л, что управляющему хозяйством две ноги не обязательны, и на деревяшке походит, если что. А вот руки и мозги у Никса золотые, и этим надо пользоваться. И приставил бывшего матроса к хозяйству.
Никс оценил, был верен и предан, а что многое делал по собственному разумению… так не во вред же капитану, а только на пользу! Это главное!
Вот и сейчас…
– Прибежал. Я его и пригрел, рассудил, что искать будут.
– Искали?
– А то как же? Про вашу дружбу с канцлером только ленивый не знал, заходила сюда стража, пришла, да и ушла восвояси, – ухмыльнулся Никс. – Из города его пока что вывозить опасно, а в доме посидит спокойно. Хоть и проходят у нас иногда под окнами, ну да пусть их! Тайники у нас надежные!
Как прятать людей, его учить не надо было.
С собаками искали бы, и не нашли! И не рассчитывайте!
– Спасибо, Никс.
– Оно, капитан, не булькает.
– И налью. Сам. Только дай пожрать да поспать, – отмахнулся Марк. Ему уже было чуточку легче. Не надо бегать по столице и искать, кое-что он узнает, считай, из первых рук. А потом можно обдумать, что он дальше сделает.
Никс понятливо кивнул.
– Капитан, мы пока тут болтали, поди, уж вода нагрелась. Ванну в ваши покои притащили, этот, дворецкий, сейчас к вам подойдет. Вы пока мыться будете, его как раз и расспросите. Потом и ужин подам, и поспать можно будет. А уж на свежую голову и решите, кто куда.
– Никс, ты – золото.
– Я запомню, капитан.
Управляющий вышел, а Марк потряс головой, стараясь разогнать серую муть перед глазами. Может, и не стоит сейчас спрашивать?
А может, и надо. Хотя бы начать, а завтра еще вопросы появятся…
Если бы Марк встретил этого человека на улице, то не узнал бы. Мимо прошел.
Понятно, стражники смотрят внимательнее, но…
Некогда осанистый и еще не старый мужчина с красивой благородной сединой, который так важно встречал капитана в доме друга, превратился… нет, усилиями Никса был превращен в нечто непонятное. Рыжее, рябое, как кукушкино яйцо, и с кучей морщин.
Взгляд просто на нем не задерживался, рябило все, смешивалось на лице, тут и там морщины, здесь веснушки, рядом бородавка здоровущая, еще и седой щетиной все заросло.
К тому же мужчина здорово похудел от переживаний, осунулся, ссутулился…
Не узнать. Другой человек – и все тут.
– Митор, – припомнил его имя Марк.
– Да, эрр капитан.
– Митор, ты расскажи мне пока, что сам считаешь важным. Я сегодня только с дороги, не слишком хорошо соображаю. Завтра еще спрашивать буду, ладно?
– Да, эрр Стоун. Только вот рассказывать мне особенно нечего. Я дома был, когда слуга из дворца прилетел, сказал, что эрра арестовали. Я слугам приказал собрать все самое ценное, знаю я, как дома в таких случаях пустеют, и всех отпустил. А сам золото-серебро припрятал, еще кое-какие ценности и ушел через подвал.
– Хорошо.
– Я потом поспрашивал, эрр… тут дело такое. Вроде как на хозяина эрр Эрсон зуб точил.
– В три ряда клыки.
– Вот. Он и настоял, чтобы хозяина, как мошенника какого, сразу в тюрьму. И король его не защитил, вроде как мой эрр-то был за королеву Марию… ох, бедная наша королева. А его величество развода хотел да эту рыжую пакость. И королеву со свету сжили, и моего хозяина за правду, за то, что он против беззакония был, упрятали.
– Какого беззакония?
– Так королева-то от развода отказывалась, да и нельзя разводиться, у них же малышка есть. А что девчонка осталась, так воля Предотца на то, против нее нельзя спорить.
– А-а, – сообразил Марк.
Ну да, закон.
Если в браке жив хоть один ребенок, расторгнуть его нельзя. Браки заключаются для продолжения рода, ты его продолжил, а что сына нет… ты не с богами ли, чадушко бестолковое, спорить собрался? Откуда ты взялся-то, такой умный?
Но где нельзя по закону, можно по чьей-то воле. Если королеву вынудили, если Димас был против, если…
Марк почувствовал, что у него просто разламывается голова. Плюнул, вылез из ванны и уселся за стол.
– Составь мне компанию, Митор.
– Благодарю, эрр Стоун.
Дворецкий присел за стол, плеснул себе вина в кубок. И подвел печальный итог:
– Канцлера Эрсона просить не о чем, он это затеял. И король моего хозяина не помилует, разве что вы такие доводы отыщете… не верю я в чудеса. А к кому обратиться можно, даже и не представляю, кто на них повлиять-то может? Разве что его величество Саймон? Да только ему и дела до моего хозяина нет. Беда, эрр…
Это Марк и так подозревал. А что поделать?
– Значит так, Митор. Кто может повлиять на короля?
– Разве что его жена новая? И то… не знаю, пойдет ли она против дяди.
Марк кивнул.
– Допустим. Я плохо ее знаю, что она любит?
– Узнаю, эрр.
– И второе. Какие есть слабости у Виталиса Эрсона?
Митор только рот раскрыл.
