– Тогда что тебя разозлило? – прямо спросила я, подавшись вперед.
Кондор сделал полшага назад и надменно скривился:
– Вам это действительно интересно, леди Лидделл? Или просто неуемное любопытство требует новых жертв?
– Я пытаюсь понять, – ответила я. – Что именно вызвало… твой гнев.
– Ты не видела мой гнев, милая.
Я сделала вид, что не услышала это:
– Что я должна была делать? Спросить Присциллу, потому что ты вечно пропадаешь где-то, словно избегаешь меня? Чтобы она сожрала меня на месте? Или пойти сразу к твоему отцу со списком вопросов? Так и так, лорд Парсиваль, чё все серьезные такие?! Почему все резко затыкаются, когда я вхожу в комнату?!
Он дернул головой, словно пытался вытряхнуть из волос снежинки, и шумно выдохнул воздух.
– Или продолжать жить в этом вашем вечном трауре? Бояться зайти не туда или увидеть что-то не то… – я запнулась, переводя дыхание. – Да в вашем доме лишний раз пошутить страшно! Царство теней и призраков, а не дом! – мой голос был готов сорваться, но я все-таки выкрикнула это почти ему в лицо: – Теперь я понимаю, почему ты такой… холодный и злой!
– Замолчи!
Я замолчала.
Правда, не потому что он приказал, а потому что в его голосе звучало что-то еще, кроме злости и раздражения.
Кондор никогда не кричал на меня. И при мне – ни на кого не повышал голос. Он мог язвить, мог прямо сказать неприятную правду, мог ответить так вежливо и жестко, что к нему было страшно подходить после такого. Сколько бы глупостей я ни сделала в этом мире, по незнанию или из неосторожности, Кондор относился ко мне и всем этим глупостям со странным терпением.
Видимо, сейчас этому терпению пришел конец.
– Ты думаешь, что теперь все знаешь, да? – тем же тоном спросил Кондор. Он схватил меня за плечи и встряхнул. – Или что тебе все обязаны, только попроси? Нет, милая. Ты здесь чужая! И никогда не станешь своей, заплати ты хоть за все тайны этого мира!
– Я не платила! – крикнула я, пытаясь оттолкнуть его. – И ты сам меня сюда притащил!
– И обязательно верну, откуда взял, как только появится эта возможность! – Кондор отпустил меня.
Я заметила, что он сжал кулаки и дышал очень глубоко, словно пытался вернуть себе самоконтроль.
– Шамас не рассказал бы мне ничего, что повредило бы кому-то из вас! – мой голос сейчас звучал почти на грани истерики.
– С Шамасом я потом сам поговорю!
– О чем ты поговоришь с Шамасом? – прозвучал спокойный голос откуда-то рядом.
Мы совершенно синхронно обернулись в ту сторону.
Ренар стоял рядом со стеной, прислонившись к ней плечом, и задумчиво смотрел на нас, держа руки в карманах куртки. Его волосы были спрятаны под видавшую виды темную шляпу, совершенно мне не знакомую, а на плечи был наброшен тяжелый плащ с капюшоном.
Выглядел он так, словно собирался идти куда-то далеко, намного дальше, чем мы обычно заходили в наших прогулках по холмам.
– Я как раз собирался к Шамасу, – Ренар легко шагнул к нам, не обращая внимания ни на снегопад, ни на то, что мы оба, кажется, выглядели не слишком дружелюбно. – Но увидел что-то поинтереснее. Например, двух дураков, которые решили выяснить отношения и поорать друг на друга посреди дороги, стоя под снегопадом. Замечательное представление, – он довольно улыбнулся. – Я все ждал, что вы броситесь друг другу в объятия, но, видимо, не сегодня.
Кондор снова закатил глаза.
Я покраснела.
– Так что за дело у тебя к Шамасу? – повторил вопрос Ренар. – А то можем пойти вместе.
– А у тебя что за дело к нему? – Кондор снова говорил спокойно, словно не было только что этой вспышки эмоций.
– Как – «какое дело»? – хитро усмехнулся Ренар и протянул руку, чтобы ласково погладить меня по голове. – Думал спросить, не нужен ли ему помощник, раз у леди Лидделл вот-вот начнется новая жизнь, в которой нет места для кого-то вроде меня.
– Ренар! – возмутилась я.
Кондор промолчал. Я обернулась к нему, пытаясь найти поддержку, и прочитала в его глазах какую-то странную растерянность.
– Ты можешь остаться, – медленно проговорил волшебник, словно сам не был уверен в своих словах. – И дальше быть моим гостем.
– Мне кажется странным быть гостем в доме, где гостей не слишком любят, – Ренар покачал головой. – Прости за честность, Птица, но тебя в этом доме тоже скоро не будет, а я не из тех персон, которым рады предложить задержаться подольше. Так что, – он поправил шляпу. – Договорюсь с Шамасом.
– Подожди, – я схватила его за рукав, и Ренар обернулся, посмотрев мне в глаза:
– Да, сердце мое? – спросил он с улыбкой.
Что я могла сказать? Попросить его не оставлять меня одну рядом с растерявшимся и потерявшимся волшебником? Одну в этом доме и в том, другом доме, в который я перееду на днях? Спросить его, хочет ли он остаться, или это решение – из тех, которые принимают не из-за сложившихся обстоятельств, а потому что действительно пора что-то менять? Попросить его остаться рядом, потому что он был нужен мне, и попытаться ответить на вопрос – зачем он мне нужен?
