Мужчины это понимали, но какое их дело? Хочет парень сдохнуть?
Так они его все равно не удержат, кто пожелает, тот и в луже утонет! Но и юнге не мешали. Не так уж много пользы было от Бертрана, чтобы постоянно его занимать, пусть уж побудет с шагренцем. Пусть его.
Вот Бертран и читал.
А потом и спросил у Рэна.
– Скажи, а ты не думаешь, что, привезя этого человека на Шагрен, ты накличешь на свой остров гнев Многоликого?
Рэн чуть с кровати не упал.
– ЧЕГО?!
– Сам подумай. Многоликий впервые за несколько сотен лет выбрал человека, отметил его, дал ему свой дар. И тут появляются шагренцы, хватают, тащат, привозят на остров… Как отнимается дар, ты прочитал?
– Ты мне прочитал.
– А ты потом свиток смотрел, чтобы убедиться? – парировал Бертран.
Смотрел.
Что уж там… будь проклят тот род, который занимался всем этим. Будь они прокляты до смерти и в посмертии, да отрекутся от них боги. Причем – все!
Мразь – слишком мягкое слово для людей, которые творили что угодно. Да-да, именно что угодно в попытках удержать гаснущий дар.
Убивали, пытали, проводили бесчеловечные эксперименты, предавали… если подумать о том, сколько замученных людей стоит за каждой строчкой их проклятых свитков…
Пожалуй, как раз треть Шагрена населить и хватит. И не слишком-то Рэн преувеличил.
Хорошо, что Берт забрал эти свитки с собой!
Плохо, что их вообще кто-то читал! Рэн предпочел бы уничтожить эту мерзость, он воин, не палач. Но пока… пока это может пригодиться.
– Смотрел. Пытками.
– Вот. Человек, осененный благословением Многоликого, будет мечтать о смерти. И молиться Богу. Горячо, искренне… думаешь, о чем? Благодарность твоему императору выскажет за хорошее отношение? За доброту, за ласку…
Рэн процедил несколько выражений, которые Бертран не понял. Но запомнил, звучало это весьма выразительно, а перевод он потом найдет.
– Я о таком не думал.
– И твой император тоже?
Ах, как бы вскинулся Рэн еще месяц назад от этих слов! Плевался бы лавой, не хуже того самого вулкана. А сейчас…
– Я не знаю, о чем думает император. Наверное, он это как-то предусмотрел?
Бертран хмыкнул.
– Вот я не могу себе представить, чтобы человек, которого пытают и убивают, был за это благодарен. Для этого святым надо быть, не иначе…
– Но найти этого человека надо.
– Надо. А если там женщина? Ребенок?
Рэн тихонько застонал.
Он чернозубый.
Он слуга императора.
Его жизнь и душа принадлежит Шагрену! Но… он ТАК не сможет!
Не сможет он везти человека на муки и смерть, не сумеет, не…
Бертран только головой покачал.
– А почему бы тебе не найти этого самого, отмеченного благословением, и не поговорить с ним?
– О чем?
– Ну… так, навскидку, можно попросить этого человека приехать и усмирить ваш вулкан. Если получится.
– У императора получилось. Только он был драконом!
– Мы ж не знаем, как легло благословение в этот раз? Может, и дракон будет. Приедет человек, ты его к вулкану сводишь, и живите спокойно еще тысячу лет? Разве плохо?
Рэн кивнул.
– Хорошо бы. А если не получится?
– Если человек получил благословение Многоликого, это не просто так. Пусть попросит и за тебя, к примеру. Или за императора? Если это божественное, то какое значение для Бога имеют расстояния?
Рэн задумался уже серьезнее.
– А так ведь может получиться.
– Попробовать-то всяко стоит. А может, у этого человека есть проблема, которую мы сможем решить. И он будет тебе благодарен…
– Разве могут быть проблемы у тех, кто отмечен Многоликим?
– Точно могут. Это ж человек, он пьет, ест и в туалет ходит. И деньги ему нужны, и крыша над головой, и родные у него есть наверняка…
Рэн только глаза закрывал от таких заявлений.
Вот раньше как-то проще было. Было задание, надо было его выполнить… только вот когда это какое-то абстрактное существо с благословением… легче, что ли, а вот когда представляешь себе живого человека… например, того же Бертрана…
И вот его надо взять и отправить на мучения.
Привезти на Шагрен и принести в жертву.
Смог бы Рэн?
Положа руку на сердце… смог бы?!
Ты, чернозубый, опора трона, тайная рука императора, элитный боец и воин… НУ?!
Нет.
Потому что он – человек. Вот Ишуро смог бы, Рэн был в этом уверен. Украл бы, соблазнил, обманул, напоил… и от брата ждал бы такой же доблести.
Подлости.
А Рэн не сможет.
Он скорее на меч кинется. Раньше… раньше, может, и смог бы. А может, и нет. Стоит только представить, что он возвращается на Шагрен и смотрит деду в глаза, и…
Нет. Даже без деда не смог бы.
Мерзко становится, словно грязи наелся.
Есть вещи, которые нельзя делать. Просто чтобы оставаться человеком.
Нельзя.
И Рэн прикрыл глаза с тихим вздохом.
