Ивейн втянулся в игру и тоже запел, забрал себе кошачьи слова – конечно, он же и был котом сейчас, а все остальные превратились в дерзких, наглых в своей безнаказанности мышат.
Цепь разорвалась – девушки разбежались вокруг него, но Ивейн, кажется, не сбился и не растерялся. Он прислушивался к голосам, звучащим вокруг него, шагал из стороны в сторону, изображая, что вот-вот поймает кого-то, но позволял мышатам ускользать. Будто бы каждый раз, когда его рука почти касалась чьего-то рукава или юбки, Ивейн останавливался, решая, что эту добычу не хочет ловить. Ни Летицию, ни Луизу Эстеллу, ни Кармиль.
Только Амелия оказалась вне игры.
Казалось, Ивейн намеренно избегает ее, боясь обидеть принцессу.
Говорят, что верные своим владыкам всегда поддаются им в шахматах и в дружеских дуэлях, уступают право ухаживать за дамой и делают все, чтобы не выиграть спор.
Амелию куда больше обижало то, что она стала вдруг лишней.
Так обижало, что захотелось топнуть ногой и приказать всем остановиться.
Это было бы нечестно, конечно.
Амелия посмотрела на Джейну – та чуть хмурилась, но не злилась. Губы ее шевелились, а ладони все еще отбивали ритм, пусть даже лениво и еле слышно. Джейна поймала взгляд Амелии и кивнула ей, блекло улыбнувшись в ответ. А потом ее взгляд стал испуганным.
И чьи-то пальцы схватили Амелию за запястье.
Мышка попалась в кошачьи лапы.
– Кто здесь? – спросил Ивейн лукаво. Амелия промолчала, не желая ему подсказывать. – Кто-то, кто молчал и стоял в стороне. Дайте подумать… – его пальцы осторожно коснулись щеки Амелии. – Простите, ваше высочество, Амелия Джорджина Элизабет д’Альвело, но, кажется, я поймал вас.
Он потянул шарф вверх.
– А если бы это была не я? – спросила Амелия.
Ивейн передал ей шарф.
– Вы пахнете не лавандой, как ваша сестра, моя леди, и не пионами, как ваши фрейлины, – ответил он. – И вы не дразнили меня, стараясь попасться. Вам помочь завязать глаза?
– Не стоит, лорд Вортигерн, – голос Джейны звучал сухо. – Время на отдых почти истекло.
Амелия снова посмотрела на нее: леди Бронкль стояла, прямая и строгая, готовая вести выводок юных леди прочь из сада, подальше от этих игр, в сторону столовой или гостиной, где придется чинно сидеть и слушать, как взрослые говорят о важных вещах.
– Пожалуйста! – сказала Амелия. – Я очень хочу поиграть!
Джейна нахмурилась еще больше:
– Если вы споткнетесь и упадете, ваше высочество, или, не дай Богиня, умудритесь и в саду заблудиться, боюсь, отвечать придется мне, а не лорду Вортигерну.
– Десять минут, леди Бронкль! – Амелия молитвенно сложила руки на груди.
– Я прослежу, чтобы она не упала, – сказала Кармиль. Ее глаза были злобно сужены. – И не пущу за пределы круга.
– Правда же, леди Бронкль, – подал голос Ивейн. – Леди Амелия не столь глупа и неуклюжа, чтобы лишать ее удовольствия поймать за хвост одну из своих фрейлин! Тем более, что у нас и правда есть даже не десять минут, а целых двадцать! – добавил он, бросив взгляд на карманные часы. – Поверьте, если бы мой отец думал, что мы опаздываем, он бы давно прислал лакеев искать нас!
Джейна обреченно вздохнула, не найдя, что сказать в ответ.
Пожалуй, продолжи она настаивать на своем, Амелия обиделась бы за подобное недоверие. Та, прошлая Джейна, ни разу не позволила себе усомниться в том, что ее подопечные – уже не маленькие дети.
– Хорошо, – сказала леди Бронкль, нервно дернув головой. – Лорд Ивейн остановит игру через десять минут.
Амелия улыбнулась и позволила Ивейну завязать концы шарфа у нее на затылке.
Он сделал это осторожно, не поймав в узел ни волоска на голове Амелии.
Мир тут же стал другим, погрузился в зеленоватую темноту. Дыхание на миг перехватило, показалось, что вокруг – одна лишь пустота. Амелия осторожно сделала шаг, второй, ощутила под ногой скользкие камни, задела бедром чашу фонтана, не больно, наоборот: это ощущение прикосновения вернуло мир на место.
Звуки стали ярче и запахи тоже. Все еще пахло водой и землей, чуть сладковато – цветами, распустившимися вопреки тому, что за пределами сада правил зимний холод, пели птицы, шелестела чья-то юбка, кто-то смеялся, кто-то что-то шептал.
Амелию обдало запахом пионов – это была Летиция, она прошла рядом, так близко, что можно было бы схватить ее за руку, но Амелия не успела.
Интересно, чем пахнет Ивейн Вортигерн? Сандалом и хвоей? Маслом бергамота? Лавандой и мятой? Морем и солью? Смолистой сосновой корой, нагретой летним солнцем?
Амелия втянула воздух, наслаждаясь тем, как много мог рассказать мир через запахи, и улыбнулась. Ивейн правда пах мятой, точнее – смесью трав и масел, которую добавляют в дорогое мыло. Джейна – розовой водой. Летиция – пионами, Луиза Эстелла – ими же, а еще карамелью, которую спрятала в кармане юбки, втайне ото всех, чтобы не задразнили. Кармиль – своей любимой лавандой, а Изалотта – обычным мылом, потому что для духов и ароматных вод была слишком юна и бедна.
