– Эдик…
– Он носится с тобой, как с писаной торбой. Так, кажется, у вас говорят?.. Обрати внимание, Саня: Андрей трясется над каждым твоим шагом и вздохом. Он обвесил тебя магическими побрякушками, при малейшей опасности кидается закрывать грудью. А уж как он на тебя смотрит!..
– Как?
– Встревоженно и восхищенно. Если ты этого не видишь, хорошенько протри глаза. Но знаешь, что самое главное? Андрей тебе доверяет, а потому будет защищать и впредь.
– Знаешь, Эдик, я тоже ему доверяю.
– Это правильно, Саша. Если здесь и можно кому-нибудь доверять, то только Кутузову.
***
На следующее утро Андрей в отделе не появился.
– Он сегодня снова работает с оперативниками и криминалистами, – сказал Володя Ерохин, когда я в очередной раз оглянулась на приоткрытую дверь кабинета. – Если хочешь с ним поговорить, отправляйся на первый этаж в лабораторию, потому что через час-два он уедет с ребятами на следственный эксперимент и вернется только завтра.
– Маргариты сегодня тоже нет, – заметила я.
– Она с ними. Говорят, в деле вашего деревенского знахаря каким-то образом отметились демоны.
– Ничего себе! – «удивилась» я.
– Ага. Есть подозрение, что старый пень имел с ними какие-то отношения.
Ну, что ж…
– Володя можно задать тебе вопрос? Про Андрея.
– Задавай.
– Скажи, он женат?
Глаза Ерохина хитро сверкнули.
– Желаете подкатить к нему, Александра? Если да, то у меня для вас плохие новости. Нет, Кутузов не женат. Он четыре года находится в счастливом крепком разводе.
– Ясно, – кивнула я. – И что же в этом плохого?
– Для Андрея – ничего. А тебе бы я такого ухажера не посоветовал.
– Почему?
– Потому что ты барышня хоть и тихая, но с характером. А Кутузов… Он самый умный. Понимаешь? Каждой бочке затычка и всё всегда знает лучше других. Андрей, конечно, молодец. Он добрый, надежный, заботливый. Но ему непременно нужно все контролировать.
– Он ревнивец?
– Скорее, паникер. Хотя, знаешь, осуждать его за это нельзя. Вся его жизнь – это болото, из которого он постоянно кого-то вытаскивает. Взять, например, родителей. Когда Андрюхе было семнадцать лет, его отец ушел из семьи. По какой причине – не знаю, врать не буду. А только на руках у матери, кроме Кутузова, остались еще Юрка с Мишкой – двое младших сыновей. Алименты им папаня платил не ахти какие, поэтому Андрею пришлось устроиться на работу. Днем он учился в колледже, а вечером разгружал машины и собирал на заказ мебель. Братьев, опять же воспитывал. А через два года оформил над ними опеку – их матушка ушла как-то раз на работу, а обратно ее в гробу привезли. Врачи сказали, у нее была аневризма. Никто из домашних об этом не знал, и она тоже не знала. А потом эта аневризма разорвалась.
Ерохин развел руками.
– Мама Андрея была волшебницей? – поинтересовалась я. – Или обычным человеком?
– Волшебницей, конечно. У Кутузовых в семье все чародеи.
– И что же, отец Андрею не помогал?
– Нет, – Володя поморщился. – От него много лет нет ни слуху, ни духу. Поэтому Андрюха был мальчишкам и за брата, и за папку с мамкой. Насколько ему оказалось весело тянуть на себе двоих подростков, об этом история умалчивает. Кутузов о своих семейных делах болтать не любит. А только, знаешь, он их вытянул. Юра с Мишей сейчас в столице – учатся в университете. Говорят, перспективные ребята, с руками и с головой.
– Выходит, Андрей привык постоянно брать на себя ответственность, – задумчиво пробормотала я.
– Именно, Александра, – кивнул Ерохин. – Он, как крестьянский конь, вечно тащит какую-нибудь лямку.
– С этим я не соглашусь. Кутузов отлично умеет делегировать свои обязанности. Видел, сколько бумажной работы он на меня навалил?
– Что поделать, кони порой брыкаются, – усмехнулся Володя. – Хотя наш тяжеловоз это делает редко. Знаешь, почему от него ушла супруга?
– Не знаю.
– Потому что он слишком правильный. Дарине с ним было скучно.
– Ты с ней знаком?
– Конечно. Ее тут все знают. Она работала в отделе аналитики. На их свадьбе половина управления гуляла. Начальница аналитиков Анастасия Илларионовна тогда сказала, что этот брак долго не протянет.
– Надо полагать, она не ошиблась.
– Провидицы вообще редко ошибаются, – снова усмехнулся Ерохин. – Дариша подала на развод через два года.
– Так что же конкретно ей не понравилось?
– У них были разные представления о жизни. Дарине хотелось эмоций, фейерверков и сумасбродств. А Кутузову не хотелось. Он парень тихий, домашний. Да и крыльями над женой слишком часто размахивал. Отправится, к примеру, она с подругами в ресторан, а он ей сто раз позвонит, спросит, как у нее дела, когда она вернется домой, и надо ли ее встретить.
– Разве это плохо? – удивилась я.
– Дарине не нравилось, – пожал плечами Володя. – Мне бы такое навязчивое внимание тоже пришлось не по вкусу.
– Наверное, он ее любил.
