С 1906-го до 1913 г. лейбористская партия существует полулегально: профсоюзам было запрещено заниматься политикой. Но в 1913 г. Актом о профсоюзах тред-юнионам было разрешено заниматься политической деятельностью. Условия очень демократичны: нужно, чтобы большинство членов профсоюза проголосовало за участие в парламенте, каждый мог отказаться от участия в политической деятельности, а средства нее сосредоточивались в особых фондах.
Получается, к началу XX века в Британии сложилась новая политическая структура общества. Шагами к ней стала парламентская реформа 1867 г., избирательная реформа 1884 г., легализация тред-юнионов в 1875 г., рождение лейбористской партии. Сфера любых насильственных форм социального протеста резко уменьшилась: зачем бороться за то, что уже есть? Какой дурак побежит с ружьем устанавливать «диктатуру пролетариата», если обладает совершенно законными политическими правами? Разве что маниакальный любитель пострелять в живых людей вроде Бланки.
Так же обстояло дело во всех крупных государствах Европы.
Социал-демократия взяла отдельные принципы марксистской теории, многие идеалы христианского социализма, а еще больше идей либерализма. Она настояла, чтобы распространить либеральные правила на всех членов общества, независимо от собственности и богатства.
Социал-демократия сделала так, что в начале XX века в индустриально развитых странах Запада общество сделалось намного более справедливым. Революционное движение тут же стремительно пошло на убыль.
Глава 8Россия — слабое звено в цепи империализма
Общая сила цепи определяется ее слабейшим звеном.
К началу XX века цивилизация не вышла из тупика. Скорее она все глубже в этот тупик заходила. Множество опасностей висело над нею. Но вот опасность утопического социализма явственно сделалась слабее. Она практически исчезла там, где оказались решены основные проблемы XIX столетия.
Это:
• пережитки феодализма в сельском хозяйстве,
• пережитки феодализма в общественной и политической жизни,
• политическое неравенство членов общества,
• неравенство народов, религий и рас,
• отсутствие политической демократии.
Беда в том, что главные проблемы XIX века решаются не везде. Всякое государство, в котором у большинства населения нет избирательных прав, где нет способов легально и гласно решать личные и общественные проблемы, потенциально может быть взорвано изнутри — классовой борьбой своих граждан, революционной пропагандой и попыткой организовать социалистические эксперименты.
В основных странах Европы такая опасность была реальной в 1850 г., но к 1900 г. ее уже нет. Зато существует множество государств, где такая опасность очень даже есть. Конечно, это все страны неевропейского мира. И действительно, самые крупные государства Востока взорвались революциями: Мейдзи — в Японии, Синьхайской — в Китае в 1911 г., в 1906-м — в Персии, в 1908-м — в Турции. Влияние этих революций на мир пока невелико, но поистине лиха беда начало.
А кроме того, на периферии Европы есть Ирландия, Греция, Португалия, Испания, Румыния, где основные проблемы XIX века не решены. Эти страны оказывают не очень большое влияние на континент, но есть еще громадная Россия. Она оставалась полуфеодальной, а все революционные группировки в России проявляли просто запредельную агрессию. Не меньшую, чем якобинцы и коммунары.
Не случайно Карл Маркс в последние годы жизни решительно переменил отношение к России, даже выучил русский язык.
Общенациональных революций наподобие европейских 1848-го или 1871 гг. в России до 1905 г. не было. Революционный процесс шел как бы тремя параллельными, не пересекающимися линиями.
Первая — национальные идеологии отделения от Российской империи. У каждого из народов — от поляков до корейцев — было свое представление о том, нужно ли выходить из Империи, и если нужно, то как именно.
Вторая — бунтарство русских туземцев, находившееся вне идеологии Нового времени. Крестьяне и городские низы осмысливали свои восстания совершенно в других категориях.
Передают совершенно потрясающий случай, когда в ходе «холерных бунтов» задержали очень неглупого крестьянского парня. Бунтовали крестьяне потому, что власти заключали больных холерой в холерные бараки… а оттуда мало кто возвращался. Парень выглядел и вел себя так, что следователи не могли поверить, будто он всерьез верил во врачей, «травящих народ» холерой. В конце концов у парня вырвалось:
— Кому мор да холера, а нам надо, чтобы вашего козьего дворянского племени не было!
К сожалению, я не могу ничего сказать о судьбе этого «бунтовщика»… Во всяком случае, ни Фурье, ни Прудона, ни других больных на голову французов он явно не читал.
Наконец, третья — теоретизирование дворян и интеллигентов, русских европейцев, которые долгое время просто не знали, как им нести народу свет столь необходимых ему знаний о социализме.
У Михаила Васильевича Буташевича-Петрашевского (1821–1866) в советское время не было определенной официальной репутации. Так, некий мелкий эпизод революционной пропаганды.