Птицы пахли птицами, фонтан – водой и тиной, земля – сочной зеленью, гнилью и грибницей, мхом и мокрой корой. В этом смешении запахов была своя гармония.
Амелия выдохнула и двинулась в ту сторону, где, как она знала, стояла Кармиль.
Кармиль, конечно, ускользнула, коснувшись плеча сестры – вскользь, осторожно и нежно: я бы поддалась, сестрица, но я не твоя добыча сегодня.
Амелия рассмеялась.
Мир перестал быть слишком ярким, но с ней осталось что-то, похожее на знание: куда поставить ногу, как шагнуть, чтобы не упасть и не задеть куст или вазу с цветами, как пройти рядом с Летицией, чтобы испугать ее, но не поймать, как удержать равновесие, если камень под подошвой туфельки оказался слишком скользким. Игра стала веселее. К птичьим песенкам добавился девичий смех и визг Луизы Эстеллы, очень довольный, хотя леди Бронкль, конечно, хмурится, ведь леди не полагается быть такой громкой.
А потом вдруг стало тихо, и все опять поменялось. К привычной гармонии запахов добавилось что-то еще. Правда, Амелии, занятой охотой на желанную дичь, было не до того, чтобы задумываться – она шла на запах трав, туда, где должен был оказаться Ивейн Вортигерн и рукав его сюртука.
Пальцы схватили грубоватую ткань, Амелия торжествующе улыбнулась, но улыбка тут же исчезла с ее лица – ладонь под ее пальцами не была похожа на ладонь Ивейна. И запах трав был другим – к нему примешивалось что-то еще, кажется, масло бергамота, теплый цитрусовый аромат.
Не выпуская чужой руки из своей, Амелия сняла повязку, ни капли не задумываясь о том, что испортит себе прическу.
Высокий черноволосый незнакомец смотрел на нее, чуть щуря светлые – нет, желто-оранжевые, как у хищной птицы, – глаза. Он был удивлен, но, кажется, не собирался злиться или отчитывать Амелию и отталкивать ее тоже не спешил.
Вокруг стояла неестественная, пугающая тишина.
– Кажется, игра закончена, ваше высочество, – сказала леди Алексиана из-за спины Амелии. – Не обижайтесь, мастер дель Эйве. Дети, видимо, немного забылись. Вместе с гувернанткой.
– Ну что вы, – ответил мастер дель Эйве, не сводя с Амелии взгляда своих жутких глаз. Голос у него был прохладным и чуть насмешливым, но не злым. – Я не вижу ничего, за что следовало бы обижаться, леди Мэйв. Отпустите мою руку, ваше высочество. Боюсь, еще немного – и ваш венценосный дядюшка начнет думать обо мне ужасные вещи.
Его глаза смеялись, но лицо оставалось совершенно серьезным.
Амелия отпустила чужую руку – очень красивую, с тонкими пальцами, на которых блестели кольца, – и шагнула назад, обводя взглядом людей, которых раньше здесь не было.
У одного из них были волосы цвета бледного золота, такие же, как у самой Амелии, и знакомые темно-карие глаза.
Он улыбался – так же, как в детстве, когда Амелия была еще совсем маленькой девочкой в платье с узором из оленьих рогов.
Отец Ивейна оказался не так суров, как представлялось Амелии. Он снисходительно улыбался принцессе и ее фрейлинам и не злился. По крайней мере, не показывал своего возмущения тем, что строгий порядок церемоний был нарушен.
– Столь деликатный момент как воссоединение потерявших друг друга родственников, пожалуй, должен быть лишен сухих формальностей, – сказал лорд Вортигерн.
Его лицо оставалось непроницаемым – и не скажешь, что прячется за любезной улыбкой и ласковым взглядом.
Амелии показалось, что напряжение, разлитое в воздухе все это время, исчезло. Птичья трель прозвучала оглушительно, Джейна, которая стояла, глядя строго вниз, вздрогнула, а тот, золотоволосый, дядюшка Амелии, посмотрел на Джейну и сощурился, словно встретил знакомца.
– Без сомнения, лорд Вортигерн, – сказал он. – Леди Мэйв нет нужды переживать. Я не склонен злиться на то, что кто-то увлекся невинной игрой и нарушил пару незначительных правил.
– Конечно, ваше высочество, – голос леди Алексианы звучал так, словно пару минут не был полон праведного гнева.
Амелия все ждала, когда из-за спины лорда Вортигерна появится ее мать, но та, кажется, осталась где-то в другом месте.
Кто-то взял Амелию за руку: вздрогнув, она повернула голову и встретилась с серьезным взглядом Кармиль.
Сестра тоже боялась, не зная, чего ожидать. Она побледнела, губы были чуть приоткрыты. Но рука, держащая руку Амелии, была твердой и сухой, случись что – и эта рука потянет ее прочь отсюда, прятаться между стен или в пустых комнатах, где никто не найдет их.
– Тем более, кажется, условленный час еще не настал, – продолжил его высочество и вышел вперед. – Наша встреча здесь случайна и неожиданна для всех. Поэтому, правда, обойдемся без глупых правил, – он застыл в полушаге от принцесс и чуть наклонился, чтобы их взгляды были на одной линии. – Вы – леди Амелия Джорджина Элизабет д’Альвело, – он безошибочно указал пальцем на Амелию. – А вы, – принц чуть наклонил голову. – леди Кармиль Флоренс д’Альвело. И, кажется, у вас есть еще одна сестра, но она слишком мала, чтобы веселиться вместе с вами.