После короткого колебания Саша сглатывает – и набирает.
Пообещай, что ты не приедешь сюда и ничего не будешь делать, о чем бы я тебе не сказала.
Пять минут не происходит ничего. Только в связи Саша чувствует целый ворох эмоций. Потом Серафим все-таки присылает ответ.
Ты переобщалась с Мишей. Я способен трезво оценивать реальность.
Извини. Но это важно.
Я не собираюсь никуда срываться без причины. Выкладывай, во что вляпалась.
Тревога и нетерпение, казалось, просачивались через экран.
Ничего. Просто – я видела Аню.
Александрова – в Пензе?
Да.
Она тебя узнала?
Нет. Я не стала подходить сама, но Аня смотрела на меня и не узнала. С ней… что-то сделали?
Короткую радость от встречи, пусть расстались они паршиво, заглушила тупая боль в груди от равнодушного, пустого взгляда без капли узнавания. Не то чтобы они долго были подругами… Но Аня была той, с кем Саша постигала магию, той, кто дала ей кров, когда все отвернулись. И той, чья жизнь разбилась вдребезги из-за событий, в которых Саша принимала самое непосредственное участие.
Не то чтобы теперь они могли бы дружить или общаться.
Но где-то в глубине души жила надежда на прощение. А теперь поселилась разом и горечь, и подозрение в том, что Аня могла пострадать за это время.
Саша. Не с ней – а с тобой. Ты попала под Вуаль Времени, помнишь? Твой круг общения неширок, и изменений ты могла и не заметить. Но то, что наши городские Затронутые тебя не забыли, не значит, что не забыл никто.
Но меня помнили ролевики. Гвен, Волхв… Мы были знакомы чуть дольше, но не так близко. И они люди! И остальные… Они помнят, а Аня – нет?
Вуаль времени – магия малоизученная. Но во-первых, есть предположения, что ее воздействие зависит от расстояния между людьми в момент колдовства – чем оно больше, чем больше вероятность забывания. Во-вторых – влияет настрой, собственное отношение к тому, кто оказывается под Вуалью. И в третьих – ты уверена, что твои товарищи по играм помнят именно тебя, а не созданный тобой образ?
Ответить было нечего.
Но все же, Саша, я прошу тебя – без крайней необходимости не возобновляй контакт с Анной. Не потому, что я против ее самой, вовсе нет. И нет никакого официального запрета.
Но?..
А «но» было, Саша его чувствовало.
Но слишком много людей и не только, связанных с тобой, сейчас в Пензе. Слишком.
Аня не навредит.
Не навредит – я считаю так же. Но она может привлечь внимание. Указать на твою подлинность – думаю, ты слышала про идею «двойников». Вполне возможно именно поэтому вы сегодня встретились.
Она искала меня?
Нет. Но кто-то, наблюдающий за всем, мог бы наблюдать и за этой встречей. Я попрошу Мишу узнать насчет Александровой, ее перевода и нынешнего официального места жительства. Это не будет быстро, увы. Но будь крайне осторожна.
Саша вздрагивает. Серафим что-то чувствует… Или просто переживает вдали от ситуации?
Ты думаешь… Стереть. Ты заметил… Стереть.
Каков шанс, что столько связанных со всем происходящим магов совершенно случайно находятся в городе, откуда родом семья моего отца?
Саша прикрыла глаза, не желая видеть ответ. По крайней мере – прямо сейчас. Просто слабость и глупость.
Сеть. Паутина. Режиссер.
Как она сама могла быть со всем этим связана?
Саша любила Пензу. Город, где проводила много дней летом и иногда Новый год, город, где жили бабушка с дедушкой. И все же через пелену воспоминаний иногда проглядывали теперь пугающие ее моменты – исчезнувшие едва купленные красные штаны, просто растворившиеся посреди дивана за секунду, когда она отвернулась. Сменившаяся картинка на телефонном справочнике, которую, как она помнила, видела и бабушка, и мать. «Друг отца» несколько раз подходивший к ней на улице и пугавший до дрожи. Неожиданно появившаяся у памятника первым переселенцам кольчуга, и так же неожиданно исчезнувшая без следа.
Такие воспоминания наверняка были у каждого ребенка, приправленные и измененные пластичной неокрепшей психикой, в которой фантазия переплеталась с реальностью самым причудливым образом.
Но в свете подозрений, в свете возможной Паутины, того, что местное отделение Ордена пока не могло найти документов на как сквозь землю провалившегося Михаила Бестужева… Все это выглядело совершенно иначе.
Могла ли быть она причастна к происходящему? Даже сама того не зная?
После нескольких вдохов и выдохов Саша все-таки решается прочитать ответ Серафима.
Не знаю. Слишком много переменных.
Хотя бы честно.
Но в чем бы ни было дело – Саша, ты была и остаешься моим учеником. Появление Миклоша этого не меняет. Нынешние события, прошлые события и будущие события этого не меняют. Что бы ни происходило и кто бы тебе что не говорил.
Саша сглатывает.