Выходец из хорошей семьи придворного врача, крестник Александра I, Петрашевский окончил Царскосельский лицей в 1839 г. По окончании университета в 1841 г., служил переводчиком в Министерстве иностранных дел.
В 1848-м, году европейской революции, у него собираются по пятницам приятели.
Читают — в том числе, запрещенные в России книги по истории революционных движений, утопическому социализму, материалистической философии.
Ведут речи о социализме, анархизме, об освобождении крестьян с землей, о создании тайного общества и подготовке народа к революционной борьбе. С подготовкой народа дело обстоит хуже всего: Петрашевский не раз приводит на собрания дворников, а те от речей социалистов засыпают. Приходится платить им по полтиннику за вечер: лишь бы не спали и слушали.
Заговорщики особенно не скрывались. По поручению Министра внутренних дел больше года на собрания ходил и слушал все речи агент Иван Петрович Липранди (между прочим, участник Отечественной войны 1812 г., генерал и видный историк).
Согласно его докладу, «члены общества предполагали идти путем пропаганды, действующей на массы. С этой целью в собраниях происходили рассуждения о том, как возбуждать во всех классах народа негодование против правительства, как вооружать крестьян против помещиков, чиновников против начальников, как пользоваться фанатизмом раскольников, а в прочих сословиях подрывать и разрушать всякие религиозные чувства, как действовать на Кавказе, в Сибири, в Остзейских губерниях, в Финляндии, в Польше, в Малороссии, где умы предполагались находящимися уже в брожении от семян, брошенных сочинениями Шевченки. Из всего этого я извлек убеждение, что тут был не столько мелкий и отдельный заговор, сколько всеобъемлющий план общего движения, переворота и разрушения».
С заговорщиками поступили сурово. В 1849 г. Петрашевский и несколько десятков связанных с ним человек были арестованы. Восемь месяцев они провели в одиночном заключении, а 22 декабря Петрашевский и еще 20 человек были привезены из Петропавловской крепости на Семеновский плац.
Им прочли смертный приговор; подошел с крестом в руке священник в черной ризе, переломили шпаги над головами дворян; на всех надели предсмертные рубахи. Петрашевскому, Момбелли и Григорьеву завязали глаза и привязали к столбу. Офицер скомандовал солдатам целиться.
И только после этого ударили отбой; привязанным к столбу развязали глаза и прочли приговор в том виде, в каком он окончательно состоялся. Затем всех отправили обратно в крепость, за исключением Петрашевского, которого тут же на плацу усадили в сани и с фельдъегерем отправили прямо в Сибирь.
Там Петрашевский ухитрился поссориться даже с губернатором Восточной Сибири Николаем Николаевичем Муравьевым-Амурским, который всегда помогал ссыльным и пригрел декабристов. Его несколько раз переводили из села в село, пока, наконец, 2 мая 1866 г. он спьяну не угорел насмерть в бане в селе Бельском Енисейского округа.
По общему мнению, особый «русский социализм» создал внебрачный сын помещика Ивана Алексеевича Яковлева, Александр Иванович Герцен (1812–1870). Сама фамилия его — производная от «сердечный» — Александр родился от немецкой любовницы Яковлева, Генриетты-Вильгельмины-Луизы Гааг из Штутгарта. В 1833 г. он закончил физико-математическое отделение Московского университета.
Еще студентом он подружился с Николаем Платоновичем Огаревым и поклялся «умереть за свободу». Оба они вошли в кружок, члены которого занимались изучением русской истории и идей социалистов. В 1834 г. все члены кружка были арестованы. Герцена сослали в Пермь, а оттуда в Вятку, где определили на службу в канцелярию губернатора. Только в 1840 г. ему разрешено вернуться в Москву, где он принимал активное участие в спорах славянофилов и западников.
Вместе с другом — и мужем одной из своих любовниц — Огаревым Герцен вел пропаганду очень неопределенных, пестрых «вольнодумных» идей. Со славянофилами вроде бы ругался, но одновременно считал, что русский крестьянин — стихийный социалист. Дай ему землю и волю — он тут же построит социализм, а может, даже коммунизм и анархизм в одной отдельно взятой деревне. Или возникнет государство, непонятно как вырастающее из крестьянской общины.
В 1847 г. после смерти отца Герцен уехал за границу и никогда не вернулся.
Его очень разочаровало скучное «мещанство» Европы: даже во время революций 1848 г. европейцы вели себя «слишком» законопослушно, мало убивали друг друга. К «русскому социализму» европейцы относились по-разному…
Энгельс писал о Герцене: «…Герцен, который был социалистом в лучшем случае на словах, увидел в общине новый предлог для того, чтобы в еще более ярком свете выставить перед гнилым Западом свою „святую“ Русь и ее миссию — омолодить и возродить в случае необходимости даже силой оружия этот прогнивший, отживший свой век Запад. То, чего не могут осуществить, несмотря на все свои усилия, одряхлевшие французы и англичане, русские имеют в готовом виде у себя дома».