета потеряла связь с реальностью? Я вспомнила, как она показывала мне руки, «испачканные» красной краской, которую невозможно отмыть… И что бы это значило? Кровь? Убийство? Елизавета кого-то убила? Я вспомнила ее растерянное лицо, неуверенную улыбку, то, как она смотрела на Аделину… Не верю!
Тонко взвыла Аделина, и я очнулась. Собачка просилась гулять, смотрела на меня укоризненно, в зубах держала поводок.
Я вскочила:
— Идем, идем, сейчас, моя хорошая!
Потом я спустила ее с поводка, и она помчалась по парку. Аделина носилась по траве, размахивая длинными ушами, перепрыгивала через низкие кустики, словно вырвалась из клетки, и на ее узкой морде читался совершенный восторг. Она даже взлаивала от полноты чувств. Я же брела по аллее, снова и снова прокручивая встречу с Ванессой, репетировала слова, жесты, выражение лица, прекрасно сознавая при этом, что актриса из меня никакая. Но ведь нужно занять себя чем-то в преддверии… Ну не верю я им! И в магию не верю. В телепатию тоже не верю и в ясновидение. Даже неудобно, честное слово! Сейчас без этого всего никуда. Говорят, ясновидящих полно даже в полиции. В смысле, их привлекают к поиску маньяков. Вот и получается, что я скучная, закомплексованная, слишком серьезная особа. Причем несовременная.
Я рассеянно следила за Аделиной, которая бегала с новым знакомым — терьером, мальчиком, судя по голубой заколке на макушке. Кто-то опустился на скамейку рядом, и я вздрогнула.
— Не помешаю? — Голос был приятный.
На меня смотрел, улыбаясь, незнакомец — мужчина лет тридцати с небольшим, с приятным смуглым лицом и карими глазами. В руке он держал бумажный стаканчик с кофе. Я вспыхнула и мотнула головой. Что за мерзкая манера краснеть по любому поводу?
— Любимца выгуливаете?
— Выгуливаю. Вы тоже?
— Нет, я обедаю. — Он кивнул на стаканчик. — Разгрузочный день. Вы всегда здесь гуляете? Здесь хорошо, но маловато места, не разбегаешься…
Фраза повисла в воздухе. Мужчина смотрел на меня с улыбкой.
— Мы гуляли в другом парке…
Моя фраза тоже осталась незаконченной — не объяснять же ему, почему мы больше туда не ходим. Он кивнул. Мы встретились глазами, и у меня снова вспыхнули уши, хотя во взгляде его не было ни нахальства, ни готовности подсуетиться на всякий случай. Так приличный мужчина смотрит на обычную случайно попавшуюся ему на глаза женщину — не вамп, не с обложки, не девяносто-шестьдесят-девяносто, не выказывая ни малейшего намерения заглянуть за вырез платья или рассмотреть ее ноги. Ну и не надо. Вообще, восприятие реальности зависит от своеобразия логики: если он сверлит меня взглядом, то он нахал, если не обращает внимания — тоже нахал.
Аделина подошла и уставилась на мужчину. Он протянул руку, она осторожно ее обнюхала и вильнула хвостом.
— Как тебя зовут? — спросил мужчина.
Аделина подняла морду и негромко взлаяла. Мы рассмеялись.
— Ее зовут Аделина, — сказала я.
— Аделина? — Он снова рассмеялся. — Красивое имя.
Позвал:
— Аделина! — И снова протянул руку. Собачка лизнула его пальцы. — Всегда хотел завести собаку, бигля.
— И что?
— Как-то до сих пор не складывалось.
— Почему бигля?
— Интеллект почти как… — он усмехнулся, — у Аделины. Самые умные собаки, по глазам видно.
Он помолчал.
— Хотите кофе? — предложил вдруг. — Я принесу, здесь рядом кофейня.
— Ну что вы! — Кажется, я снова покраснела. Ну что ты будешь делать! — Спасибо, я уже пила.
— Рад был пообщаться, — он поднялся. — Мне пора. Аделина, до встречи!
Он потрепал собачку по голове, с улыбкой кивнул мне и пошел к выходу из парка. Аделина побежала за ним.
