– На Карадаге? А это где?
– Так, с тобой все ясно. Карадаг – горный массив в Крыму. А Зулейка – на Средиземноморском побережье.
– Название странное. Турецкое, что ли?
– Да. Существует древняя легенда о девочке из рыбацкой деревушки… Девочку похитили турки. В пятнадцатом, кажется, веке, когда всех тут держал в кулаке рыжий пират Барбаросса. Ну, украли девочку, перекрестили ее в мусульманку Зулейку. Шли годы, но она от страха и всего пережитого сошла с ума и как бы навсегда осталась маленькой девочкой, которая все время ждет, когда сможет вернуться к маме. Только имя свое настоящее позабыла: Зулейка да Зулейка. А дом, деревушку – это помнила. И наконец каким-то чудом – легенда об этом умалчивает – Зулейка вернулась на родину. Прибежала домой, а там какие-то чужие люди. Рассказала им свою печальную историю, а те плечами пожимают. Потом кто-то вспомнил… Да, было что-то подобное. Но очень давно, полвека назад. Не поверила Зулейка. Тогда подали ей зеркальце, поглядела она на себя – и увидела старуху. Упала – да и умерла.
– О господи, кошмар какой! – поежилась Тина. – Прямо сердце разрывается. Зачем в честь такой жути назвали курорт?
– Он находится как раз на месте той деревушки, где жила и куда вернулась Зулейка.
– Вернулась, чтобы умереть.
– Да. Зато умереть на родине.
Что-то такое прозвучало в его голосе…
Тина взглянула на него искоса.
Лицо Георгия казалось усталым, постаревшим. У нее перехватило дыхание.
Да что же это с ней было? Куда, в какое бегство собралась? От себя-то не убежишь…
– Ты… не расскажешь мне, что там произошло у Голуба? – спросила неожиданно для себя самой. Нет, если честно, Голуб и «Просперити» интересовали ее сейчас лишь постольку-поскольку. Даже образ Зои-Вики несколько поблек.
– А что рассказывать-то? – дернул плечом Георгий. – Только такой прекраснодушный Манилов, как я, мог всерьез рассчитывать на этот разговор и верить в раскаяние нашего будущего президента. Конечно, когда сказал о пленке… это его подкосило. И все же – как я теперь анализирую его реакцию – выглядел он не столько напуганным, сколько возмущенным. Как если бы был убежден, совершенно уверен, что кассета всего одна, а оказывается… Наверное, эти, из «Просперити», уверили его, что копий нет. После нашего разговора, конечно, он бросился им названивать и возмущаться… Их реакция последовала незамедлительно, ты сама видела. Но, строго говоря, все было не зря! И даже то, что ты нас с Викторией видела. Иначе не разозлилась бы, как не знаю кто, не кинулась бы бежать, а я не бросился бы за тобой… И мы бы сейчас лежали под обломками всего того антиквариата. У тебя действительно какое-то чутье… Ты даже иногда отчета себе в этом не отдаешь, а знаешь, что случится. Жаль, что мне этого не дано.
– Нет, тебе просто не хотелось терять веру в этого человека, – кивнула Тина.
– Да уж. И умирать не хочется, конечно, хотя, видимо, придется, – проговорил он как-то странно, задумчиво, словно не слышал себя.
Тина в испуге повернулась:
– Ты о чем?
Георгий встряхнулся:
– Что?.. Да так, мысли вслух. Думаю, Голубу там, в Афгане, очень уж не хотелось на чужбине погибать, оттого все и вышло.
– А ведь сколько погибло! – вздрогнула Тина, и лицо Рока, «юного нахимовца», промелькнуло перед ней, вселив в душу непонятный страх.
– Знаешь что? – неожиданно повеселел Георгий. – Я вовсе не хочу тебя пугать, но, по-моему, за нами «хвост».
Он резко прибавил скорость. Тину швырнуло на спинку сиденья.
– Почему ты думаешь, что это за нами? – спросила она, оборачиваясь. – Дорога одна, ему больше деваться некуда.
– Всякое бывает, – согласился Георгий, резко сбавляя скорость перед светофором (они въехали в небольшой придорожный поселок) и глядя в зеркало заднего вида.
Тина, которую при торможении бросило вперед, посмотрела на Георгия неодобрительно. Похоже, он не такой уж хороший водитель, если не способен рассчитать скорость перед светофором и так балуется тормозами. Кроме того, насколько она понимала, надо мчаться как можно быстрее, если хочешь оторваться от «хвоста».
Зеленый перестал мигать, загорелся желтый. Секунда… другая… И в то самое мгновение, когда уже должен был вот-вот вспыхнуть красный, Георгий неожиданно нажал на газ!
Тине почудилось, будто не машина, а она сама совершила внезапный прыжок – и оказалась по другую сторону перекрестка. Да… ночью, только ночью возможны такие трюкачества. Днем они оканчиваются однозначно – на всех широтах!
Тина оглянулась. Оба автомобиля, до того ехавшие за ними, дисциплинированно ожидали, когда вновь загорится зеленый. Правда, водитель черного «Форда» оказался тоже очень нетерпеливым и проскочил перекресток уже на желтый.
– Ага, – удовлетворенно кивнул Георгий.
– Почему – ага? – спросила Тина. – Подумаешь, чуть раньше проехал. И вообще, смотри, он пьяный, что ли? Разве бывают пьяные «хвосты»?