Если хоть что-то покажется тебе подозрительным или в чем-то, неважно в чем, понадобится помочь – пиши. Звони. Используй связь. Неважно. Я сделаю все чтобы помочь. Понимаешь меня?
Да.
По всем параметрам пока для вас безопаснее если я останусь там, где нахожусь сейчас. Но это не значит, что ты одна в логове врага. Что бы там не происходило – извести меня. Сразу.
Хорошо. Я постараюсь.
Пришли свои заметки по делу. Не отчет, ничего такого – просто опиши все, что видела и слышала. И пришли на резервную почту. Сможешь?
Да.
Спасибо.
Извини, что побеспокоила.
Все в порядке.
Доброй ночи.
Доброй.
Саша выдыхает, словно до того задерживала дыхание. Она не получила ответов – только новые вопросы. Но все же нужно написать обо всем, что она видела. Все равно Серафим единственный, на кого вообще сейчас можно рассчитывать. Если рассчитывать хоть на кого-то.
Через пару часов, почти перед рассветом, заканчивая заметки, Саша замечает еще одно сообщение от наставника.
В чем бы ни было дело – ты справишься. Я уверен. Все будет хорошо.
У Саши такой уверенности не было. Слишком быстро все происходило, слишком много всего происходило.
Но она все равно улыбается.
Глава 6
– Что мы ищем?
Саша чуть нахмурилась, пряча ладони в рукава ветровки. Несмотря на лето, сегодняшняя ночь выдалась весьма холодной, и пока солнце еще не успело прогреть окружающий мир. В автобусе было пусто. Впрочем, неудивительно. Желающих в восемь утра воскресенья куда-то ехать было не слишком много.
Миклош отстраненно смотрел в окно на проплывающие мимо дома, держась за поручень так, что побелели костяшки. Поездка ему явно не доставляла никакого удовольствие. Но все же парень ответил, после некоторого раздумья.
– Что-то неправильное.
– Очень определённо.
Миклош чуть пожал плечами.
– Ладно, нам выходить. Завернем куда-нибудь к фастфуду и заодно ты расскажешь все более подробно.
Ответом был страдальческий вздох.
Уже сидя за столом в ожидании своей порции бургеров и картошки фри, Саша чуть толкает в плечо хмурого с самого утра Миклоша.
– Тебе забегаловка не нравится или что-то более глобальное?
Миклош только чуть поводит головой.
– Ты таскаешь меня почти неделю по местам, куда бы я добровольно не пошел никогда в жизни. Неделю. И ничего из этого мне не нравится. Ни сотни людей в странных нарядах, двигающихся под ужасно негармоничную громкую музыку, ни другие сотни людей, что на многоярусной ярмарочной площади толкутся локтями среди лавочек с какими-то безделицами и кичливыми одеждами, а потом, покупают отвратительную полную воздуха еду у крикливых продавцов и как завороженные смотрят в темноте на двигающееся полотно с картинками так пристально, что не видят, как с их подбородков капает слюна.
Саша подавила вздох.
– У меня возникло ощущение, что фильм тебе понравился.
Миклош чуть поморщился.
– Записанное представление не передает истинных эмоций… Но все же признаю – такие возможности смотреть на лицедеев в любой или почти любой день могут иметь потенциал. Я никогда не был заядлым театралом, но все же этот вид искусства куда интереснее, чем цирковые акробаты, факиры или дрессированные звери на ярмарках. Но чтобы понимать, что изображено на сцене, надо понимать, о чем идет речь и в репликах героев. А для меня что «менеджер», что «ракетная установка», что «реалити-шоу» просто слова, за которыми нет никакого смысла. Хотя признаю, что наблюдать за нынешними взаимоотношениями героев все равно довольно занимательно. Эмоции людей мало меняются, хотя раньше столь больших вольностей ни в словах, ни в одежде, в поступках благовоспитанные дамы и кавалеры не допускали.
Саша чуть пожимает плечами.
– Фрейд произвел что-то вроде «революции» во взаимоотношении полов с век тому назад. С тех пор отношение к сексу поменялось.
Миклош чуть склонил голову.
– Я знаю, о чем ты говоришь – потому что в моем разуме не только мои образы. Но не будь этого – я не знал бы, что ответить. Так много развратных образов, которые откровенно дурновкусны. Везде, на ваших больших фотографиях по городу, на движущихся картинках перед этим… «киносеансом». И сейчас, – парень окидывает взглядом посетителей зала. – Оголенная грудь у дам и едва заходящие на бедра штаны. И мужчины не лучше – ходят в портах, как последние крестьяне.
– Это шорты. В них нет ничего предосудительного. И у женщин одежда нормальная, сейчас все-таки лето. В этом нет ничего плохого.
– Нет, – Миклош кивает, – Но я привык к иным нравам. К тому же ты так не одеваешься. Только носишь штаны, как мужчина. Но к этому я уже привык. Почти.
Саша чуть улыбается.
– Нынешний мир позволяет мне носить то, что я хочу. А мне удобнее так как я одеваюсь. Нынешний мир вообще многое позволяет. Я могу получить образование даже родившись не в семье аристократов. Строго говоря – вообще все равно, где т