егда в минуты опасности, слух уловил чье-то дыхание…
Движение, шелест, неуловимое движение за спиной… Он резко обернулся и неуверенно позвал: «Нина?» На лбу выступила испарина, сердце колотилось и ухало куда-то вниз. Он перевел дух — никого. Потер влажный лоб. Пошатываясь, добрался до кресла и почти упал.
Он не знал, сколько просидел так, в полудреме, сглатывая вязкую сладковатую слюну. Ощущение чужого взгляда не покидало его. Он заставил себя встать, вспомнив, что он в чужой квартире, куда проник по-злодейски, без спроса. Дневник! Он обнаружил дневник на полу, когда споткнулся. Нагнулся, чтобы поднять, и услышал звук шагов — человек наткнулся на журнальный столик, отбросив его в сторону. В следующий момент сильный удар обрушился ему на голову, и он, потеряв сознание, упал.
Голова раскалывалась от нестерпимой боли. Он почему-то сидел на полу, опираясь спиной о кресло. Он потрогал голову и тут же отдернул руку, почувствовав под пальцами теплое и липкое. Поднес пальцы к глазам, увидел на них черную кровь. Полумрак в гостиной слегка рассеялся, видимо, уже светало. Он попытался сообразить, где он, и с ужасом понял, что комната ему незнакома. Сквозь пульсирующую головную боль с трудом прорывались картинки чужого дома, темного, удивительно тихого подъезда, в воздухе перед его лицом повисла, подрагивая, большая золотая девятка. Инстинкт самосохранения завопил дурным голосом, что нужно убираться отсюда как можно скорее. Непонятно, сам ли он упал или его ударили… Он вспомнил ощущение чужого взгляда… Нина? Рита сказала, она на все способна… Дневник! Он держал его в руках, большая красная книжка с золотыми уголками… Он читал его… Что-то о Катюше и фарфоровой кукле… О новом платье… И многажды повторенное «страх» на последних страницах. Страх, страх, страх…
Уходи! В сознании мигала красная лампочка опасности. Уходи скорее! Цепляясь за кресло, он поднялся. Дотащился до окна, надеясь, что дневник остался на подоконнике. Подоконник был пуст. Фонарь бил ему в лицо, и он отшатнулся.
В прихожей горел свет, дверь была не заперта, связка ключей лежала на тумбочке… Знакомый брелок — гном в красном колпачке. Он попытался вытереть ручку двери полой пиджака и тут же махнул рукой: все равно! Толкнул плечом дверь и остановился, прислушиваясь. Здесь по-прежнему было удивительно тихо, дом не то спал, не то его обитатели давно вымерли. Он вздрогнул, услышав, как внизу хлопнула входная дверь и раздались голоса. Гулкое эхо подхватило их и усилило. Это придало ему силы. Он осторожно закрыл дверь и, хватаясь за перила, стал подниматься по лестнице. Попытался вспомнить, сколько здесь этажей… Кажется, пять! Голоса и шаги приближались, казалось, там целая толпа. Он сел на верхнюю ступеньку — последний этаж, дальше бежать некуда. Похоже, его загнали в угол. Крыса, загнанная в угол… Он достал из кармана носовой платок и стал оттирать кровь на виске.
Зачем они здесь, кто их позвал… Какая разница! У него в руках был дневник этой женщины, а он его потерял. Нина? Он усмехнулся.
Одержимые коварны, изобретательны и хитры, они живут в собственном мире, где совершенно другая реальность, другие смыслы, чувства, страхи и толкования — все другое. Она удрала из центра, ухитрившись не попасться на глаза ни дежурной сестре, ни охраннику… А на что он, собственно, рассчитывал? Ей нужен дневник, она одержима мыслью узнать, зачем Елизавета… Элиза приходила к Ванессе.
