Никто ему не ответил. Эвил стрельнул взглядом по стоящим в стороне столам и сообразил:
– А, дошло! Вы еще не обедали! Ну, так посмотрите – вон те блюда, что с краю – это моих рук дело! И на кухне все подтвердят! – Говоря это, Эвил как мог натурально смещался к столу, преследуемый двадцатью верными автоматами отряда быстрого реагирования. Наконец, добравшись до указанного блюда, он сорвал с него крышку.
– Вот вам! – заорал он.
– Грибы? – поморщился дон. – Ненавижу грибы. Расстрелять его!
– Нет-нет! – замахал руками Эвил. – Это не простые грибы! Их невозможно не любить!
Он наклонился над блюдом и начал поочередно трясти грибы, бормоча:
– Ну, давай, давай!
Кто-то неуверенно хихикнул. Остальные с удивлением взирали на этот театр одного актера.
– Они просто спят! – обнадежил всех Эвил. – Сейчас посмотрим, как остальные.
Эвил сорвал крышки еще с двух блюд, но там оказалась та же картина – вповалку лежащие грибы, не разрезанные и даже не очищенные толком от лесного мусора.
– С каких это пор у меня на кухне работают психопаты? – поинтересовался дон.
Эвил в растерянности почесал в затылке, а потом его осенила идея. Он наклонился к столу и громко заорал:
– Козлы!!!
– Расстрелять, – устало приказал дон.
– Ишь, глядь! И впрямь козлы! – пропищал Кивороб, восставая с блюда и потягиваясь. Народ в изумлении шарахнулся в стороны. Грибы на всех трех блюдах шевелились, вставали, извлекали откуда-то из-под себя луки и колчаны со стрелами.
– Заряжай! – пискнул Кивороб.
– Пацанов спасите! – крикнул Эвил, отскакивая в сторону и показывая пальцем в сторону троих неудачливых захватчиков.
– Огонь!
Две сотни маленьких, но смертоносных стрел сорвались с тетив и разом вывели из строя четырех бойцов отряда. Никто еще не успел понять, что к чему, никто не смог осмыслить этого нового витка маразма. Поэтому преимущество быстро оказалось у наиболее подготовленных. Вотзехелл рухнул на пол, перекатился к ближайшему трупу и вырвал у него свой дробовик.
– Эй, ты! – крикнул стоящий рядом солдат, прежде чем получить заряд дроби в грудь.
Теперь уже за оружием кинулись и Вингер с Годовордом. Бойцы отряда пришли в себя и технично рассредоточились по залу, спасаясь от ливня стрел и автоматных очередей. Охранник у входа, в шкаф которому сдавали оружие все входящие, понял, что настало время непредвиденных ситуаций, и открыл шкаф.
– Оружие! – заорал он.
Безоружные бандиты кинулись к шкафу. Преимущество вновь решительно склонилось на сторону числа.
Пока Эвил тормошил грибы у стола, Соломон умудрился пробраться к Толе. Нельзя сказать, что этого никто не заметил – бригадиру уделили в «сопровождающие» пару автоматов.
– Толян, ты как? – прошептал он.
– Нога, – ответил Толя.
– Поправить сможешь?
– Попробую. Держи ниже колена. Крепко держи!
Соломон схватил его за ногу и Толя, закусив губу, вдруг резко дернулся назад. Раздался щелчок, которого никто не услышал, ибо в этот самый момент заговорил Кивороб.
– Отлично! – Толя несколько раз согнул и разогнул ногу. – Черт, когда вернется боль, я с ума сойду.
– Вернется боль? О чем ты?
– Потом расскажу.
И в этот момент все пришло в движение. Выстрелы, суета, крики раненых…
Мимо Сола и Толи пробежал Вотзехелл.
– Как зажигаем, а? – весело крикнул он, и выстрелом из дробовика отправил кого-то в мир иной. – Берите пушки! Мочите падаль!
Доктор и бригадир не заставили себя упрашивать. Пользуясь общей суматохой, они смогли завладеть парой автоматов и включились в битву. Битва к тому времени имела вид следующий: Эвил и Годоворд перевернули один из столов и утащили туда сопротивляющуюся Веронику, которая из всех сил рвалась к Толе. Сами они остались там же, и вскоре к ним присоединились Вотзехелл и Вингер. К сожалению, только в Голливуде делают такие столы, которые могут служить даже защитой от атомной бомбы. В отраженном мироздании таких столов не было, равно как не было и Голливуда. Столы были крепкие, дубовые, но совершенно пулепробиваемые! Очень скоро Годоворд в придачу к ранению в плечо получил пулю в ногу и со стоном повалился на пол. Оставшиеся бойцы агрессивно ответили шквальным огнем сверху и с боков стола. Темные силы ненадолго откатились, организовав две аналогичные столовые крепости: за одним столом столпились люди дона, за другим – люди Мистера, да и сам Мистер. Оставшиеся бандиты, штук в количестве двадцати, бегали и прыгали посредине зала, уворачиваясь от грибов и пытаясь их если не подстрелить, то хотя бы раздавить. Как первое, так и второе не приносило никаких реальных плодов. Грибы рассыпались по залу и с упоением предавались делу всей своей жизни – мочке козлов. Посреди всей этой вакханалии спокойно стоял дон Ган. Он как будто даже не замечал того, что творится вокруг. Он просто спокойно смотрел в сторону окна, и даже автомат положил рядом с собой. Несколько стрел и пуль, нацеленных в него, не достигли цели. Дон все больше и больше овладевал своим новым даром.
