Виталис подумал, что приданое он Эсмеральде увеличит. Какая полезная женщина оказалась!
Иоанн тоже стоять не стал, плюнул, да и направился во дворец, на пир. И напраздновался там так, что к моменту появления чистой, вымытой во всех водах и благоухающей Дианы, был непригоден к продолжению брачной ночи.
Разве что храпеть мог.
Впрочем, кто осудит его величество?
– Твоя птичка?
– Моя.
– Хорошо вышло.
– Гадить я его не учил. Это он сам.
Алесио фыркнул и хлопнул шута по плечу.
– Птичка с тебя, а я со слухами постараюсь.
– Я тоже помогу.
– Вот и ладно.
Нельзя сказать, что мужчины симпатизировали друг другу. Но Эрсоны им двоим однозначно не нравились. И если на первый день сюрприз приготовил один, то на следующий день постарался второй.
Нет, не так себе этот день представляла Диана.
Мечталось о пышной свадьбе. Даже ПЫШНОЙ!
Чтобы она, вся такая очаровательная, в роскошном платье, чтобы Иоанн, в алом и золотом, чтобы послы из соседних стран, а то и вовсе короли Фардании и Картена, и много цветов, и поздравления, и придворные, и завистливые взгляды, и венчание в главном соборе…
Венчание-то было.
Вот со всем остальным получилась неувязка.
Епископ как-то суетливо, совершенно не торжественно читал молитвы, Иоанн, вместо того чтобы сиять от счастья, а то как же, такую красоту в свое полное распоряжение получил, радоваться должен теперь всю оставшуюся жизнь, тоже хмурился и выглядел мрачным, и одет был совершенно не так, как мечталось Диане, во что-то желтое и тоскливое, и придворных было мало.
И восхищенных взглядов тоже, и завистливых, а что это за триумф, когда тебе даже позавидовать некому? Так, кое-кто, но совершенно не те! Не подружки-завидушки, а королевские фрейлины, старые вороны. Этим-то и завидовать смысла нет, у них уже все позади, на таких ни один мужчина не посмотрит!
Эсмеральда?
Так кузина и не завидовала никогда, у нее такого вообще в характере нет! Диана ни разу не слышала, чтобы она кому-то позавидовала… дура!
Где, ГДЕ ее законное торжество?!
Диана коснулась бархата платья… тоже совершенно не того! Она не о том мечтала, не то хотела, но что можно вообще сшить за пять дней? Взять что-то более-менее готовое, да и подогнать!
Самое важное платье в ее жизни!
Самый важный день!
И ее даже не короновали. Это правило и Иоанн обойти не мог, короновать надо в присутствии людей, и на нем должен быть полный набор королевских регалий, а где они? А?!
Так что коронация откладывается на неопределенный срок, пока ювелиры не изготовят копии.
А Диана так мечтала…
Ну хотя бы часть мечты.
Свадьба прошла, прошла и первая брачная ночь, сейчас король и королева должны отправиться в загородную резиденцию, как молодожены, чтобы им не мешали работать над наследником.
Открытая коляска, в которую они уселись с Иоанном, и сейчас поедут по улицам столицы, и будут кидать людям монетки, а народ будет осыпать их просом для плодородия, и цветами…
Хотя бы это Диана может получить?
Иоанн лично подсадил ее в коляску и натянул на лицо улыбку.
Король был откровенно зол. Даже более того, в бешенстве! Ну, Мария!
Ну, стерва!
Так с законным мужем поступить… перед собой хвостом-то не покрутишь, можно себя убеждать, можно уговаривать, со временем и поверить получится, а сейчас он точно знает, что нарушает законы Божьи и человеческие.
Именно он.
Не Эрсон – тот только предложил ему Диану.
Не епископ, тот вообще ничего не знает.
Виновен сам Иоанн. Это он принял решение жениться, это он пошел на подлог и обман… нет, судьба неизвестной девки, которую похоронили вместо Марии, его не волновала. Вот еще! О всякой глупости думать! И судьба Марии его тоже не волновала. Иоанн подозревал, что, если найдет жену… вот что он с ней сделает?
Заберет ребенка… или детей и пошлет убийц. Большего она не заслуживает. Он ее любил, а она так предала его доверие!
Сбежать!
Лишить его даже надежды на нормальное престолонаследие!
За такое мало плахи! Раньше бы ей разъяснить, где бабское место в доме, но Марию хорошо защищал ее статус. Впрочем, сейчас уже не защищает. Она мертва – и точка! Если Иоанн ее найдет, он просто приведет приговор в исполнение.
Рядом защебетала какую-то ерунду Диана.
Иоанн прислушался и невольно поморщился.
Диана хотела такое же колечко, как «у той эрры в синем платье», с тремя сапфирами и бриллиантами… Иоанн никакую эрру и не заметил! Хоть в синем, хоть в зеленом – какая разница? И уж тем более не видел никаких колец!
Да тьфу на них четыре раза!
Мария ему никогда такими глупостями не надоедала.
– Мария!!!
– МАРИЯ!!!
Иоанн чуть из коляски не выпал.
Что… как?! Что тут вообще происходит?!
Но крики были громкими и отчетливыми.
Диана побледнела, дернулась… да куда ты из коляски денешься, да в таком платье?
– САМОЗВАНКА!!!
– ГАДИНА!!!
