– Ну что ж, зато одним кошмаром стало меньше… Стало же? – с подозрением уточнила она, увидев реакцию Куратора.
– Мне жаль вас разочаровывать, но увы. После того как сон лопнул, вас выкинуло в явь, а Яну и всех остальных раскидало по другим снам. Разрушение «родительского» сна способно убить лишь новорождённого кошмара, да и то не всегда. А ваш противник, судя по всему, был вполне сформировавшимся. Он успел напитаться страхом многих людей.
– Но… но… но она же стреляла в него!
– Яна не одна из Алексов, – пожал плечами Куратор. – В обычных обстоятельствах Патрульные даже оружия-то не носят. Их задача – искать новых рекрутов и выслеживать кошмаров. А сражаться с кошмарами – не их специальность и отнюдь не всегда им по силам.
Марина уставилась в пространство невидящим взглядом. Даже на собственные глаза нельзя было полагаться. Увиденное оказывалось не тем, чем казалось. Яна не собиралась убивать кошмара – она только замедлила его, чтобы выиграть время и разбудить Марину. И разбудила её радикальным способом – страхом смерти.
– А что было бы, если бы пуля попала в меня раньше, чем я проснулась?
– Да ничего, – Куратор, похоже, не умел долго оставаться в одном настроении: его мрачность рассеялась, он с любопытством разглядывал Марину, наслаждаясь эффектом своих слов. – Оружие сноходцев не вредит людям – только кошмарам.
– Но зачем она вообще стреляла в меня, а не продолжила стрелять в него? Вдруг победила бы? А так он сбежал…
– У Яны был выбор: спасти вас или рискнуть всем. А вы бы что выбрали?
Марина очень хотела ему возразить. Но не смогла.
Куратор был в своём репертуаре: после его объяснений всё становилось ещё сложнее. С таким человеком очень трудно разговаривать – и ещё труднее работать.
Однако даже Куратор оказался способен на сочувствие – или хотя бы на заботу о сотрудниках. Оценив состояние Марины, он цокнул языком:
– На вашу долю выпало слишком много испытаний за слишком короткий срок. Как насчёт небольшого отпуска?
Глава 7. Отпуск
Отпуск в представлении Куратора больше смахивал на домашний арест. Теперь, когда даже собственные сны были зоной риска, оставался один островок безопасности – башня. Там Марина и проводила каждую ночь: Куратор надел ей на руку браслет, который выдёргивал её в башню сразу, как только она погружалась в мир грёз.
Сначала даже казалось, что это будет интересно: вниз по башенной лестнице она уже ходила, причём много раз, а вот вверх – никогда. Что там, наверху? Может, противоположность подвального пруда-портала – какой-нибудь огонь-уничтожитель? Шутки шутками, но неугомонное Маринино любопытство раззадорилось всерьёз. Угадать было нельзя, увидеть с лестницы – тоже: мешал непроглядный столп тьмы. Единственный способ узнать – отправиться на разведку. Этим она и собиралась заняться.
Но чтобы попасть на верхние этажи, сперва надо было выйти из своей комнаты. А этого-то Марина и не смогла – дверь оказалась заперта. Марина подёргала её на себя. На всякий случай потолкала от себя. Наклонилась к замочной скважине – точнее, к тому месту, где той полагалось быть. Однако скважина игнорировала правила приличия и попросту отсутствовала. Её не было не только под ручкой, но и в других местах – Марина тщательно осмотрела и даже ощупала дверь сверху донизу.
Тогда Марина метнулась к окну – к которому почему-то никогда не подходила прежде. Хотя бы посмотреть, что вокруг, прикинуть высоту… Но эта идея тоже врезалась в препятствие: за окном не было ничего. По крайней мере, ничего заслуживавшего рассматривания. Только светящаяся дымка, будто на башню спустилось облако – или наоборот, она сама вонзилась в небеса.
Отращивать волосы и свешивать их из окна в ожидании принца было бессмысленно – в такой дымке ни один принц не видел бы дальше собственного носа и наткнулся бы на косы Марины-Рапунцель разве что случайно. Да и всё равно окно было закрыто – так же бескомпромиссно, как дверь.
Марина заметалась по комнате, как тигр по клетке – маленький, но очень сердитый тигр. Куратор мог бы и предупредить, вообще-то. Мог бы – но не захотел. Видимо, понимал, что на такой «отпуск» Марина не согласится. Ох, не для того она стала работать из дома, чтобы теперь начальство влезало к ней не то что в дом – в голову и сны!
Всё ещё полыхая негодованием, Марина вернулась к своему креслу. И лишь тогда заметила, что на журнальном столике лежала записка. Почерк Куратора оказался размашистым и замысловатым, его интересно было рассматривать. А вот читать написанное этим почерком Марине совсем не понравилось. Куратор цветисто просил извинить его отсутствие и советовал пока занять время медитацией или материализацией.
Хрустнула бумага. Скомканная записка не полетела на пол лишь потому, что как-то нехорошо было мусорить внутри своей головы. А что комната была связана с её подсознанием, Марина давно уже догадалась: и благодаря плавучим животным, то появлявшимся, то пропадавшим, и благодаря тому, как даже освещение здесь отзывалось на её настроение. Недаром и двери всех комнат в башне были разными – наверное, каждая соответствовала характеру и мыслям своего хозяина. Интересно: какая комната у Яны?..