– Давай попробуем сделать, как ты сказал, Берт. Ты лучше знаешь обычаи большого мира. Может, тебя и послушают?
– Нас обоих, – согласился Бертран. – Ты ж меня не прогонишь?
– Нет.
– Ты один, ну и я один… и если Многоликий сделал так, что я в этой истории с самого начала… наверное, это Ему нужно?
Вот этот довод Рэн понял.
Действительно, бывает такое.
Есть твоя дорога, а есть чужая. Если идешь по своей дороге, у тебя все получается легко, ты счастлив и доволен своей жизнью. Если пытаешься жить чужой жизнью, тебе плохо и больно. Рэн не смог бы торговать, Бертран не смог бы изо дня в день возделывать землю, капитан не сможет уйти от моря…
Это правильно.
А еще есть дорога, на которую тебя направляют боги.
Она может быть легкой или тяжелой, и на ней тебя может ждать даже смерть. Но если ты от нее откажешься, не будет тебе прощения, и от людей, и от богов.
Иногда люди это чувствуют, нутром понимают…
Если Бертран это понял, Рэн не станет ему мешать. Он не смеет противиться воле богов.
Даже если их ждет смерть – это не такая уж большая потеря. Это случается.
– Давай попробуем, Берт.
И мальчишка улыбается в ответ.
Сейчас его жизнь приобретает смысл.
Рэн не знал, что парень хочет и о своем попросить. А вдруг получится? Бертран тоже хотел бы… если превращаться в другое существо… если так можно, может, и он сумеет, если камень потрогать? Интересно, кем он тогда станет?
Если можно, конечно.
А если нет… может, можно хоть как-то наказать тейна? За нарушение заветов Многоликого? Как-никак, он их действительно нарушил.
Бертран хотел, чтобы человек, покушавшийся на его жизнь и убивший его друзей, за это ответил. Разве это плохо? Это справедливо!
Ваше величество!
Умоляю о милости – не карайте мою семью за мою вину.
Я не смог уберечь его величество Вернера, я виноват, и я искуплю свою вину кровью.
Когда ее величество Мария решила оставить мужа, его высочество Вернер решил последовать за своей невестой. Я не знаю, что произошло с ним и его сопровождающими, я смог только обнаружить их тела, которые приказал бальзамировать и отправить на родину.
Мне нет прощения, и я искуплю вину, отдав свою жизнь.
Прощайте, ваше величество, я подвел вас, и я больше не имею права на жизнь.
Ваш покорный слуга, эрр Марко Шедан.
Марко прочитал письмо еще раз, довольно улыбнулся, запечатал его и вручил курьеру.
Он свое дело сделал, теперь остается ждать.
Пару дней…
– Ваше величество!
Иоанн оторвался от супруги и недовольно посмотрел на Виталиса Эрсона. Руку он из-под юбки у Дианы так и не вытащил – к чему?
Их величества в кабинете короля изволят работать над получением наследника, а ты со своим свинячьим рылом лезешь? Не слишком ли ты обнаглел, любезный?
– Ваше величество, умоляю о прощении, но посольство Фардании горит!
От таких новостей его величество даже королеву на пол спихнул. Диана так растерялась, что даже зареветь не додумалась, так и сидела, глазами хлопала.
– Что говорит посол?
– Его пока не могут найти.
– Фарданцы?
– Загорелось внезапно, изнутри, как раз в том месте, где находится кабинет посла.
Иоанн побарабанил пальцами по столу. Получалось как-то и вовсе печально. Сначала его высочество Вернер, теперь посол и посольство… да что тут происходит?! Кто его так перед Хансом подставляет?
Ответа пока не было.
Иоанн распорядился доложить ему утром и отправился спать.
С утра его настроение не улучшилось.
Посольство сгорело почти дотла, в кабинете посла нашелся обгорелый труп с его перстнем, так что…
Кто тут будет крайним?
Можно даже и не гадать, его величество Ханс своего не упустит, достанется Иоанну и за посольство, и за его высочество, и за помолвку, которая не состоялась…
Но что мог сделать Иоанн?
Да ничего. Только гневаться. Не помогала даже Диана.
Эрр Марко Шедан дремал тяжелым сном полностью вымотанного человека. Карета плавно покачивалась, унося его подальше от столицы, Марко откинулся на подушки, подобрал ноги и укрылся тяжелой меховой полостью. И уснул.
Словно солнце зашло, в единый миг рухнуло в темную бездну полусна-полуобморока сознание. Не было у посла сил даже переживать и нервничать. Последние два дня ему дались очень тяжело, пока он ждал вестей от священника, пока сам отец Роман ждал распоряжения из Картена…
А потом надо было еще найти подходящее тело, одеть его в одежду посла, нацепить родовой перстень, собрать все необходимые бумаги, отослать большую часть слуг и охраны, опоить кое-кого, чтобы не помешали, поджечь посольство, выбраться и уйти.
Легко ли?
И сложно, и очень нервно, и едва не сорвалось все в последний момент. Но все же Марко справился.
В Картене ему намного легче не будет, чужая страна, чужая земля, но там у него есть шанс. А дома – нет, вот и весь сказ. И его казнят, и его семью приговорят.