Первая всемирная выставка была проведена в 1851 г. по инициативе супруга королевы Виктории, принца-консорта Альберта, в лондонском Гайд-парке. Главной достопримечательностью выставки был Хрустальный дворец, возведенный Джозефом Пакстоном из железа и стекла. Современные деятели хайтека лопнули бы от зависти. Жаль даже, что этот неуютный и нелепый дворец сгорел в 1936 г.
Следующие Всемирные выставки состоялись: в 1855 г. — в Париже; в 1862-м — в Лондоне, в 1867-м — снова в Париже, в 1873-м — в Вене, в 1876-м — в Филадельфии, 1878-м — опять в Париже, в 1886-м — в Мельбурне, в 1888-м — в Барселоне, в 1889-м — в Париже (для нее была построена Эйфелева башня), 1893 — в Чикаго, в 1894-м — в Сан-Франциско, в 1895-м — в Атланте, в 1897-м — в Брюсселе, в 1900-м — в Париже, в 1901-м — в Буффало, в 1904-м — в Сент-Луисе, в 1905-м — во Льеже, в 1906-м — в Милане, в 1907-м — в Дублине, в 1907-м — в Хэмптон-Роудс (США); в 1908-м — в Париже, в 1909-м — Сиэтле, в 1910-м — в Брюсселе, в 1911-м — в Турине, в 1913-м — в Генте.
В 1914 г. из-за Великой войны Всемирной выставки не было. В 1915-м она состоялась в Сан-Франциско — но уже без прежней помпы. В 1922-м — в Рио-де-Жанейро. С 1924 г. Всемирные выставки опять проводятся в Европе, почти каждый год. Но размах, а главное — общественный резонанс уже не тот… И не потому, что научно-технический прогресс остановился… просто сам дух общества — другой.
Другое проявление этого болезненного, острого интереса ко всему «научно-техническому» — публичные лекции ведущих ученых и вообще профессуры. Каждый университетский профессор должен был определенное число раз в году выступать с публичными лекциями. В Санкт-Петербургском университете до сих пор есть специальный зал для таких мероприятий. Красивый зал на 200 слушателей, с резным деревом. Во время лекций ведущих профессоров зал не вмещал желающих: слушатели стояли в проходах, теснились при входе. Состав? Интеллигенция, чиновники, включая статских советников, полковники, генералы, купцы не из мелких, включая знаменитого Елисеева.
Это вовсе не только русское явление. Герои «Затерянного мира» Артура Конан-Дойла (книга написана в 1912 г.) знакомятся на публичной лекции профессора Уолдрона. Сообщение о публичной лекции напечатано в газетах, зал набит до предела, напряжение собравшихся таково, что «только присутствие дам в публике удерживало от драки».{49} Драки по какому поводу? По поводу, могут ли жить на современной земле динозавры. Среди собравшихся — и лорд Джон Рокстон, человек далеко не бедный, титулованный аристократ.
Волею судеб, я наблюдал закат этого явления. В последние годы СССР сохранялся обычай сотрудникам Академии наук читать публичные лекции. Относились они к этому, как к бессмысленному времяпрепровождению, а собирались на лекции по 2–3 пионера и 3–4 пенсионера. Одно дело — культ науки в 1912-м. Другое — в 1980-м.
Многие ли в наше время знают, кто создал мобильные телефоны или имена творцов самых последних теорий Вселенной? Знают разве что Била Гейтса, да и то не потому, что он усовершенствовал персональный компьютер, а как главу громадной корпорации «Майкрософт». А вот сто лет назад, в 1910 г., все знали Менделеева, Бутлерова, Попова, Маркони, Эдисона, Пастера, Коха, Гамалеи.
К ученым — громадное внимание. Ученые — герои повестей и романов. Ученые воспринимаются, как генералы во время войны. На иллюстрациях ко многим прижизненным изданиям книг Жюля Верна и Герберта Уэллса изображены ученые на фоне ликующих толп. В СССР Новое время задержалось, многие его культурные нормы были живы и в середине XX века. Вот и возьмите иллюстрации к «Затерянному миру» Конан-Дойла издания 1958 г. Или иллюстрации к «Охотникам за микробами» Поля де Крюи. Те же самые ликующие толпы, славящие героя-ученого. Или толпы и колонны, идущие к сиянию истины, возвещаемому великим ученым.
Если ученый — такая сила, то ведь он может направить ее и против человечества? Еще как! Образ «сумасшедшего ученого» — оборотная сторона культа ученых и науки. Вот и появляются у Жюля Верна — Робур-Завоеватель и капитан Немо; у Конан-Дойла — великий ученый и архивраг лондонцев Рафлз Хоу. Опасные изобретения Персикова и профессора Преображенского появляются у Булгакова, образы безумных маньяков-изобретателей до сих пор культивирует американский кинематограф.
Еще одно проявление культа науки — появление научной фантастики.
«Мне пришло в голову, что обычное интервью с дьяволом или волшебником можно с успехом заменить искусным использованием положений науки», — объяснял свое творческое кредо один из основоположников жанра, Герберт Уэллс.