– Как вы тут? – спросил Сол, когда они с Толей добежали до укрытия своих друзей.
– Гóда подстрелили, – отчитался Вотзехелл.
– Толян, займись!
Толя подполз к Годоворду. Рядом с ним тут же оказалась Вероника.
– Толя, с тобой все в порядке? – спросила она, схватив его за руку.
– Да, пока все хорошо.
Они быстро обнялись, и Толя занялся раненым.
– Что тут? Плечо и нога?
– Ага, – Годоворд слабо улыбнулся. – Везет мне отчаянно…
– Не страшно, пулю легко достать, только бы времени минут пять спокойного…
Тут же в столе образовался еще ряд дырок; к счастью, никого не задело.
– Терпи! – велел Толя. – Вера!
– Да? – откликнулась Вероника.
– Держи мой халат! Разорви на полосы и перевяжи. Плечо – слегка, ногу – туго, выше раны. Там, кажется сосуд задет.
– Хорошо, а ты?
– Я посмотрю, что там с доном.
Толя метнулся к столу и прильнул к одному из пулевых отверстий. Дон был виден отчетливо. Хоть стрельба и не смолкала ни на секунду, он оставался непоколебимым.
– Какого черта он там встал? – спросил Толя.
– Я почем знаю? – огрызнулся Сол, перезаряжая автомат. – Я не могу подстрелить эту гадину!
Толя улучил момент, высунулся из-за стола и выпустил очередь в дона. Никакого результата – пули словно растворились, не долетев до него. Зато Толя едва успел спрятаться за стол, как из того места, где он только что сидел, полетела каменная крошка. И словно от шока в мозгу у него открылся какой-то шлюз.
– Где Рели? – заорал он.
– Забудь о ней, – откликнулся Сол. – Она осталась там, у окна.
Толя выглянул на секунду и злобно сплюнул: у окна расположился стол людей дона.
– Не думаю, что она осталась жива, – заметил Соломон.
– Да не могла она погибнуть! – крикнул Толя. – Сколько у нас патронов?
– Мало.
– Давай по люстре!
– Зачем?
– Не знаю!
– Уболтал.
Они одновременно подняли автоматы и выстрелили по люстре. Раздался звон, полетело битое стекло. Стеклянной крошкой щедро посыпало приоконный стол и всех его защитников. Оттуда послышались громкие вопли, кто-то выскочил, прижимая ладони к окровавленным глазам. Его немедленно подстрелил Вингер.
Сама же люстра несколько раз задумчиво качнулась и вдруг упала – очевидно, одна из пуль зацепила-таки крепежный шнур. Огромный снаряд из стекла и металла, весом, наверное, килограмм в сто, летел прямо в дона, рассыпая кругом осколки стекла и электрические брызги. Толя затаил дыхание, в ожидании чуда… И чудо свершилось – дон небрежно махнул рукой, кажется, даже не задев люстру, и она, переменив направление, стремительно понеслась навстречу их столу.
– Ложись! – заорал Соломон.
Люстра с грохотом протаранила столешницу, расколов ее на две части, которые силой удара разнесло в разные стороны. Слева остались Вингер, Годоворд и Вероника, а справа – Сол, Толя и Вотзехелл.
– Ни руля себе, какие он штуки вытворяет! – удивленно сказал Вотзехелл.
Перестрелка ненадолго замерла. Отчасти из-за очередного удивительного события, а отчасти потому, что в зале опять появились новые персонажи. Первым вбежал Морлок, за ним – свора мертвецов, а последним прихромал Абрам. Люди Мистера, обнаружив у себя в тылу такие неприятности, приготовились продать свои жизни так дорого, как это только возможно, но Морлок предупредил стрельбу.
– Нам нужен только дон! – воскликнул он. – Остальные – будьте благоразумны!
Мистер не думал долго. Он уже убедился во многом. Например, в том, что твердыня дона поколебалась за один единственный день больше, чем за триста лет своего существования. Мистер понял, что дон отнюдь не поблагодарит его за потворствование поединку с доктором. Нельзя сказать, что его сердце развернулось в сторону доктора; скорее уж, оно отвернулось от Гана. Дон готовился к чему-то, во что совершенно не посвящал своего друга, лишь по смутным намекам Мистер мог понять, что там, дальше, от него уже не будет прока. И, в конце концов, Мистер был в мафии давно и умел делать ставку на лидера.
– Не стрелять! – приказал он своим.
Морлок показал пальцем в сторону дона:
– Идите, и скажите ему все, что хотели!
Мертвецы мгновенно окружили своего создателя. Если бы Морлок не был так увлечен своей идеей, если бы не видел себя и только себя главным героем этой истории, он бы обратил внимание на то, что дон только улыбнулся при виде оживленцев. Да и его люди не открывали огонь и не паниковали.
– Ну, и чего вам надо? – спросил дон.
– БАБ! – хором гаркнули мертвецы.
И посыпались развивающие тезис предложения:
– А то скучно, в натуре…
– Никакой романтики в жизни!
– Мало что мертвые, так еще и одинокие!
– Неужели нельзя поубивать немного хорошеньких проституток?
– Толя, как мы к этому относимся? – спросил Соломон, задумчиво глядя на мертвецов, осаждающих дона непристойными предложениями.
– Даже и не знаю, Сол, – признался Толя.