Ключи, вдруг вспомнил он. У нее не было ключей! Возможно, в ее состоянии она о них даже не вспомнила и пришла сюда… Возможно, дверь была не заперта… Стоп! Конечно, дверь была не заперта! Он просто прикрыл ее, когда вошел, он появился здесь первым, до нее! Он был на машине, а она шла пешком через весь город…
Он чувствовал, как устал. Больше всего ему хотелось лечь, растянуться здесь, просто на лестничной площадке, и закрыть глаза. Голоса внизу стихли — люди вошли в квартиру Елизаветы, и снова наступила тишина. Он подумал, что нужно выбираться из угла, и встал. Постоял, прислушиваясь, и неторопливо пошел вниз. На первом этаже схватил мусорный контейнер и, надрываясь, потащил к выходу. Вывалился из подъезда, упершись в дверь спиной, и потащил контейнер в глубину двора мимо черного джипа, где кто-то курил — он заметил внутри красный огонек сигареты.
Спустя час он сидел в собственном кабинете, приходя в себя и вспоминая детали своей безумной эскапады. Кто был в квартире Элизы? Кто вырвал у него из рук дневник? Он потрогал рану на виске, почувствовал запекшуюся кровь и поморщился от боли. Надо промыть… Он совершенно забыл о нападении. У него мелькнула мысль, что Ванесса была в квартире Элизы, что она может ходить, что она притворяется…
Он чудом не попал в руки полиции, но там остались его отпечатки… Это ничего не значит, в любой квартире много разных следов, его никто никогда не свяжет с этой женщиной, Элизой. Облегчения эта мысль не принесла. Не свяжет? Он же догадался про женщину из двадцать третьей квартиры, значит, и про Элизу догадаются… Тот, манерный, который приходил к нему первым. Хотя какая разница? Догадается, не догадается — не суть важно, упекут его за убийство одной Ларисы или за убийство обеих. Он тонет, и ему, похоже, уже не выкарабкаться. Мама всегда говорила, что он в отца, которого почти не помнил. Тот был фаталистом до неприличия! Любая трудность — ах, трагедия, ах, что будет, ах, все против меня, сложил лапки, и на дно. Мама была борцом… Сницар улыбнулся и подумал, что ему очень ее не хватает. И Штольца не хватает. Он сказал как-то: «Я не даю бесплатных советов, но тебе, как другу, дам: держись от нее подальше, а то пожалеешь!» Он мог бы рассказать ему… Нет! Его крест, ему нести.
Крик из коридора привлек его внимание, и он прислушался. Крик повторился, он услышал возбужденные голоса. Нина! Вернулась! Он выскочил из кабинета. Это была не Нина. На полу около палаты билась в конвульсиях и кричала сестричка Тоня, а вокруг суетились дежурный врач, пожилая медсестра Ниловна и санитар Андрей, тощий жилистый мужчина. Из дверей палат выглядывали перепуганные больные.
— Что случилось? — спросил он, подходя.
— Похоже на истерический припадок, — сказал врач. — Ничего, мы сейчас ее успокоим. Изнуряют себя диетами, а потом чертей видят.
— Она увидела крысу, — сказала Ниловна. — И ну кричать, она их ужас как боится. Я сама боюсь их до смерти.
— Крысу? Откуда у нас крысы?
— Какие крысы, чего ты несешь! — бухнул басом Андрей. — Были мыши, я сам травил. Крысы! Ну бабы!
— Она кричала — крысы! — настаивала Ниловна. — Все слышали. Крыса! — вдруг завопила она, отскакивая, тыча пальцем в угол, где стоял большой фикус. — Крыса! Черная! А-а-а! Вот, вот она!!
Она вдруг закатилась диким хохотом. Лицо ее было перекошено от ужаса, изо рта потекла слюна.
— Какая крыса! — завопил санитар. — Нет здесь ничего! Совсем с ума посходили? Где крыса? Где? Да что же это творится? Дурдом!
— Уведите ее! — приказал Сницар. — Андрей, отнеси Тоню в сестринскую. Откройте окна, включите везде свет.
— Пожалуйста, все вернитесь в свои палаты, мы сейчас во всем разберемся, — обратился он к возбужденным больным.
