Да никогда!
Интересно же! Вот он и приглядывал, и помогал по мере сил, и Рэн был ему благодарен. Конечно, круглоглазый, и чужак, и вообще… но ведь мальчишка и правда хочет помочь! Старается!
А вот с Джиро совсем худо…
Лекарь спускался к ним, осмотрел друга и покачал головой.
– Не спасем.
Рэн так и дернулся от этих слов.
– Но может…
– Я могу ампутировать ногу, но ваш друг этого не выдержит.
Рэн замотал головой.
– Нет! Нельзя ампутировать!
Калека… он не сможет жить!
– Тогда могу дать опиум. Он уйдет во сне.
Рэн посмотрел на пакетик, как на врага.
– Нет.
Лекарь пожал плечами.
Шагренцы. Дикари, что тут скажешь? Но не навязываться же им? Не насильно же человеку ногу пилить?
Махнул рукой, да и вышел. А Бертран остался. И – не выдержал. Спросил по-шагренски, коверкая слова и нещадно перевирая ударения:
– Почему нельзя ампутацию? Он умереть!
Рэн качнул головой.
К чему беседовать с этим мальчишкой? Но Рэн уже понимал, если он будет смотреть на всех сверху вниз, он не сможет выполнить приказ императора! Не сможет!
Мир огромен, а Шагрен, оказывается, так мал… и в мире столько всего, что ему неведомо!
Почему бы и не начать его узнавать? Хотя бы с этого мальчишки?
– Мы верим, – Рэн тоже плохо говорил на другом языке, но кое-как они понимали друг друга. – Калека не найдет путь к Многоликому богу.
– Бог милостив, он принимает всех.
– Калека не сможет служить ему, как надо. Умереть калекой – плохо.
Бертран задумчиво кивнул. Ладно, это можно понять, в какие только глупости люди не верят?
– А опиум? Он уйдет во сне…
– Боль надо принимать и бороться с ней. Старики и женщины могут сдаваться, дети могут. Мужчина должен сражаться с врагом. Тогда Многоликий примет его с почестями.
– Он все равно ничего не понимает, он без сознания. Почему нельзя помочь ему?
– Потому что он не принял бы этой помощи.
– Так не говорите ему об этом.
– Многоликий все равно узнает.
Бертран покачал головой.
– Он мог бы уйти тихо или вообще остаться жив. В монастыре есть монахи, есть безногие и есть безрукие, и они приносят пользу. Они не обуза. Они служат Многоликому.
– Это не жизнь.
– Жизнь та, в которой ты служишь Многоликому.
– Ты не понимаешь.
Бертран пожал плечами.
– А ты объясни, чтобы я понял? Если ты умный? И на вот, воды выпей, я в нее лимон выжал, на кухне разрешили. Вам восстанавливаться надо.
Рэн послушно глотнул кисловатую жидкость и с благодарностью поглядел на Бертрана.
На Шагрене никто не стал бы выхаживать чужаков. Просто убили бы, чтобы не возиться. Чтобы не тратить и без того скудные хлеб и воду на посторонних. А тут…
Мальчишка с ними сидит, поит, и лекарь был, и помочь они хотят.
Может, и не такие уж плохие эти круглоглазые? Кто их знает? Учитель говорил смотреть по сторонам, вот Рэн и будет приглядываться.
– Я попробую. Многоликий создал Шагрен для служения ему и дал нам своего сына. Императора-дракона…
А еще – лучше рассказывать, чем думать. Думать о том, как выполнить поручение императора. О том, что будет с его другом. О том, как вернуться на Шагрен… и сознаться в своем бессилии. Самый жуткий страх шагренца – не выполнить свой долг.
Сейчас лучше говорить. Говорить о Шагрене и не думать о своем грядущем поражении.
– Анечка, я должна тебе еще кое-что рассказать… – Мария потерла лоб. Мысли роились, путались. Вот как такое сказать ребенку?
Только словами через рот. Дети вообще умнее, чем о них принято думать.
– Ты передумала? Или не возьмешь меня?
Мария сгребла дочь в охапку.
– Не говори ерунды! Я не передумала, я тебя люблю, ты мне нужна! Анечка, милая, это немного другое. Это недавно случилось… пообещай мне, что не будешь кричать?
– Я… я постараюсь.
Мария протянула дочери подушку.
– Прикуси. Можешь заорать от удивления, а нам нельзя, фрейлины не так далеко.
– Да, мама.
С легкой руки Иоанна, обязательно или слуги рядом оказывались, или кто-то из эрр… Мария никого не выделяла, но ведь и не прогонишь просто так? Приходилось терпеть.
Анна прижала подушку к лицу.
Мария отошла на середину комнаты, приложила руку к груди.
– Да свершится воля Многоликого!
И впервые пожалела о своей второй ипостаси. Вот будь она кошкой, как Тина, или фенеком каким, кавайным, дочка бы точно не испугалась. А змея… своеобразное такое животное. Многим ли захочется ласково погладить по чешуйчатой головке двухметровую гюрзу?
То-то и оно!
Мария боялась крика, визга, обморока, боялась, что дочь потом к ней не подойдет, но она недооценила Анну.
– Тьфу! Б… ТЬФУ!!!
Дочка на эмоциях прокусила подушку насквозь, и натуральные куриные перья полезли ей в рот.
Мария подумала, что надо бы за языком следить. А то вот так обогатишь лексикон ребеночку, моряки и грузчики позавидуют!