– Ты мне нужен, – сказала я.
– Охотно верю, – Ренар покосился на Кондора, все так же хитро улыбаясь, – что не только тебе. Если у тебя… или у вас обоих будут предложения получше, я готов их выслушать, а пока, – он коснулся фибулы, скрепляющей плащ, проверяя, крепко ли она держится. – Советую уйти уже греться. Будет обидно, если вы начихаете на короля, леди Лидделл!
Я фыркнула.
– До вечера, Кондор, – Ренар легонько ударил мага по плечу.
Кондор моргнул, словно очнулся.
– Ты же не…
– Я устал от порядка и условностей и планирую выпить в хорошей компании, – ответил Ренар. – А у тебя, думаю, есть дела на остаток дня, – он кивнул в мою сторону. – До вечера!
Махнув рукой на прощание, Ренар исчез в снегопаде.
– Хорошо, – сказал Кондор после короткого молчания. – Стоило поступить иначе.
– Ты хочешь сказать, что ты не прав? – я повернула голову в его сторону.
– Я хочу сказать, что нам действительно лучше спокойно поговорить, – Кондор покосился на меня. – Я не должен был повышать на тебя голос.
– Можешь считать, что извинения приняты, – я поджала губы. – А я не должна была делать что-то без твоего ведома.
– Нет, – он усмехнулся. – Тебе не стоило так… бесцеремонно лезть в дела моей семьи. Есть вещи, леди Лидделл, которых неприятно касаться и о которых не хочется вспоминать, – Кондор снова казался спокойным, но я думала, что вижу, как сквозь это спокойствие проступает что-то очень настоящее и очень личное. Что-то, похожее на печаль. – Я и так подпустил тебя слишком близко, но вот здесь, пожалуйста, остановись.
Я моргнула, потому что крупная снежинка попала на ресницы.
– Ты сам расскажешь, когда решишь, что мне нужно что-то знать.
– Если решу, – поправил он меня и с удивлением посмотрел на протянутую руку. – Вы предлагаете сделку, леди Лидделл?
– Я предлагаю помириться, – сказала я. – И прекрати мне выкать, мне кажется, что ты сейчас опять на меня накричишь!
Он хмыкнул и осторожно коснулся моих пальцев, словно боялся, что из рукава пальто высунется ядовитая змея и ужалит его. Или сумасшедшая мышь, вроде той, которая закопошилась у меня в капюшоне.
– Прости, – сказал Кондор. – И пусть это останется между нами, – добавил он, глядя мне в глаза. – Я не хочу, чтобы там, – он кивнул в сторону дома, – знали, что ты сделала. Пойдем, а то действительно простынешь.
Он неуловимым почти движением поднял капюшон моего пальто, набросил его мне на голову и, подхватив меня за руку, потянул за собой в сторону дома.
Наверное, если бы Кондор хотел наказать меня, он бы не смог придумать ничего более жестокого, чем оставить меня один на один с мыслями о том, что мой поступок сделает с другими людьми. С теми, чьей памяти он непосредственно касался и чьих призраков тревожил.
У Амелии не было гувернанток.
Точнее, они были когда-то давно, в той, другой жизни, вместе с фрейлинами матушки и свитой отца. А потом гувернанток не стало.
Была госпожа Эдит – что-то среднее между надсмотрщицей и няней.
Была леди Алексиана, которая не забывала напоминать девочкам о том, кто они есть по крови и сути.
Были часы в классной комнате вместе с матушкой, когда леди Катарина объясняла старшим дочерям, как устроен мир, государство и жизнь в целом.
В остальном Амелия была предоставлена сама себе, а библиотека Эривэ была в ее полном распоряжении.
Поэтому, когда красивая рыжеволосая девушка в некрасивом сером платье положила перед Амелией листок с заданием, Амелия в первый момент испугалась – но быстро поняла, что сможет ответить на все вопросы. Легко. Так легко, что перо едва успевало за ее мыслью.
Кармиль сидела напротив Амелии за большим круглым столом в гостиной леди Алексианы. Она вертелась и недовольно кривила рот, всем своим видом демонстрируя, что считает эту проверку знаний лишней, более того – оскорбляющей ее, Кармиль д’Альвело, до глубины души. Она перехватила блуждающий взгляд сестры, надула губы, капризно закатив глаза, и тут же скромно опустила ресницы, покосившись в сторону.
Там, в кресле с высокой спинкой, сидел молчаливый лорд Дамиан.
Зачем – Амелия не знала.
Его присутствие не то чтобы мешало ей, оно заставляло напрягаться. Амелия не знала, что этому человеку нужно от них всех, и за его любезностью ей мерещилось что-то другое. То, что она видела во сне, темное и опасное, неясное, как тень, затаившаяся в углу. Здесь, в Альбе, не было леса, только сады и парки, особняки вроде того, в котором они все сейчас жили, парадные двери с витражами и коваными фонариками в руках мраморных статуй, стоящих на страже у крыльца. Лорд Дамиан с его горделивой осанкой, блестящей вышивкой на рукавах сюртука, тростью, которая ему совершенно не была нужна, ведь он не хромал, – о, в этом мире лорд Дамиан был совершенно своим. Таким же, как леди Алексиана, таким же, как, наверное, хотела бы быть Кармиль.