Я смотрела им вслед. Он не спросил, как меня зовут. Почему? Мысли мои приняли новое направление, и я совершенно забыла про Ванессу. Я представила, как рассказываю ему о событиях последних дней, и он говорит что-нибудь умное, подкидывает интересную идею, раскладывает все по полочкам. Мне вдруг приходит в голову, что у меня нет никого, с кем я могла бы поговорить! Нет, есть, конечно, знакомые, но таких, чтобы прийти запросто и выложить как на духу, — таких нет. Вот этому, с кофе, я бы рассказала все, у него лицо хорошего человека. Рассказала бы, глядя в глаза. Жаль.
Я видела, как он остановился у выхода из парка, нагнулся, подергал Аделину за уши и махнул рукой в мою сторону: возвращайся, мол, к хозяйке! Собачка даже не оглянулась. Как это прикажете понимать? Любовь с первого взгляда, не иначе. Я поймала себя на мысли, что понимаю Аделину и охотно побежала бы за ними.
Глава 12. Интересные идеи и новые версии
«Здравствуйте! Спасибо за ответ. Так важно найти единомышленника, воющего на луну. Теперь в полнолуние я буду выть не просто так, а в хорошей компании. Я, наверное, зануда, мне всегда не хватало легкости. Как вы относитесь к рекламе? Насколько она на вас влияет? А советы друзей и близких? Вряд ли, вы очень независимы, и решения ваши нестандартны…»
Комплимент? Теперь самое время накорябать фразу, стертую до полной потери смысла: спасибо, что вы есть! Ах, спасибо! Большое. Опять стеб?
Федор Алексеев еще раз перечитал послание, удивляясь разбросу заявлений: выть на луну в хорошей компании, я зануда, что вы думаете о рекламе, и тут же сама отвечает: вряд ли, и решения ваши нестандартны. И что?
«Что вы делаете, когда не знаете, как поступить? Когда ваши желания, инстинкты и жизненный опыт противоречат друг другу? Выжидаете, кидаете монетку, удаляетесь в пустынь? Или у вас не бывает противоречий? А вам бывает страшно?»
И знакомая подпись: «Кошка драная».
Федор пожал плечами и, улыбаясь, отстукал ответ:
«К рекламе отношусь как к информации, скорее, полезной. Удачная реклама — искусство. Если не нужно решать немедленно, то удаляюсь. Бывает ли страшно? Хомо сум, как говорится[3]. Иногда за себя, чаще за других. Зануда? Приветствую! Зануды — последние думающие индивиды в век технологий, и они, как правило, профи.
Реклама, занудство, вопросы, бьющие в цель, как автоматные очереди. Нестандартные привычки: надеюсь, вой на луну — не шутка? Сейчас скажу, кто вы. Сейчас, сейчас… Рекламщик! Или как это? Копирайтер-философ. Вот и познакомились, коллега! Буду рад получить что-нибудь из наиболее удачных образцов вашей продукции. Если я промахнулся, можно стихи — уверен, вы пишете.
Спокойной ночи. Ваш Ф.А.».
Клик — и послание улетело. Федор, улыбаясь, еще раз пробежал глазами письмо незнакомки.
Георгий Николаевич Сницар, врач городского кардиологического центра «Тесла», тридцать четыре, холост, на работе рекомендуется положительно, жалоб нет, ни в чем сомнительном не замечен и никуда не привлекался, автомобиль — пикап «Сузуки», цвет темно-синий, собственная квартира, адрес…
Сейчас о любом человеке можно узнать все или почти все. Стажер Володя Кравченко накопал целую папку и спустя несколько часов после получения боевого задания положил ее на стол капитану Астахову. Тот просмотрел наскоро и не нашел ничего интересного. Набрал Федора Алексеева и спросил кратко: «Свободен? Можно брать доктора за жабры».
И они пошли. Не брать, а беседовать. Пока.
— Он признался? — Савелий взволнованно переводил взгляд с капитана на Федора.
Капитан ухмыльнулся.
— Это была ознакомительная беседа, — сказал Федор. — Для общего впечатления. Не признался. Признаются под весом улик. Мы просто спрашивали, а он отвечал. Это была беседа, Савелий, а не допрос.
Друзья сидели в заведении Митрича. Сгорающий от любопытства Савелий примчался первым и с нетерпением дожидался друзей. Время от времени к нему подбегал Митрич и спрашивал: «Не звонили? Придут?» «Не звонили, — отвечал Савелий. — Придут!»