Анна отплевалась от перьев, шваркнула подушку в сторону и подошла к матери.
– Мам… можно?
Змея закивала и не удивилась, когда ее пощупали, сначала осторожно, а потом более уверенно. Почему-то за хвост. Ну, если нравится? Главное, чтобы таскать не вздумали…
– Мама, а ты меня правда понимаешь?
Кивок головы.
– А обратно можешь?
Мария осторожно высвободила хвост из детских ручек, минута – и на полу опять сидит королева. И тоже отплевывается от перьев.
– Зараза!
– Мама, а давно ты так?
– В монастыре, – Мария не стала скрывать, честно рассказала, как это получилось, и что за превращением последовало. Они сидели на полу, в ошметках перьев, Анна крепко прижалась к матери и обхватила ее руками за талию.
Страшно же! Нет-нет, змеи она как раз не боялась. А вот понять, что она могла потерять маму… вот где жуть-то!
Логичным был и ее вопрос.
– Мама, а я так смогу?
– Не сейчас. Когда созреешь, – Мария не стала говорить, что может и не получиться, сказала о том, что важнее. О времени.
– Когда соз… поняла. Я подожду немного. Мам, а если бы папа узнал, он мог бы передумать?
Мария качнула головой.
– Меня за это еще быстрее убьют. И папа не защитит, сама подумай?
Анна думала недолго.
– Я поеду с тобой, мама. Не бойся, у нас все будет хорошо!
И как тут было не поцеловать родного ребенка?
Тьфу, чертовы перья!!!
Ханс и тейн сидели за столом. Сидели, что-то считали на листе бумаги, прикидывали.
– Да, пожалуй, – согласился тейн. – Но нужен будет погонщик, человек, который сможет справиться с гнусными тварями.
– Кого ты предложишь?
– Брат Тома домосед, ему не нравится путешествовать. А вот брат Винс открыт для новых впечатлений, он будет рад съездить хоть куда, ваше величество.
Ханс кивнул.
– Тогда так и поступим. Сколько их нужно?
– Я думаю, троих хватит. Одного нюхача и двух силачей.
– Вы уверены, что он с ними справится?
– Ваше величество, с таким числом он справиться может. И случись что… если кто-то выйдет из-под контроля, его смогут утихомирить.
– Это меня не волнует. Даже если какая-то из тварей сбежит, ничего страшного. Сколько раз они сбегали у вас из клеток?
Тейн скривился.
Сбегали, было дело. И убивали, и терроризировали город, и отловить их удавалось далеко не сразу. Тейну это надолго запомнилось.
– Ваше величество… убежит и будет убивать, пока не остановят.
Его величество щедро махнул рукой.
– Пусть бежит. Пусть убивает, меня это мало волнует, пусть хоть что делают! Это Эрланд, это не мои проблемы. Пока. А вот потом для Вернера будет легко их решить, а народу приятно.
– Вы мудры, как всегда, ваше величество. Я не подумал…
– Для того, чтобы думать, есть я, – отмахнулся Ханс. Тейн вежливо склонил голову, ну да, есть два мнения, королевское и неправильное. А кто не согласен, может отправляться… к брату Тома на опыты. Там ему подробно разъяснят всю пагубность подобных заблуждений. – Трое тварей, брат Винс, и пусть ищут. А потом можно и в Эрланд поглубже заехать.
– Зачем, ваше величество?
– Вернер поможет и подскажет. Я думаю, если Иоанн выедет на охоту… так, к примеру, или куда-то еще из столицы… и совершенно случайно сбежит кто-то из зверушек…
Тейн закивал.
Ну да, ну да. Одно нападение, и Иоанна нет, а вот обвинить в этом Фарданию не удастся. Это у вас король лишается благословения богов, это на вашего короля нападают монстры… ну, не такие уж они и чудовища… наверное. Но сильны, быстры и опасны. И стоит им унюхать кровь, как они теряют разум, самое себя в клочья разорвать готовы, лишь бы добраться до источника алой жидкости. Может, Иоанна и спасет охрана. А может, и нет, на такое сложно рассчитывать.
– Ваше величество, я все выполню…
– Срок – четыре дня. Потом все должно быть готово к погрузке на корабль.
Тоже верно. Не по суше же их везти, это долго, а вот посадить на корабль и сплавиться по той же Ирте – милое дело! От Ирты до столицы, может, и есть два дня пути, в самый раз будет.
Тейн прикинул, кто, что, кого послать, и кивнул.
– Будет исполнено, ваше величество.
Ханс кивнул.
Не то чтобы он сомневался, но с тейном пока стоит держаться повежливее. Вот потом, когда он не будет нужен, дело другое. Потом его и убить можно будет.
А пока…
Пока – пусть поживет. Пока он еще нужен.
Хотя чем дальше, тем больше король сомневался в его необходимости. Потрачено жуткое количество золота, времени, людей, а где результат?
Полученные монстры – это НЕ ТО, что хотелось бы. Нужен-то второй облик, нужно долголетие, сила, нужно то, чем обладали двуипостасные, а вместо этого у них просто несколько десятков монстров. Есть и три человека, но толку от их внешности? Выглядят они людьми, но страдают от болей, не принимают второй облик, живут всего пару лет – тьфу, а не результат! Обещали гору золота, выдали гору навоза. Так что Ханс все больше разочаровывался в тейне и его обещаниях. Тейн-то моложе его в два раза, у него еще есть возможность подождать, а у Ханса уже нет.