– Извини, а… как тебя зовут? – спросила Вероника.
– Соломон. Можно просто Сол.
– Соломон, ты можешь мне объяснить, что вообще происходит?
– Охотно, – Соломон пересел поближе к Веронике и начал рассказывать. Рассказ был не такой уж и долгий – минут на двадцать. Вероника внимательно слушала, не перебивая.
– То есть, мы будем бороться с мафией? – уточнила она, в конце концов.
– У нас нет другого выбора, – развел руками Соломон. – Или мы их, или они нас.
– Жрать охота! – вздохнул Вотзефак с другой стороны костра. – Опять без ужина. И без завтрака. Дай Бог, чтобы хоть на обед чего перепало.
– Ага, а у меня в замке столько всякого вкусного осталось! – включился Офзеринс. Его никто не одернул, никто не поморщился, и лорд начал развивать эту зыбкую тему:
– Помню, окорок там висел бобринный. Эх, как я этого бобра завалил! Иду с ружьём по мелководью, смотрю – бобр! Августо его справа обходит, пути отрезает…
– Слушайте, а Толян психиатром быть не может? – как бы между прочим спросил Вотзефак.
– Может, наверное, – предположил Соломон, – но есть случаи, когда медицина просто бессильна. Давайте спать.
Упрашивать никого не пришлось. Спустя десять минут заснули все, кроме Вероники, которая так и сидела у костра всю ночь, вздрагивая от далекого рева квиттеров, которые почему-то не подходили ближе. Офзеринс во сне бубнил о том, что «идет охота на бобров, идет охота».
Вера посмотрела на спящего Толю. Вот он теперь был совсем рядом. Теперь беспокоиться за него не было смысла. Стоило переживать за всех сразу, включая себя. Вера пробовала разобраться в своих чувствах. То, что раньше казалось ей любовью, теперь представлялось нечаянным увлечением. Что она о нем знала? Столько лет в одном классе ничего не значат. В школе все ведут себя не так, как обычно. Кто-то замыкается, кто-то отчаянно пытается показать себя перед учителями, либо сверстниками. Вера сомневалась, мог бы тот идеальный парень, которого она нафантазировала, собрать вокруг себя такую дикую толпу, один из которых явный психопат, трое (теперь уже двое) бандитов, а самого нормального зовут Соломон. Да еще это прозвище – доктор Фекалиус.
Анатолий вдруг дернулся во сне. Лицо его напряглось.
– Нет!!! – выкрикнул он, просыпаясь. Он резко сел, нашаривая рукой автомат. К счастью, автомата он не нашел.
– Плохой сон? – спросила Вера.
Толя посмотрел на нее.
– Господи, Вероника! – произнес он. – Значит, ты мне не приснилась?
– Еще не поздно – автоматы там.
– Не смешно, я пытался тебя спасти!
Вера вдруг нахмурилась.
– Да, извини, – сказала она. – Спасибо тебе огромное за то, что ты вытащил меня оттуда.
– Забудь об этом, – вздохнул Толя.
– Я стараюсь, но… почему?
– Я не хочу, чтобы ты считала, что чем-то мне обязана, – говоря это, Толя быстро глянул на Рели. – Вспомни лучше, как я не зашел за тобой в тот вечер…
– Но ты же не виноват! – воскликнула Вероника. – Ангел мне все объяснил!
– Ангел?! – Толя схватился руками за голову. – Боже, Вера, это конец!
– Как у всех парней? – вдруг сказала Вера.
Толя вопросительно посмотрел на нее. Вере стало немного стыдно.
– Сложный юмор, – пояснила она.
Толя немного подумал, потом усмехнулся.
– Хорошего же ты обо мне мнения!
– Нет-нет, извини, это я машинально! – Вера положила руку на его плечо.
– Понимаю.
Они смотрели друг другу в глаза. Во взгляде Толи читалось такое страдание, что Вере стало страшно.
– Что такое? – шепнула она.
Толя привлек ее к себе. Они обнялись, просто как старые друзья.
– У нас теперь нет никаких шансов выбраться отсюда, – прошептал он ей на ухо. – Если я все правильно понял, у сил тьмы появилась возможность устроить нам еще одну гадость. Черт, теперь я даже не так боюсь умереть.
– Почему? – таким же шепотом спросила Вероника.
– Ты не представляешь, как я скучал по тебе…
Ко всеобщему счастью, первым в это утро проснулся Синеман. Он потянулся, встал, посмотрел на восходящее солнце и сказал:
– Впервые в жизни хочется обойтись своими словами: хорошо-то как!
Потом он осмотрел спящие тела и остановился на Анатолии и Веронике, которые заснули, не размыкая объятий. Синеман хихикнул, представив пробуждение Рели. Он долго думал, как бы поэтичнее объяснить Толе суть проблемы. В итоге он взял автомат и приставил его дуло к виску доктора.
– Син, отвали! – пробормотал Толя, не просыпаясь.
– С чего ты взял, что это я? – удивился Синеман. – Может, это подкрался Подсос, или Отсос с Арахисом подняли мятеж?
– Я не сплю, – объяснил Толя.
– Ну, тогда, я советую тебе разобраться в своих многочисленных чувствах, потому что девушка, которой ты так и не сказал «люблю» теперь может очень сильно расстроиться, увидев, как ты «не спишь» и с кем ты «не спишь».
Толя открыл глаза и удивленно посмотрел на Синемана.
– Ты это сам придумал?
– Кажется, да, – Синеман и сам был в шоке.
– Поздравляю!
