Он вынул из кармана цепочку с кристаллом и протянул ее мне, осторожно вложил в руку.
Я прикусила губу. Горный хрусталь был ледяным и тяжелым – или я успела отвыкнуть от него. Когда я застегивала замочек цепочки, руки чуть дрожали.
Ренар коснулся моего подбородка, заставляя посмотреть ему в глаза.
– Ничего больше не хочешь спросить? Или, может, рассказать?
– О Феликсе? – уточнила я, подавив зевок. – Или о том, почему я ему врезала?
– О том, что случилось до его появления, – ответил Ренар. – И что напугало тебя так, что ты накинулась на принца. Антея велела мне присмотреть за тобой, потому что, по ее словам, ты не то вычерпала свою силу, не то, наоборот, чуть не утонула в ней. Я не силен в теории магии, – он отстранился и встал, качнувшись на каблуках. – Но понимаю, что произошло что-то необычное. Ведь так?
Я кивнула и открыла было рот, чтобы сказать ему, что видела в зеркале незнакомку, но Ренар приложил палец к губам, призывая меня к тишине.
– Расскажешь Кондору завтра, – сказал вдруг он глухо. – А пока лучше ложись спать. Я буду в соседней комнате, если вдруг понадоблюсь. Ах, да, – он остановился и кивнул в сторону ширмы, загораживающей угол. На ширме висела одежда. – Леди Альбская любезно передала тебе рубашку и халат. Спать в вечернем платье, должно быть, не слишком удобно.
Я села, спустив ноги. Пальцы в шелковых чулках коснулись прохладного паркета.
– А где сама Антея?
– Я не рискнул спрашивать ее о планах на ночь, – Ренар задумчиво посмотрел куда-то вниз, на пол, словно смутился.
– Тогда попрошу тебя помочь мне снять платье, – сказала я, нащупывая в волосах еще одну невидимку. – Одна я не справлюсь с застежкой.
К моей радости, он не стал ни язвить, ни даже просто шутить на эту тему, а просто помог расстегнуть десяток пуговиц, которые шли вдоль спины, и стянуть платье.
– Нам придется рассказать Кондору про Вивиану, – сказала я, прячась за ширмой. – И про бхартский табак. И про Феликса.
– Значит, не будем делать из этого тайну, – тень Ренара чуть сместилась, хотя я не слышала его шагов. – Я бы поостерегся врать Кондору, по крайней мере, в таких вещах.
– Да, – отозвалась я. – Я бы тоже.
И прикусила губу.
С застежками на корсете пришлось справляться самой.
Ренар не стал ждать, когда я вылезу из-за ширмы. То ли устал, то ли жалел мое самолюбие.
– Зови, если снова приснится кошмар, – сказал он.
Дверь закрылась с легким щелчком.
Ага, подумала я, ежась, потому что ткань чужой сорочки оказалась прохладной и скользкой. Обязательно. Если ты сам не услышишь и не придешь, сторожевой лис.
Я задула свечу и забралась под одеяло почти в кромешной тьме. Подушка пахла незнакомо, чем-то пряным и очень теплым, как ароматические пирамидки в индийских магазинах. Я обняла ее и уткнулась носом в ткань.
Бхарта. В этом мире Индия – это Бхарта.
И табак, который курили в доме Вивианы, пах очень похоже.
Стало тревожно и грустно, и очень не хватало привычной кошачьей тяжести в ногах и язвительных, но отрезвляющих реплик Ахо.
Я перевернулась на спину и уставилась в темноту, скрестив руки на груди, прямо поверх одеяла.
Придумывать оправдания, когда ты знаешь, что виновата, последнее дело. Унизительно и паршиво.
Еще паршивее, когда ты чувствуешь вину, но не знаешь – в чем именно ты виновата.
В том, что повелась на подозрительное приглашение? Или в том, что тебя затащили в дом, который приличные девицы должны бы обходить за три квартала? Или в том, что в этом доме ты умудрилась наткнуться на чудеса – а чудеса, как известно, ходят рядом с чудовищным?
Или я просто ждала наказания за то, что посмела ударить принца? Пусть это было случайно, от испуга, потому что – я могла поклясться в этом! – в тот миг мне казалось, что по углам комнаты собрались злые, хищные тени, и Феликс показался мне одной из таких теней?
Или я опять чувствовала вину за то, что со мной много, слишком много проблем?
Так или иначе, вина вгрызлась в меня с алчностью голодного щенка и отпускать добычу не планировала.
И раз Ренар ограничился лишь советом и совершенно точно не собирался мне помогать в поисках оправданий, предстояло разбираться с этим самой.
Плотный атласный халат, подбитый темным бархатом по рукавам и подолу, больше напоминал выходное платье, чем домашнюю одежду. От него пахло травами и чем-то восточным, тяжелым и теплым. Я покрепче затянула широкий пояс на талии и вышла из комнаты, чуть спотыкаясь в великоватых бархатных туфлях.
Дверь открылась в коридорчик, тот вывел меня к ступеням вниз, в зеленеющий сад, к знакомым дорожкам. Я прошла мимо орхидей, мимо спящего розового куста, за которым слышалась песня фонтана, мимо пальм и черт знает чего еще, надеясь встретить если не хозяйку этого места, то хотя бы кого-то из слуг.
Но я встретила только кошку.