Всю вторую половину XIX века жанр бурно развивался. Куприн в 1908 г. во след Жюлю Верну назвал его «фантастическими научными путешествиями», в 1911 году Яков Перельман ввел в отечественный обиход калькированный с английского и прижившийся термин Хьюго Гернсбека «научная фантастика».
Как же было не благословлять прогресса, если он создал совершенно другую медицину? В наше время ненаучную медицину часто называют «нетрадиционной». Это очень неточно: намного правильнее называть нетрадиционной как раз научную медицину — она сложилась на основании науки и вне народных традиций.
Во-первых, появились надежные химические лекарства вроде кальцекса, аспирина и салицилатов.
Ацетилсалициловая кислота впервые была синтезирована Чарльзом Фредериком Герхардтом в 1853 г. 10 августа 1897 г. молодой немецкий химик Феликс Хоффманн, работавший в лабораториях «Bayer» в Вуппертале получил образцы ацетилсалициловой кислоты в форме, возможной для медицинского применения. Новое лекарство пошло в продажу под торговой маркой «аспирин» в 1899 г. В первые годы аспирин продавался как порошок, а с 1904 года в виде таблеток.
Во-вторых, стремительно развивалась хирургия. Это стало возможным благодаря появлению наркоза.
16 октября 1846 г. в бостонской клинике Уильям Мортон провел первую в мире публичную демонстрацию наркоза. В качестве анестетика был использован диэтиловый эфир. Первая операция, проведенная под наркозом, была удалением подчелюстной опухоли.
В России Николай Иванович Пирогов впервые применил для обезболивания при операции эфирный наркоз 14 февраля 1847 г.
В том же году шотландский акушер Дж. Симпсон впервые использовал для наркоза во время приема родов хлороформ.
В 1867 г. эдинбургский хирург Жозеф Листер делает свое великое открытие — впервые использует сулему и карболовую кислоту для дезинфекции. Врачи стали мыть руки с мылом, окунать их и хирургические инструменты в растворы антисептических жидкостей, надевать стерильные халаты. Стали стерилизовать и перевязочный материал. Наркоз и антисептика изменили хирургию больше, чем весь опыт, накопленный прежними веками.
Пользуясь анестезией, хирурги под прикрытием асептики получили возможность проникать в такие области тела, которые прежде были совершенно недоступны. Начались полостные операции, которых до того просто не было и быть не могло.
Первые операции аппендэктомии были проведены в 1888 г. в Англии и Германии, а вскоре — и в России.
В Англии существовала примета: доярки, переболевшие не опасной для человека коровьей оспой, никогда не заболевают смертельно опасной натуральной оспой. Английский аптекарь и хирург Дженнер решил проверить ее строгими наблюдениями, в том числе на самом себе. 14 мая 1796 г. он привил восьмилетнему Джеймсу Фипсу коровью оспу, а через полтора месяца — человеческую; мальчик не заболел. Так была экспериментально доказана возможность относительно безопасных профилактических прививок.
На Дженнера рисовали карикатуры, на которых его пациентов «украшали» коровьи рога, а лица их становились похожими на коровьи морды. Дженнера пытались избить, врачи требовали не лечиться у «шарлатана». Но вакцинация давала плоды!
Дженнеру повезло: в Англии одновременно существовали две родственные болезни, имевшие для человека разные последствия. Но сто лет спустя Луи Пастер целенаправленно ослабил болезнетворность возбудителей многих страшных заболеваний и приготовил из них препараты для прививок. В 1881 г. он создал прививку против сибирской язвы, а в 1885-м — против бешенства.
Именно Пастер предложил называть такие препараты вакцинами, а процедуру их применения — вакцинацией. Слово это происходит от латинского «вакка», что означает «корова». «Коровизация». Вспомнил Дженнера. В начале XX века создали даже вакцину от чумы.
С удовольствие добавлю, что в ближайшем окружении Пастера было немало русских — Мечников, Безредка, Хавкин.
Глава 5. Чего ждали от XX века?
Жившие до 1914 г. думали, что будущее будет становиться все лучше и лучше.
У империй есть удивительное свойство: они гибнут в момент наивысшего взлета, когда, казалось бы, ничто не предвещает не то что гибели — даже серьезных неприятностей. В начале XX века их ничто и не предвещало.
Никогда европейские государства не командовали увереннее. Практически весь мир освоен и подчинен. Экспедиции на поиски истоков Нила или к Южному полюсу воспринимались уже как завершение процесса. Никогда лидерство европейцев не было столь очевидным. Никогда прогресс не приносил таких сочных плодов.
Во всем мире торжествовала позитивистская наука и основанные на ней техника, институты власти и управления. Они ведь и стали в современном представлении «эталоном» западной цивилизации.
Вплоть до Великой войны 1914–1918 гг. Европа не сомневалась в своем праве командовать во всем мире. Европейская система ценностей не подвергалась ни малейшему сомнению. Всякий, кто усомнится в величии Европы, заставлял усомниться в своих умственных способностях.