– Наверное. После развода Андрюха взял отпуск и на три недели уехал с братьями куда-то в тайгу. Вернулся тощий, как щепка, лохматый, как медведь, и с огромными кругами под глазами. Про Дарину с тех пор больше не сказал ни слова. Она, кстати, перед самым его возвращением получила расчет и куда-то уехала.
– Детей, я так понимаю, у них не было.
– Они в свое время решили с ними не торопиться. Как оказалось, правильно сделали. Знаешь, после развода Кутузов стал жутко дерганый. Кто-то из ребят пошутил, мол, он бесится, потому что ему не о ком заботиться, и рекомендовали завести новую жену или какого-нибудь домашнего зверя.
– Жену, надо полагать, он не завел.
– Домашнее животное тоже. Хотя у него появился аквариум с рыбками. Но я сомневаюсь, что их можно считать полноценными членами семьи. Кстати, как раз в это время в наш отдел перевели Маргариту Юсупову. Андрей попытался взять ее под свое крыло, но она быстро объяснила и ему, и всем остальным, что чужих в крыльях не нуждается, и терпеть не может, когда ее жалеют. Она сама кого хочешь защитит или, наоборот, поколотит. Железной леди ее прозвали не за протезы, а за характер.
Я улыбнулась.
– Спасибо за информацию, Володя.
– Пожалуйста, – подмигнул он. – Захочешь посплетничать, обращайся.
Глава 5
Разговор с Ерохиным не шел из моей головы весь день. Конечно, биография Кутузова не была такой уж оригинальной, в мире встречаются судьбы гораздо печальнее, чем у него. Меня больше зацепило его одиночество.
Бабушка не раз говорила, что человек, который стремится спасти или осчастливить других, зачастую сам остается несчастным и беззащитным. Действительно, когда ты постоянно решаешь чьи-то проблемы и вытираешь кому-нибудь сопли, людям сложно предположить, что тебе тоже не помешала бы чья-то поддержка. Особенно если ты никогда не говоришь об этом вслух.
Помню, был у нас сосед дядя Гриша. Крепкий здоровый мужик, мастер-золотые руки. Ремонтировал соседям телевизоры, перетаскивал мебель, ставил электрические розетки. Бесплатно. Потому что добрый был, жалостливый и безотказный. В итоге весь дом сел ему на шею. Каждый день соседи обивали его пороги: Гриша, помоги, Гриша, почини. А когда Гриша заболел и слёг с высокой температурой, никто не пришел узнать, нужна ли ему помощь, и живой ли он вообще.
Мы с бабулей его тогда неделю выхаживали. Бабушка варила ему лечебные зелья и читала лекции о том, что в любви к ближнему надо знать меру, дабы эти ближние не запрыгнули тебе на спину. А еще о том, как важно любить самого себя – хотя бы чуть-чуть. Потому что людей много, а ты один, и если тащить на себе такое количество страждущих, можно остаться без позвоночника.
Не знаю, внял ли дядя Гриша ее словам, а только выздоровев, он продал квартиру и переехал в другой район города. Соседи до сих пор его вспоминают – одни с теплотой, другие с раздражением. Не нравится им, что в нашем доме больше нет бесплатного мастера.
С Кутузовым наверняка происходит примерно такая же история. Этот мужчина умен и уверен в себе, а потому наглости не потерпит и посторонним людям сесть себе на шею, конечно, не даст. Однако что-то мне подсказывало: поддержки и участия в его жизни гораздо меньше, чем он заслуживает.
Вечером, явившись домой, я долго слонялась из угла в угол, а потом взяла телефон и набрала номер Андрея. Кутузов ответил после второго гудка.
– Саша? – мой звонок явно его удивил. – Что-то случилось?
– Ничего не случилось, – ответила я. – Мне захотелось узнать, как твои дела. Привет, Андрей.
– Привет, – в его голосе слышалось недоверие. – У меня все нормально. Говори, что стряслось. Эдриамар снова посылает тебя в пекло? Или в управлении узнали, что ты связалась с демоном?
– Да нет же! – я закатила глаза. – У меня правда все хорошо. И я правда хотела узнать, какое у тебя настроение. Ты два дня скачешь вокруг нашего знахаря. Мне подумалось, что ты, должно быть, очень устал.
Несколько секунд в трубке висела тишина.
– У меня тоже все хорошо, – сказал, наконец, Кутузов. – И да, я немного устал. Мы с ребятами объехали шесть деревень – проводили следственные эксперименты, и заодно заставляли Уткина снимать с женщин печать кликушества.
– Слушай, – я уселась на диван и удобно вытянула ноги, – выходит, Федор Иванович признался, что селянок проклинал именно он?
– Конечно. С ним поработали менталисты, и дед все подробно рассказал – и как выбирал жертв, и как проклинал, и как поил их укрепляющими отварами, чтобы они быстрее восстанавливались после приступов.
– А… что он сказал, про отношения с демонами?
– Ничего. Все думают, что Федор делал кликуш для себя. Ты ведь слышала про следы мощного колдовства, которые обнаружили в его доме? Коллеги пришли к выводу, что эту волшбу старик мог сотворить и сам – с таким количеством проклятых рабынь это вполне возможно. Я о своей поездке на Каштановый бульвар ничего никому не сказал. Демона, которого Уткин кормил, больше нет. Дед и без него преспокойно сядет в тюрьму лет на десять-двенадцать. Однако сегодня утром эксперты прислали выкладку по следам, которые собрали в избах пострадавших селянок. В четырех из них обнаружили остатки темной магии предположительно демонического происхождения.