И это была другая кошка, незнакомая. Бледная, почти белесая, как оголенный корень дерева, с просвечивающими через тонкую кожу венками, она подняла голову, услышав мои шаги. Кошка была слепа. Безглаза. Бледная кожа, чуть морщинясь у носа, обтягивала череп с пустыми глазницами. Кошка повела мордой в мою сторону, принюхиваясь, и я замерла, не зная, живое это существо – или порождение магии. Или что-то еще.
– Заходите внутрь, леди Лидделл, – насмешливый голос Антеи звучал из гостиной, у дверей которых лежала кошка. – Не пугайтесь Хризалиды, она не съест вас!
Я обошла кошку и поднялась по мраморным ступеням вверх.
Хризалида лишь зевнула, потеряв ко мне интерес.
Антея сидела в кресле, босая, в струящемся платье из изумрудного шелка. Волосы ее чуть вились, золотисто-рыжие кудряшки едва доходили ей до подбородка. Она пила чай из белой, почти прозрачной чашки, а рядом, на стеклянном столике, стояла еще одна чашка, пустая, чайник и поднос с завтраком.
Третья чашка была в руке Уильяма Блэкторна и потому показалась мне особенно хрупкой.
Странно было видеть его, сурового, мрачного, похожего на траурный сюртук обедневшего дворянина, рядом с Антеей и блюдом с пирожными и фруктами. Ему самому, кажется, тоже было странно и неуютно.
– Я не разрешила господину Блэкторну будить вас, – сказала Антея и потянулась к чайнику, чтобы налить мне чаю. – И он великодушно согласился подождать и составить нам компанию за завтраком. У него был к вам разговор.
Я замерла на месте.
– Из-за вчерашнего? – спросила я, глядя Блэкторну в глаза.
В них появилось удивление:
– А вчера произошло что-то, о чем мне стоит знать? – спросил Блэкторн вкрадчиво.
Я испуганно поджала губы и помотала головой.
Антея усмехнулась.
– Значит, произошло что-то, о чем мне знать не стоит, – Блэкторн поставил чашку на стол. – Его высочество Антуан Фердинанд Флавий д’Альвело знает, что вы здесь, леди Лидделл, и очень хотел, чтобы вы присоединились к нему за завтраком. Но леди Альбская, пользуясь правом наставницы, запретила мне тревожить вас. Видимо, то, о чем мне не стоит знать, отняло у вас немало сил.
В его голосе скользнуло ехидство.
Я сжалась.
Антея покачала рукой с пирожным – маленькой корзиночкой из теста, полной ягод и крема, – но еда меня интересовала сейчас в последнюю очередь.
– Так что я остался на чай, – Блэкторн встал со своего места. – Придется передать его высочеству, что вы встретитесь как-нибудь в следующий раз. Не буду вас смущать, а то, кажется, мое присутствие пугает вас до дрожи в коленях, – он коротко поклонился, прижав ладонь к груди. – Благодарю леди Альбскую за гостеприимство. А с вами, леди Лидделл, увидимся на днях.
Он ушел, кивнув Антее на прощание.
Мне стало еще более неуютно.
С Антеи моментально слетела напускная лень и благодушие. Ее взгляд стал острым, пристальным и впился в меня, как рыболовный крючок. Улыбка растаяла, сменившись чуть грустной, тревожной складкой рядом с уголками губ.
– Садись, моя дорогая, – сказала Антея. – И расскажи мне, как так получилось, что ты вычерпала свою силу до самого дна?
Я недоуменно посмотрела на нее.
– Вы накажете меня?
– Нет, к чему бы мне делать это? – тонкие брови дернулись. – Я помогаю тебе, а не дрессирую. Если же тебя беспокоит синяк, который ты оставила на бедре Феликса, то здесь не о чем волноваться. Феликс весь вчерашний вечер делал все, чтобы выбить тебя из равновесия. Это худшее, что может прийти в голову, если имеешь дело с начинающим магом. Так что он легко отделался, – Антея ехидно улыбнулась. – Ты вполне могла бы сделать с ним что-нибудь менее приятное и, возможно, необратимое.
Она замолчала и поднесла чашку к губам, не отрывая от меня взгляд, словно приглашала к ответу и ждала его.
Кресло казалось мне жутко неудобным. По голым щиколоткам шел холодок. Я подумала о безглазой кошке, которая осталась за дверью, и поежилась.
Что я могла рассказать Антее, чтобы не выдать некоторые тайны, о которых она могла и не знать? К примеру, о том, почему я ношу амулет из хрусталя. Или о чтении мыслей. Или о волшебных зеркалах, которые могут быть дверью или окном, если кому-то это вдруг потребовалось.
Как быстро она увидит в моих глазах отражение лжи?
А если я скажу правду – не попытаются ли ее использовать против меня?
Я с ужасом поняла, что не доверяю той, кого мне выбрали в наставницы. Пришлось сглотнуть скопившуюся во рту слюну и попытаться не врать, а мягко обходить некоторые моменты.
– Я пыталась позвать Кондора, – призналась я. – Я испугалась.
– И как же, леди Лидделл, вы хотели это сделать? – Антея подалась вперед.
– С помощью зеркала, – сказала я. – В доме, куда я попала, было только одно зеркало. Работа мастера Вертиго. Очень… необычное. А у меня есть кое-что, – я не стала уточнять, что именно. – Что дель Эйве дали мне на случай, если мне понадобится помощь.
– А ваш сопровождающий, – Антея наклонила голову и посмотрела на меня исподлобья. – Он оставил вас?