Те стали неохотно расходиться.
Через несколько минут все было закончено и наступила относительная тишина. Сницар с Андреем прошли по всем помещениям в поисках крысы, причем санитар был вооружен топориком с пожарного стенда. Никаких следов животного, вызвавшего переполох, они не обнаружили.
— Да ни хрена она не видела! — бурчал Андрей. — Замуж девке пора, вот крысы и лезут из головы! А Ниловна от старости совсем свихнулась! Ходит, вынюхивает, цепляется, что выпил, спирт у нее пропадает. Крысы им! Откуда у нас крысы, я же мышей потравил, а крыс не было. Ну, дуры! А вообще, они все какие-то…
Он покрутил пальцем у виска:
— Повариха утром в обморок грохнулась, Маргарита Алексеевна меня вообще не узнала, идет, я попросил отгул, она смотрит и молчит, а потом вдруг как побежит!
Отпустив Андрея и попросив его бдеть и присматривать, Сницар зашел в палату Нины. Кровать ее была застелена, на тумбочке стояла знакомая сумка, на полу валялась раздавленная черная заколка с блестящими камешками — видимо, Тонина. Что же с ними происходит? Наваждение какое-то, честное слово!
— Как насчет накинуть? За риск. — Он стоял, упираясь плечом о дверной косяк. — До сих пор поджилки трясутся. И менты! Соседи вызвали…
— Хорошо, обсудим, — сказала Ванесса. — Ты его не убил?
— Обижаешь, волшебница, я его слегка приложил… А что было делать? Он книжку нашел и стал листать, тут я его и вырубил. Книжка хоть стоящая?
— Не знаю пока. Его арестовали?
Он пожал плечами:
— Ушел. Мне самому было интересно, что дальше. Он вынес из подъезда мусорный бак, прошел мимо их джипа и ушел. Я глазам не поверил! Чувак, получивший по голове, в критической ситуации… Личность!
— Тем лучше. Ты иди, отдохни. Молодец.
— Ага, пойду.
— На кухне возьми коньяк, премия.
— Спасибо! — обрадовался парень. — То что надо. Ты говорила, комп глючит, могу посмотреть.
— Давай завтра. Отдыхай, я позвоню. Захлопнешь за собой. Не забудь коньяк!
Ванесса слышала, как он топал в кухне, зацепился за табуретку, чертыхнулся. Потом до нее долетел звук захлопнувшейся двери.
На столе лежала красная книжка с золотыми уголками — дневник Елизаветы. Она смотрела на книжку и медлила. По лицу ее блуждала улыбка. Вот и все, доктор, моя лошадь пришла первой. Первый приз. Она положила руку на книжку. Хромая немощная лошадь, доктор. Похоже, ваша карьера повисла на волоске и теперь находится в руках слабой женщины?
Гоша Сницар… Она усмехнулась. Вырос, возмужал, карьера поперла. Как он смотрел на нее… С жалостью! Когда-то с обожанием, теперь с жалостью и отвращением. Она сама себе отвратительна со своей подлой немощью. Калека! Нужно немедленно убираться отсюда, чем раньше, тем лучше. Она уже присмотрела хорошую клинику в Австрии, отправила им бумаги, они согласны ее принять. Прогнозы благоприятные, но не нужно тянуть. Дорога каждая минута. Гоша все понял, конечно. Да она и не устраивала дымовой завесы, сказала почти открытым текстом. Как есть. У меня товар, в котором ты заинтересован. Или плати, или потеряешь все. Доказательства здесь — она положила ладонь на красную книжку, словно клялась. Свидетель убийства. Убийца, которому не повезло — его видели. Нелепая случайность… Все случайности нелепы и неожиданны, фарт или проигрыш, плюс или минус. Как в казино: ставишь на кон все и проигрываешь. Твой проигрыш, чей-то выигрыш, сообщающиеся сосуды. Маятник: туда-сюда, туда-сюда. Закономерность: плюс-минус, туда-сюда, вижу-не вижу, выигрыш-проигрыш…