Оборвав зашедшие куда-то не туда мысли, Марина снова покосилась на записку, которую по-прежнему держала в руке. Вот ещё один вопрос: кому в голову пришло назначить Куратора главным? Даже если он был силён и опытен, руководитель из него был так себе. Кто угодно другой справился бы лучше – например, неизменно доброжелательная Хлоя или та же Яна. Что уж там, даже с Алексом-«богатырём» общаться было приятнее, пускай его кипучая энергия иногда выплёскивалась через край.
Но пока дела обстояли таким образом, что Куратор по-прежнему курировал, а Марина по-прежнему сидела взаперти. Изменить что-либо прямо сейчас было нереально, поэтому оставалось лишь постараться извлечь максимум пользы из того, что имелось. Марина упала в кресло, почесала за ушком – оттопыренным и лохматым – подплывшую приласкаться рыбу и твёрдо решила освоить наконец распроклятую материализацию.
Наяву всё было приятнее. И было больше похоже на отпуск, хоть им и не являлось. На основной работе случилось затишье, так что в обед или вечером удавалось выкроить часок-другой на прогулку в парке. Том самом, где во сне авиатор возился со своим самолётом.
Зачем Марина ходила в этот парк, что надеялась там найти? Она и сама не знала. Но странное ощущение слияния сна и яви затягивало её туда, как водоворот.
Мир яви и мир снов были так же близки и одновременно далеки, как человек и его отражение в зеркале. Можно протянуть руку, коснуться – но пальцы почувствуют лишь твёрдую преграду. Однако иногда сонное зазеркалье вырывалось наружу. Или засасывало внутрь протянутую к нему руку.
В такую погоду гулять было приятно даже без цели. Хотя бы просто чтобы достать из шкафа какое-нибудь ни разу не надетое платье или слишком нарядную для повседневности блузку. Заколоть волосы наверх, чтобы тёплый ветерок нежно ласкал шею. Разглядывать, фотографировать, а то и зарисовывать распустившиеся цветы или смешных хохлатых чернетей – птиц с телом игрушки для ванны и глазами хищника; чернети ловко ныряли за едой и с подозрением зыркали на людей, не до конца ещё к ним привыкнув. И не думать ни о ночи, ни о башне, ни о Кураторе…
Марина скрипнула зубами и мысленно чертыхнулась. Куратор оказался тем ещё слоном: намерение не думать о нём приводило к тому, что она вспоминала его ещё чаще, чем обычно. Оставалось лишь мстительно надеяться, что приметы не врут и что от этих вспоминаний Куратор постоянно икает, чихает или хотя бы пламенеет ушами.
Нечеловеческий хохот прервал её невесёлые размышления. Большая чайка, чьи лапы были белёсыми, будто она наступила в раствор извёстки, запрокинула голову и разразилась звуками, напоминавшими хоррор-версию «мешочка со смехом». Ни дать ни взять крылатый Доктор Зло. Судя по реакции второй чайки, которая подплыла было посмотреть, что там первая клевала, так и было задумано: хохот использовался как угроза. Это было слегка странно – и в то же время очень естественно: ведь и весёлая улыбка – родственница угрожающего оскала. И некоторые – не только животные, но и люди – до сих пор воспринимают её как негласное объявление войны.
Дойдя до той части берега, где во сне стоял красный самолёт, Марина увидела компанию молодёжи на пикнике и молодого отца, пытавшегося одновременно играть с сыном и развлекать дочь, совсем ещё кроху, крайне недовольную тем, что её высадили из коляски. Авиатора не было. И пусть Марина заранее договорилась сама с собой, что ни на что не рассчитывает, она не удержалась от тихого разочарованного вздоха. Сон, казавшийся таким близким, всё же был очень далёк.
Отпуск вечно оказывается короче, чем хотелось бы. Он пролетает почти так же быстро, как последние часы до дедлайна.
Но в этот раз конец отпуска означал заодно конец несвободы. Очередная записка от Куратора любезно предлагала снять браслет и, буде возникнет таковое желание (он так и написал!), вернуться к своим снам. У Марины возникло желание для начала увидеть автора записки и тоже сделать ему ряд предложений, разве что в чуть менее вежливой форме. Однако пока она мысленно подбирала слова, браслет соскользнул с её руки, хотя до этого плотно обвивал запястье. Марина успела подхватить его у самой земли. Он был таким же узким, как и раньше: даже четыре пальца протиснулись бы в него с трудом, что уж говорить о ладони. Но проверять это Марина не рискнула – мало ли, как бы не сковал её снова.
Главное, дорога в свои сны снова была открыта.
Глава 8. Погоня за кошмаром
Когда судьба хочет посмеяться, она буквально исполняет ваши желания. Слишком буквально. Всемогущая Супергероиня действительно обладала всеми сверхспособностями, какие только можно было вообразить. И даже теми, которые нельзя. Но никто ведь не уточнял, что она должна обладать ими всеми постоянно и одновременно. Или по умолчанию знать, как они работают.