Крики становились все громче, кто-то кинул тухлое яйцо, в Диану не попали, но в коляску – легко, и то разбилось, и потекло, и завоняло… Иоанн сморщился и махнул рукой стражникам.
Те загарцевали вокруг.
А что толку?
Народ не приближался, никто не пытался атаковать, никто не нападал – все тихо?
О, нет!
Крики становились все злее, полетели гнилые овощи и тухлые яйца, толпа ругалась и плевалась грязью, словно огромное многорукое и многоногое чудовище.
– Верни Марию!!!
– Где наша королева?!
– Долой самозванку!!!
Иоанн скрипел зубами, но молчал, отчетливо понимая, что толпу – не перекричишь.
Приказать их разогнать? А вот такие вещи остаются у народа в памяти на века, дешевле не связываться. Остается только молчать и делать вид, молчать и милостиво проглатывать такое отношение… да, людям не пришлась по душе Диана.
Этого можно было ожидать.
Мария за столько лет стала своей, родной, она была в каком-то смысле идеалом жены и матери. Не слишком красивая, добрая, милосердная, покорная мужу и следующая за ним. И тут – такое.
Иоанн понимал, что будь Диана хоть из золота, но… людям не докажешь.
– Прекрати это! – зашипела на него супруга, впервые становясь какой-то хищной, неприятной даже. – Я не хочу этого слышать, немедленно прикажи их разогнать! Или я сама сейчас прикажу!
Иоанн едва успел поймать ее за руку.
– Молчи, идиотка.
Зеленые глаза тут же наполнились слезами.
– Ты!!! Ты меня не защищаешь?!
– Сиди и молчи. И улыбайся, – рявкнул Иоанн, окончательно наплевав на протокол. – Поняла?!
– Д-да…
Диана всхлипнула.
Защитный механизм сработал, и по щекам ее потекли крупные слезы. Благо вот так, напоказ, плакать Диана умела. Они текли, скатывались по щекам в глубокое декольте, блестели маленькими бриллиантиками, и нос у нее не краснел, и сопли не лились…
Только вот королю в кои-то веки было не до Дианочкиных достоинств. Его сильно занимал вопрос: Саймон? Или кто-то еще?
И знает ли этот кто-то о подмене?
Вопрос был. Ответа не было.
Время для разговора настало, когда Рэн пришел в себя.
Противная слабость пока еще одолевала, все же крови он потерял много, и голова кружилась, и подташнивало. Куда уж тут встать?
Бертран сильно помогал. И поганое ведро подставлял, и убирал, и даже обтирал Рэна водой, дождевой, правда, ну хоть какая есть. Рана не гноилась, но все равно было плохо.
Подросток долго думал, как начать разговор, а потом махнул рукой, да и спросил впрямую:
– Скажи, ты знаешь, что у тебя на шее висит? Камень Многоликого?
Рэн едва на пол не упал.
Как?!
В другой момент… убил бы он за этот вопрос! Убил бы, потому что нельзя раскрывать такой секрет, просто уничтожил! А что сейчас? И руки не поднять, и… и не поднимется та рука! Все же Бертран уже не был чужим. Рэн свою кровь отдал, защищая этих людей.
Круглоглазые?
Чужаки?
Не знающие истинного пути?
А наплевать! За это время Рэн понял то, что не осознавали многие на Шагрене – людей нельзя делить по расам, цвету кожи и форме глаз. Людей надо делить на чужих и близких, на друзей и врагов, и если круглоглазые тебя выхаживают, а в родном доме тебя хотели убить, то кто тебе родня? Кому ты помогать должен?
Мачехе, которая тоже шагренка и которая утопить тебя хотела, чтобы под ногами не путался отпрыск ее мужа, или вот такому Бертрану, который просто помог? И тогда, когда их из лодки доставали, и ухаживал за ними, и ведь переживал! Искренне, такое не подделаешь!
Знает Бертран про камень, и… откуда бы он о таком знал? Вот что спросить-то надо! А то: убить, нельзя, тайна… даже и подумать смешно сейчас! Какие уж тут тайны?
И тонкие губы чуть шевельнулись, выпуская на волю одно-единственное слово:
– Знаю.
Бертран насупился.
– Но ты не двуипостасный?
– Нет.
– Расскажешь, откуда он у тебя?
– Зачем?
Парень засопел.
Зачем-зачем! А вот! Потому что я через эти камешки да милость Многоликого чуть жизни не лишился! Только вот Рэн Тори об этом не знает, а может, и надо ему рассказать? Тяжело было парнишке на такое решиться, а все же придется! Рэн и шагренец, и чужой, и еще…
– Клятву дай. Что никому про меня не расскажешь, не то убьют меня.
Рэн выдохнул.
Даже это легкое движение причиняло боль. Но есть вещи, которые он обещать не вправе.
– Если это нанесет вред Шагрену…
– Нет же! Где Шагрен, а где Фардания! Вы и рядом не стояли! И тейн для вас никто!
С этим Бертран тоже прав был. Какой там тейн? И неинтересен он был Рэну, вот еще! Какая ему разница, во что верят круглоглазые? Если эти глупцы сами ставят каких-то посредников между собой и Многоликим, тем хуже для них. А шагренцы знают правду, их император – потомок Многоликого, избранный и осененный милостью Его.
К чему кто-то еще?