И верно, то ли «Форд» внезапно перестал слушаться руля, то ли водитель неожиданно почувствовал себя плохо (а может быть, очень, ну очень хорошо!), однако автомобиль начал выделывать на шоссе какие-то кренделя. Его бросало от обочины к обочине, он резко тормозил, а потом какое-то время ехал почти нормально, лишь изредка виляя, но все прибавляя и прибавляя скорость.
– Вроде бы и дорога сухая, – пробормотал Георгий. – Интересно, наедет он на нас или ударит сбоку при обгоне?
Что-то внезапно коснулось правой щеки Тины, будто чья-то холодная рука. Она повернулась – и взвизгнула, увидев совсем рядом лицо под черным шлемом и дуло, направленное прямо на нее!
Отпрянула, в то же мгновение пригнув вперед голову Георгия. Вдребезги рассыпалось стекло, и что-то просвистело над рукой. Георгий резко вывернул руль и сшиб с дороги стрелявшего в них мотоциклиста, который появился неведомо откуда. Чиркнули по шоссе искры – вот все, что увидела Тина. И если бы не стеклянное крошево на коленях, можно было бы подумать, что все это почудилось.
– Ну, вперед! – выдохнул Георгий и, развернувшись, рванулся навстречу «Форду».
Тот мгновенно дал задний ход.
– Ага! – в возбуждении крикнул Георгий. – Не нравится!
Нарушая все мыслимые и немыслимые правила, «Форд» задним ходом домчался до перекрестка и форсировал его на красный свет, продолжая свое паническое бегство. А Георгий и не думал теперь его преследовать: свернул на пересекающую улицу, и целую секунду Тине казалось, что теперь можно спокойно перевести дух. Но вдруг в темноте, впереди, вспыхнули огненные глаза. Неширокая дорога была перекрыта.
– Ловко заманили!
Георгий осадил назад, но желтый «жук», похоже, был не приучен пятиться – мгновенно потерял маневренность. А позади уже показался «Форд», вновь перешедший в наступление.
Георгий бросил машину вперед, и Тине показалось, будто он решился на таран. Она уже отчетливо различала тяжелый автомобиль, замерший в непоколебимом, упорном ожидании… Однако, вывернув до отказа руль, Георгий вновь развернулся. Завизжали шины, «жук» подскочил, его повлекло назад. Георгий дал газ, но бесконечно долгие мгновения колеса вращались вхолостую, двигатель ревел – и вдруг воцарилась тишина.
Мотор заглох, захлебнулся.
Георгий терзал стартер. Тину же поразило каменное спокойствие его лица.
– О господи! – выдохнула она из последних сил, и в это мгновение раздался приятнейший в мире звук – рокот заработавшего двигателя.
Желтый «жук» метнулся вперед, едва не столкнувшись с «Фордом», но тот в последний миг успел увернуться, освобождая дорогу.
Перекресток. Снова шоссе.
Запел под колесами асфальт. Стрелка спидометра скакнула к восьмидесяти, поползла дальше.
– Взорвемся к чертовой матери! – радостно выкрикнул Георгий. – Держись крепче!
Тина уже держалась, еще как держалась…
«Жук» летел с натужным гудением. А «Форд» опять пристроился позади. Нет, идет на обгон. Вот поравнялся, вот мелькнуло окно с торчащим из него очередным дулом, но в это самое мгновение желтый «жук» словно бы замер на миг, пропустил «Форд» вперед – и ударил его своей тупой мордой где-то ближе к заднему колесу.
«Форд» нелепо, боком понесся к обочине, и какой-то миг Тина надеялась, что фонарный столб был воздвигнут здесь именно в расчете на встречу с ним. Однако сила инерции была такова, что автомобиль развернуло на 360 градусов, и он снова повис на «хвосте» желтого «жука».
Раздался грохот, стекло сзади разлетелось, а потом «Пежо» резко осел на задние колеса и завилял по шоссе еще более нелепо, чем до этого вилял «Форд».
В них опять стреляли. И опять попали!
Георгий с силой вцепился в руль, как в поводья норовистого коня, оседающего на задние ноги. С трудом выровнял ход, и в это время из обогнавшего их автомобиля ударила очередь.
«Жук» полетел боком. Тину швырнуло к дверце, и почудилось, будто именно ее тело ударилось в бок автомобиля-убийцы, а не крыло «жука».
– …Тина! Тина! – звал кто-то из тьмы назойливо и страшно. Голос то становился тоньше комариного писка, то ухал, как в бочку. Она лежала в лесу, под деревом. Где-то наверху, точно испуганная собачонка, кричала сова. Нет, это лает Атаманша! Нет… это Рок, щуря мертвые глаза, навел на нее пистолет – ту самую «беретту», которую она стащила у Георгия. Но из дула вылетают не пули, а звуки ее имени:
– Тина! Тина!
Открыла глаза и какое-то время тупо смотрела на мелькающий перед глазами полукруг, светящийся зеленым светом. Ползет по цифрам фосфоресцирующая стрелка. 90… 100… Резко, как удар, вернулось осознание того, что она смотрит на спидометр, что скорость растет, а значит, неугомонный желтый «жук» продолжает свой полет.
– Тина! Да Тина же!
Голос-то Георгия, оказывается…
Подняла голову, кое-как, со стоном, выпрямилась.
– Ты как? Ты как? – Георгий выкрикнул это, не глядя на нее: все его внимание было приковано к рулю.
Да… из-под капота валит дым. В них стреляли, Тина теперь вспомнила. А что означает эта мучительная тряска, от которой зубы выбивают дробь?