А какие слабости могут быть у змеи? Хотя змея, поди, детенышей своих любит, но Эрсон точно никого не любит. Порода у него такая, не умеет он любить, недоступно ему это.
Дети?
Есть у него дети, взрослые уже, сын в поместье, потому как отцом признан непригодным для карьеры. Вот ведь ужас-то какой, не желает парень интриговать, желает спокойно жить, детей растить, коней разводить… Эрсон мог бы под себя и стальной прут согнуть, не то что сына, но оказался умнее. Петуха сколько ни урезай, соловья из него не выйдет, так чего его заранее-то ломать? Петух – в суп, соловей для песен.
– А пожалуй, что и нет у него слабостей. Кроме власти. Ради нее он на все пойдет, только это вы ему дать не сможете.
– Тогда… беда?
Дворецкий присел за стол, плеснул себе вина в кубок. И подвел печальный итог:
– Канцлера Эрсона просить не о чем, он это затеял. И король моего хозяина не помилует, разве что вы такие доводы отыщете… не верю я в чудеса. А к кому обратиться можно, даже и не представляю, кто на них повлиять-то может? Разве что его величество Саймон? Да только ему и дела до моего хозяина нет. Беда, эрр…
С тем Марк в постель и отправился. А правда, вот что теперь делать с беднягой Димасом?
Матушка Ирта сидела на скамейке и занималась самым неожиданным для владелицы публичного дома делом. Она вышивала.
Раньше у нее такой возможности не было, а хотелось. Было в этом что-то такое, уютное, теплое, еще из детства… Разве расскажешь кому, что хозяйка самого элитного борделя Эрланда была дочкой белошвейки? Мать ее в детстве к своему ремеслу хоть и приучала, да вот не сложилось.
Разными путями все попадают на панель, Ирта туда не по любви попала к аристократу блестящему, и не по дурости бабской, не из-за похотливости.
Хуже получилось.
Ей семнадцать было, когда мамочку всадник сбил. Пронесся на своем коне, сволочь, ему-то что, кошелек кинул, да и удрал, а мамочка и работать не может, и ноги у нее сломаны, и голова кружится, ложку она удержать не может, за ней ухаживать надо… и что делать?
Как молодой девчонке нужную сумму заработать?
Плюнула Ирта, да и решилась. Жених у нее был, сын пекаря, да как узнал про их беду, так и исчез, словно его грязной тряпкой смахнули. Куда и любовь-то делась?
Хотя Ирта ему как на духу сказала, мать она любит, бросать ее не станет, если что – с собой возьмет. Был бы умный, так порадовался бы. Ясно же, если она к любимым так относится, то и его не бросит, случись что, и за ним ходить будет. Не понял? Променял ее на дочку трактирщика? Так и поделом тебе! А Ирта в бордель шла осознанно, расчетливо, и не прогадала.
Не спилась, не погибла, не оказалась под забором, а попала на глаза иссе Розалии, предыдущей хозяйке. Та и увидела что-то такое, важное, в веснушчатой девчонке, и взялась ее наставлять, готовя себе смену. Вот она-то была эрра, точно, хоть и лгала всем, что исса. И манеры, и знания… такое не подделаешь, и в деревне о таком не узнаешь. Ирта иногда белугой ревела, но училась усердно, понимая, что другого шанса ей не дадут. И справилась!
Была сначала подручной, а потом, когда исса Розалия ушла на покой, заменила свою наставницу.
От нее Ирта и всему остальному научилась. Двое детей прижила за эти годы, только вот дети воспитывались честь по чести, в семье бедных эрров. Ирта туда несколько раз в год наезжала, и деньги привозила, и приглядывала, и следила: дети росли довольные и счастливые. А почему нет? Если в той семье своих детей Многоликий не дал, так она воспользуется шансом. И людям поможет, и детей своих пристроит. У обеих дочек и титул есть, и приданое хорошее, и абы за кого их замуж не отдадут, уже переговоры о помолвке ведутся, и она о женихах все выяснила. Хорошие парни, ее девчушки счастливы будут. А нет?
Овдовеют. Невелика проблема.
И вот эту нору Ирта тоже для себя давно приготовила, уже и живых-то не осталось, тех, кто знал о ней. Небольшой домик на побережье был куплен еще лет пятнадцать назад, и с тех пор стоял себе спокойно. Она с местным священником договорилась, денег ему на благотворительность передавала, а в благодарность мужчина за ее домом приглядывал, как за своим. Чинил, что надо, зимой протапливал, крышу перекрывал… денег это стоило, но свое гнездо дороже.
Случилась беда – и она сюда.
Тут-то ее никакие Эрсоны не найдут. Вообще никто не найдет.
Исса Ирта довольно потянулась.
По ее мнению, долго такое положение в Эрланде не продлится, рано или поздно или король поймает Дианку на изменах и выкинет пинком под пышный зад, заодно и Эрсонов вон попросит, или его величество Саймон с ним за сестру разберется, в любом случае власть сменится, можно будет обратно возвращаться. Или тут остаться?
Она еще обдумает этот вопрос. А пока… исса решительно воткнула иголку в центр пышной шелковой розы и едва не подпрыгнула на месте.
Кусты зашевелились. Из них на садовую дорожку выпрыгнула здоровущая кошка полосатой расцветки, потянулась, зевнула и вежливо сказала:
– Мяу?
Ирта рассмеялась.