Толя встал рядом с ним, зевая и протирая глаза.
– Спасибо за заботу, – сказал он.
– Не за что.
Следующим проснулся Мишут. Не открывая глаз, он взял гитару и начал исполнять композицию группы Queen «Show must go on». От этого все остальные проснулись в мрачно торжественном настроении. Песню дослушали до конца, потом в один голос сказали «доброе утро» и начали собираться в дорогу. Собственно, собирать-то было нечего, поэтому все просто затоптали хорошенько угли, оставшиеся от костра, и двинулись к пустыне.
Сегодня, на свежую голову, Рели стала относиться к присутствию Вероники куда лучше. Она даже не нервничала из-за постоянного ее присутствия рядом с Толей. И, тем не менее, Рели твердо решила поговорить с Толей наедине при первом удобном случае. Она была очень умной девушкой, и не собиралась устраивать скандалов. Во всяком случае, на людях.
Соломон проснулся в дурном настроении и с насморком – сказалась ночь без куртки. Толя бегло осмотрел его, посетовал на отсутствие лекарств и нужных трав, но помочь ничем не смог. Бригадир уныло плелся в хвосте процессии, хлюпая носом.
Резидент Эвил и Кармэн явно тосковали. Работы по специальности не было, а время безнаказанных пьянок давно прошло. Ребята переживали переоценку личности. Вингер что-то сочинял на ходу, Мишут теребил струны, Годоворд просто радовался новому дню.
Вотзефак, Вотзехелл, Синеман и Офзеринс шли рядом с Толей, Вероникой и Религией. У этих четверых было отличное настроение. Особенно у лорда.
– Ничего, мы затравим этого дона! – радостно вещал он. – Главное, чтобы он не начал пучеряжиться!
– Чего делать? – поразился Толя.
– Пучеряжиться! – повторил лорд. – Хотя, когда мы придем… Тут уж, пучеряжься-не пучеряжься, а итог один – смерть!
– Очень познавательно! – оценил Синеман.
– Мне бы вот хотелось узнать, – сказал Вотзефак, обращаясь к Толе. – Ты серьезно намерен делать операцию сыну Мистера?
– Операцию? – удивилась Вероника. – Что за операция?
– Нужно удалить мозговую опухоль, – пояснил Толя. – Да, я собираюсь это сделать. Только не спрашивайте, как. Сам смутно представляю.
– Бедный мальчик, – вздохнула Вероника.
– Я? – уточнил Толя.
– Нет, тот, который с опухолью.
– Но я не про то, – сказал Вотзефак. – Мне интересно, что мы будем делать, когда придем туда? Нам надо будет где-то остановиться, чтобы Мистер этого не узнал.
– Мы найдем такое место, – вмешалась вдруг Рели. – Я беру это на себя.
– Уверена? – спросил Вотзефак.
– Более чем!
Рели как-то чересчур злобно улыбалась, но никто не обратил на это особого внимания.
– О, Августо, Кармелита, Компот и… и еще раз Августо! – вскричал лорд Офзеринс. – Таки их всех не убили!
– Кого не убили? – спросил Вотзехелл.
Лорд вместо ответа показал вперед. Ребята посмотрели туда и увидели вдалеке темную фигурку.
– Балахонщик! – определил идущий впереди Эвил. – И, похоже, самый главный. Убьем?
– Он ведь один! – урезонил его Соломон. – Кажется, к нам идет. Посмотрим, может, сказать чего хочет.
– Что-то меня не тянет с ним разговаривать, – буркнул Толя.
– Еще Подсос куда-то задевался! – раздраженно сказал Арахис, снимая автомат с предохранителя.
Минут через десять они встретились с балахонщиком. Это действительно оказался главный – тот, что стоял за стойкой. Остановившись, все ждали, что будет дальше. А он, как ни странно, смотрел только на Веронику. Он медленно подходил к ней. Ребята расступились, ненавязчиво беря его в кольцо. Балахонщика это не насторожило. Он остановился в трех шагах от Вероники и вдруг встал на колени.
– Богиня! – прохрипел он. – Наша страшная жертва не была напрасной! Ты пришла!
– Мужик, что ты мелешь? – спросил Толя, загораживая ошеломленную Веру. – Она из моего мира…
– Она – Богиня победы! – прервал его балахонщик. – Она свергнет власть семьи Ганов, и люди станут свободными. Слишком долго мы ждали тебя, Победа!
Толя оглянулся на Веру. Внезапно он кое-что сообразил:
– Веро-ника! Ника – Богиня победы! – воскликнул он. – Бывают же такие совпадения!
– Совпадения ли? – спросил вдруг Синеман. – Простое совпадение, что самая кровавая жертва, принесенная в этом храме, была принесена именно тогда, когда мы безо всяких явных целей шли к могиле Сулико? И случайно ли, что Вероника была именно там? Нет, приятель! Я склонен видеть тут перст судьбы!
– Возьмите меня с собой! – взмолился балахонщик. – Прекрасная богиня, окажите мне честь! Я хочу сражаться под Вашим началом в этой последней битве!
Вера обескуражено посмотрела на Толю.
– Решай, – он пожал плечами. – Знай только, что этот парень пытался нас убить и почти преуспел в этом. А сколько народу в своем храме он завалил со своими приспешниками раньше – одному Богу известно.
– Это все ради пришествия Богини! – оправдался балахонщик.
– Ты скажи еще, что убивал и морщился! – поддел его Вотзехелл. – Гад, у меня челюсть до сих пор болит!